— Просто хотел сказать, что я тебя бросаю, — говорит Ник, хищно наблюдая за эмоциями на лице омеги.
Отчего-то Лео всегда чувствовал себя в безопасности с ним, особенно оказываясь в объятьях альфы. Пересекаясь между пар, просто встречаясь взглядом, его словно заполняло теплотой и светлым чувством. Именно в руках альфы,
его альфы, скрывался мир омеги, в котором была вся его суть.
Это было похоже на большой снежный шар, внутри которого маленький город. Омега помнил его из детства. Он любил брать его в кровать и постоянно переворачивать, наблюдая как снежинки медленно оседают на цветные крыши и маленьких, почти незаметных человечков в самом низу. А потом, когда его руки на момент ослабли, снежный шар упал на пол и исчез. Всё ещё холодели воспоминания о том оглушительном треске стекла и растёкшейся влаге по паркету.
И вот сейчас, где-то между ухмылкой Ника и «я тебя бросаю», Лео слышит этот запредельно громкий треск стекла — только в этот раз внутри шара он сам.
Лео ломается, маленький пластиковый человек, ломается весь мир, что тщательно был выстроен и оберегаем. Он ощущает в своих лёгких колючую крошку стекла, когда пытается сделать вдох. Вместо специального наполнения, вокруг растекается его собственная кровь, оставляя кровавые пятна на том злополучном паркете.
— Почему? — Голос звучит ровно, а лицо остаётся бесстрастным. Он готов горько рассмеяться и посетовать об отсутствии Оскара на своей полке.
Ник меряет пружинящими шагами пространство за партой, не отводя взгляда от омеги, и замирает, осознав вопрос.
— Да просто. Мы поспорили, что ты влюбишься в меня и признаешься мне за месяц. Признаешься в любви, — надменно фыркает, с заметным отвращением пропуская сквозь зубы последнее слово, — и я действительно думал, что проиграю, но спасибо, Лео. Я не привык проигрывать.
И в этом кружащем ворохе чувств, слышится лишь отзвук разбитого стекла, что оказалось крайне тонким. Всего лишь игра. Игра с живым человеком, чья судьба валяется мелкими кусочками на полу, блестит, переливаясь красным цветом.
«— Я люблю тебя, Никки, — шепчет омега, губами, что складываются в неконтролируемую улыбку. — Я люблю тебя, — уже достаточно громко, чтобы самому поверить в то, что говорит. — Я люблю тебя!
Солнце светит ярко и шум заполняет уши, но удивлённый хмык в микрофон на другом конце провода Лео слышит отчётливо и может поклясться, что чувствует улыбку Ника через километры.
Стоя на пороге клиники, он звонит своему парню, чтобы признаться в любви, чтобы после поспешить в университет и упасть в его тёплые надёжные объятия. Чтобы после быть счастливым. Всё верно, чтобы после быть счастливыми вместе.»
Ник оставался таким как всегда, глупо было надеяться на что-то другое. «Он обязательно изменится», «мы же парные, это должно что-то значить», «бла-бла-бла» и дальше вдоль и поперёк по давно заученному списку оправданий своих надежд. Но это была всего лишь жизнь, оседающая на кончике языка горечью и заполняющая сознание мерзостью, и места надежде, как оказалось, тут было не предусмотрено.
— Тогда, полагаю, раз уж это была игра, — Ник улыбнулся уголками губ, словно подтверждая «ты всё правильно понял, дружище», и вопросительно вздёрнул бровь, — мне стоит сделать аборт. — И всякая ирония стерлась с чужого лица невидимой пощёчиной. — Чтобы избежать нежелательных последствий.
Лео глянул на листок, на котором была едва различимая чёрная точка на фоне помех, и слабо улыбнулся. Омега бережно сложил его и сунул в нагрудный карман.
— Ты беременный?
— Я? Ты что-то путаешь.
— Ты сказал, что сделаешь аборт. Аборты не делают просто так! Ты собираешься убить моего ребёнка?
— Ребёнка? — Тихо переспросил тот, а следом горько рассмеялся. — Я думал ты достаточно взрослый, чтобы понимать, что от игр дети не появляются. Лишь нежелательные последствия. Последствия, слышишь? Маленькая ненужная точка в моём теле, от которой просто следует избавиться.
— Ты не посмеешь это сделать… Ты не…
Лео ничего не ответил. Вышел за дверь, прервав щелчком замка метания альфы, и отправился как можно скорее домой — туда, где он почувствует себя в безопасности.
