Secret Night

Разговаривать с кляпом во рту парню было совершенно неудобно. Впрочем, об этом он попросил сам – грех жаловаться. Было видно, что совершивший это был не намерен вести диалог - он и без слов всё понимал. Умел читать чужие эмоции, понимать язык жестов и делать практически всегда верные выводы. Прохвост и чертов экстрасенс. Но жутко соблазнительный и дерзкий, надо сказать. С головой на плечах, что немаловажно. Ким Воншик вообще отличался прекрасными качествами и с виду был отличным парнем. Добрым, отзывчивым, умным и внимательным. Казалось, что он не способен ни на подлость, ни на предательство. Действительно, всё это было. Было до тех пор, пока Воншик не нашел отличный способ выпускать скапливающееся напряжение и беспричинную злобу. Ведь он тоже живой человек, которому присущи негативные эмоции. Этот способ звали Ча Хакён. Проститутка со стажем и огромным опытом за плечами, к тому же, отличный парень, который без лишних истерик и разговоров помогал Воншику просто потому, что тот ему нравился. Жиголо его назвать было несколько неприемлемо, потому что всё же по большей части он работал с мужчинами. В общем-то и всё. Также, Воншику нравился и Хакён, но как-то странно нравился. Его внешность, несомненно, нравилась Воншику, характер у Хакёна был замечательный, да и человеком он был интересным. Что не так? Кажется, Воншик отчаянно не хотел принимать это своим умом, хотя сердце его уже давно всё приняло. - Хакён-а, хочешь что-то сказать? – размахивая тонким стэком, спросил Воншик. Из-за его движений руками стэк со свистом рассекал воздух. Хакён не обратил на это внимание, он не боялся и ко всему привык. Глядя на подведенные черным карандашом глаза с цветными линзами, он помотал головой. Весь этот фарс, который Воншик раздувал вокруг себя, поначалу всегда вызывал у Хакёна смех. За всю свою карьеру он много каких заскоков, заморочек и кинков видел, потому его было сложно удивить. Но вот Воншик сумел снова заставить его возбуждаться от всех этих штучек и садо-мазо-антуража. - Тебе нечего мне сказать, да? – тихо уточнил Воншик и перекинул стэк из одной руки в другую, - Что ж, это была твоя последняя возможность. Больше ты говорить не будешь, хорошо? Хакёну снова стало смешно от того, как в речах Воншика мешаются повелительные и мягкие нотки. «Хорошо?» - будто Хакён может обжаловать приговор, «Больше ты говорить не будешь» - в приказном тоне, не давая права выбора. Контрастный Воншик удивлял Хакёна всегда. Думать о чем-то подобном Хакён уже не мог. Воншик здорово отвлек его от веселья одним легким шлепком квадратика резины по щеке, который заставил его поднять голову и смотреть прямо на возвышающегося над ним Воншика. Этот момент был чистым унижением, но чего Хакён только не делал в своей жизни? Тем более, это может помочь дружелюбному парню оставаться таким еще около пары месяцев. Такая "хакёно-терапия" нужна была Воншику раз в два, а то и в три месяца для того, чтобы вернуться в этот мир добрым парнем, который никогда ни на кого не злится. Ни на кого, кроме Хакёна, который в итоге огребает за всех. - Смеёшься? – ухмыльнулся Воншик и ударил Хакёна пару раз по щекам, - Не смей. Хакён сглотнул и покорно кивнул. Воншик присел перед ним на корточки и погладил по щеке, медленно спускаясь ниже по обнаженной коже. Хакён был полностью голым, сидел на полу, прикованный наручниками к ножке кровати, и спокойно сносил все выпады Воншика. Он знал, что Воншик никогда не зайдет дальше положенного, он ему доверял. И пока Воншик не дал осечки. Кожа на руках Воншика грубая и жесткая из-за постоянной работы, которой он помогает людям. У Хакёна нежная и бледная кожа, за которой он, в виду профессии, следит. Воншику и многим клиентам она очень нравится. Особенно им нравится её портить. Воншик грубо нажимал пальцами на бледную грудь, а ногтями, тонкими и острыми, как лезвие, царапал вокруг сосков, вырывая из груди такие желанные и хрупкие стоны. Хакён смотрел на него как-то печально, дёргался от каждого прикосновения и неосознанно вжимался в эту несчастную ножку кровати, будто пытаясь избежать прикосновений. - Куда ты? Сиди смирно, - скомандовал Воншик и максимально, насколько позволяли наручники, отодвинул Хакёна за волосы от кровати. Парень тихо проскулил и попытался не дёргаться, пока Воншик продолжал своё прерванное