Омега знал, куда ударить Ника, чтобы заставить умереть. Если не физически, то морально — обязательно. И раз уж альфа решил поиграть на чувствах, пусть получает свою порцию боли.
Путь домой не занял много времени. Какая насмешка судьбы, еще в самом начале обучения, Лео так сильно радовался близкому местонахождению колледжа, ведь мог приходить пораньше без особых трудностей и дожидаться прихода своего альфы.
Тот никогда не обращал внимание на омегу, даже и носом не вел в его присутствии.
Пустое место. Так ощущал себя Лео, сидя перед ним.
Ника всегда привлекали яркие личности, иногда их яркость переходила и вовсе в сумасбродность, но он лишь болтал на перерывах со своими друзьями, о том насколько горячи такие личности в постели, а Лео в противовес лишь краснел и пытался как можно быстрее пересечь коридор, если замечал эту шайку.
Стоило и раньше рассмотреть вариант спора, он же уже огромное количество раз слышал, что самое большое развлечение этих альф пари на омег. Каждое такое пари не было похоже на предыдущие, но в этот раз оно оказалось весьма банальным. Окрутить омегу, что просто хвостиком вилась за таким невероятным альфой.
Скрип двери врезался в сознание, словно разъезжающиеся в теле Лео шестеренки резко прекратили свой ход и заработали в другую сторону, выворачивая его наизнанку.
На кухне гремела посуда. Вероятнее всего к папе опять домогался начальник и он ушел с работы пораньше, чтобы больше не пересекаться с ним, а может его уже уволили.
— Папа? — Совсем как в детстве шепчет омега и тыкается носом между лопаток родителя. Тот вздрагивает и поспешно выключает воду, вытирая мокрые руки о джинсы. Дурная привычка. — Папа… — повторяет омега и расплывается в теплой, наивной улыбке, приобнимая отца.
— Лео? — Разворот в объятьях выходит крайне кривой, но он все равно может видеть счастливое лицо своего любимого ребенка.
— Папа, а у нас ведь мало денег? — глаза смотрят внимательно.
Папа у Лео был просто замечательный, только в свое время он также поверил какому-то отвратительному альфе и остался один, но ничего, пережил же и даже многого добился с ребенком-омегой на руках, только многие альфы до сих пор пытались добиться его внимания, иногда не гнушаясь и надавить, пригрозить рабочим местом.
— Ну… Не то чтобы совсем…
— На аборт хватит?
Его спокойствие будто разрывает на кусочки и слезы текут по щекам, губы складываются в горькую усмешку, а самого его трясет. Он начинает истерить и шепчет что-то о детях и играх. Что-то о том, что играть в такие игры определенно не его.
—
Солнышко, какие аборты, ты о чем? — его не понимают, но пытаются успокоить, ласково заправляя прядь волос за ухо и гладя по волосам.
— Папа, а я беременный.
— Так это же здорово!
— Только
он, — омега указывает на еще совсем плоский живот, — никому, кроме меня, не нужен.
Старший омега рассеяно смеется. Глупый-глупый Лео, когда-то тоже ненужный никому кроме него. Счастье же совсем не в альфах, а именно в том, что находится в теле омеги, в том, что является его продолжением.
Не стоит плакать о разбившемся шаре, дети в сотни раз важнее бессмысленной вещицы. И папы ведь тоже практически всесильны, когда речь идет о защите их главных ценностей.
— Мы его воспитаем хорошим мальчиком, не правда ли? Только постарайся, чтобы твой ребенок не допускал ошибок в альфах. У нас, похоже, это семейное.
***
Дни сменяют минуты, все также продолжает течь время. Кто-то влюбляется, кто-то расходится, кто-то рождается, а кто-то учится на своих ошибках. А может просто учится заново понимать мир.
Ник долгое время пытался выловить его. В коридоре, в столовой преследовал его и даже на парах кидался записками, но Лео предпочитал скрываться от него и игнорировать послания. Из целесообразных мыслей, что больше не имеет никакого отношения к альфе.
Теперь, это только его ребенок. Ничей больше. Ну, может, только немного, папин. Просто потому, что папа любит этого ребенка всем сердцем.
Однажды, альфе все-таки удалось задеть омегу. Это был очередной раз, когда Ник схватив его за руку, увел в сторону шкафчиков. Тут как всегда было пустынно и как-то по-особому неприятно. Альфа что-то говорил, уговаривал не делать поспешных шагов, не убивать ребенка. А также выдвинул идею, что ребенка и вовсе можно выносить и родить, а он готов даже заплатить за это.
Эти слова разлились по телу Лео горячим свинцом, забурлила кровь. В прошлый раз, видимо, он совсем его не понял.
— Богатый идиот, — беззлобно улыбнулся омега, а альфа лишь вопросительно на него взглянул. —
Поздно, — жестоко ухмыляется он, — потом по мейлу пришлю выписку из больницы. А! Точно, у меня же нет твоего мейла, ведь ты даешь его только
избранным.
Лео, театрально смаргивает слезу с глаза, а после жмет плечами, и напоследок хлопнув альфу по плечу, разворачивается и уходит в сторону столовой. Кажется, там сейчас булочки пекут. Наверное вкусные, стоит проверить.
***
В следующий раз они встречаются в доме омеги, эта встреча неожиданная и крайне нежеланная, но они вынуждены улыбаться друг другу. Просто, папа Лео, Майлз, позвал на ужин директора сети фирм, что была ведущей в своей сфере, где и работает секретарем руководителя по работе с клиентами. И конечно же — судьба весело на нем отыгралась — этот директор оказался отцом всеми холимого и известного Николаса, что был душкой, дружил с омегами, помогал старшим и учился на отлично.
Невероятное стечение неприятных обстоятельств.
Еще в самом начале вечера, когда они только сели за стол, альфа с омегой обменялись такими взглядами, словно обещали друг другу мучительную смерть. Каждый из них понимал, что рассказав хоть что-то из произошедшего между ними, навлекут не лучшие последствия. Отцу альфы не стоило знать о разгульном характере и сволочном поведении сына, а папе омеги не стоило портить отношения с боссом.
За столом царила гнетущая атмосфера, только взрослые, не обращая никакого внимания, мило беседовали, обмениваясь мыслями о каком-то новом проекте. Вечер был окончательно испорчен, когда Лео встал, чтобы сходить на кухню, за графином с соком, о чем и оповестил собравшихся. Только ничего у него не вышло. Майлз вскочил как ужаленный, и усадив сына обратно, сам метнулся к двери.
— Ох, какие нынче нравы, — по-доброму усмехнулся отец Ника, — раньше это мы вскакивали, чуть родители шевельнутся.
— Что вы, что вы, — успокоил того омега, несущий графин, — наш Лео просто в положении, он обычно так и рвется помогать, просто сейчас я сам за помощника, — рассмеялся Майлз.
За столом возникла удушающая тишина. Лео потянулся к салфетке и аккуратным движением провел ей по губам. Есть и до этого особо не хотелось.
Звон, с которым вилка соприкоснулась с тарелкой, заставила его вздрогнуть.
— Надо же! А кто ваш альфа, молодой человек? — вопросительно уставился на него отец Ника.
Николаса.
Омега натянуто улыбнулся и спрятал руки под стол.
— Сэр, мой альфа — мерзкий предатель, он отвратителен, самовлюблен и напыщен. Я не хочу его и видеть.
— Неужели все так плохо?
— Вы просто не представляете насколько.
Все опять замолчали. Ник лишь тяжелым взглядом сверлил
своего омегу и периодически поглядывал на свои руки. Словно видел в них что-то сюрреалистическое. Лео наблюдал и иногда ловил альфу на том, что его кулаки непроизвольно сжимались.
— Думаю вам уже пора домой, — расстроено оповестил папа омеги, поглядывая на часы. — А тебе Леоша на боковую, да, солнышко?
Омега молча кивнул и, улыбнувшись самой доброй и нежной улыбкой родителю, исчез за поворотом в зал.
Верно, пора на боковую, пора спать, пора забыть о всех печалях и сомнениях, что гложет его. Ведь, никто не может сказать верно он поступил или нет, просто ситуации разные, и люди. У каждого свой выход. И этот всегда единоверный выход для каждого разный.
***
С того дня, спокойствие Лео вновь закончилось, как и всегда заканчивалось, когда в его жизнь вмешивался этот альфа. Вновь попытки поймать, что-то сказать. Как и тогда, темные шкафчики и сбивчивые слова и одна единственная фраза, что меняет все:
— Может, начнем все с начала?
И отчего-то надежда все еще теплится в душе. Почему же для нее все еще есть место?!
Из-за чего Лео это произносит?
— Давай заключим пари? Пари на любовь. Влюбись в меня за месяц и тогда, я буду твоим
навсегда.
И черт подери! Альфа уже до безумия влюблен в его улыбку!