занятие. Скоро к пересчитывающим выпирающие ребра пальцам присоединились губы, а иногда и зубы. Хакёну не было позволено слишком громко стонать, но кляп успешно снижал звук, поэтому Хакён не стеснялся. Зубы у Воншика неприятные, ровные, как монолитные плиты, и врезаются в кожу длинными бороздами. А губы следом за оставленными метками гладят и засасывают, оставляя еле заметные покраснения. Хакёну немного холодит кожу от воншиковского дыхания, а по телу бегут мурашки. Ему немного неудобно, так как в запястья впивается металл наручников, но вместе со всем этим ему хорошо и горячо. Хакён осторожно раздвигает ноги, когда Воншик спускается своими ласками и истязаниями в одном флаконе до его пресса. Воншик практически сразу же устраивается между его ног, чтобы было удобнее, и широко лижет поджавшийся пресс, задевая пальцами возбужденный хакёнов член. Язык у него, как ни странно, прохладный, холодит разгоряченную кожу, проходясь в опасной близости от паха Хакёна. Хакён несдержанно вскидывает бёдра вверх, надеясь, что сегодня Воншик пойдет на маленькую уступку и отсосёт ему. Но за эти три месяца без Хакёна Воншик, как никогда, был зол на всех знакомых ему людей, поэтому чуда не происходит. Это движение наоборот рождает волну негатива со стороны только-только расслабившегося парня. Он резко отстраняется и хватает свое любимое приспособление с пола. Его глаза пугают больше обычного, Хакён зажмуривается и получает ощутимый удар по члену. Он вздрагивает, инстинктивно сдвигает ноги и скулит сквозь твердый продолговатый кляп. В уголках рта скапливается слюна, которую Хакён не в силах сглотнуть, и капает на его бедра и торс. Воншик шипит что-то нечленораздельное и бьёт член Хакёна еще несколько раз, пока с него не начинает обильно течь. Хакён сам немного в шоке от реакции своего организма на подобные действия, потому что боль его никогда особо не занимала, но с этим Воншиком он чувствовал, как ему начинает потихоньку нравиться всё то, что тот с ним проворачивает. А когда его мозг уже смирился с этим, то и тело стало отзываться на все эти действия. - Для тебя это не наказание, верно? – тихо и пугающе спокойно произносит Воншик и отбрасывает в сторону стэк. Он резко встаёт и быстро пересекает комнату до комода, чтобы достать оттуда ключи от наручников. Хакён следит за ним краем глаза, потому что всё тело дрожит, и ему сложно двигаться. Он думает, что Воншик собирается его освободить и выгнать к чёртовой матери, ведь если Хакён не помогает ему с его проблемами, зачем он такой нужен? Но Хакён ошибается. Воншик отстегивает его руки от ножки кровати, не снимая их с его запястий, тянет за предплечье на кровать и резко кидает. Хакёна мотыляет, как тряпичную куклу. Его приземление нельзя назвать мягким, но и не таким болезненным, потому что объёмный матрас смягчил падение. Хакён отвлекается на это лишь на секунду, а за этот ничтожный отрезок времени Воншик успевает достать откуда-то непонятную коробку. Дрожь в теле поутихла, болезненное возбуждение практически спало, поэтому Хакён привстал с кровати и попытался понаблюдать за ним и его махинациями, но очень скоро получил подушкой прямо в лицо, чтоб не пялился. Вдруг Воншик на секунду останавливается, бросает коробку на пол с громким грохотом и выдаёт: - Не, не потянет. Тут уже ничего не потянет. Хакёну хочется поинтересоваться, но этот на секунду растерявший запал бэд!Воншик снова его возвращает и на кровать забирается с грацией хищника перед нападением на свою жертву. Хакён сглатывает и снова жмурится. Так хочется облизнуть собственные губы, но сейчас это несбыточные мечты. Воншик подбирается к нему быстро, обхватывает руками за шею, смотрит некоторое время глаза в глаза, а потом медленно развязывает заветный узелок на затылке, освобождая затекшую челюсть от кляпа. Нет, он точно экстрасенс, раз снова понял, чего Хакён так отчаянно возжелал. Но размять челюсть или хотя бы сглотнуть чуть не выливающуюся слюну Хакёну не дают – Воншик грубо тыкает его носом в свою оттопыренную ширинку. Судя по тому, как они оба замерли, справляться с разделяющей горячий член и рот Хакёна тканью нужно будет именно Хакёну. Собственным ртом, потому что руки ему освобождать тоже никто не собирался. И Хакён делает. Он тянет «собачку» вниз, тяжело дышит и пытается зубами расстегнуть чёртову пуговицу. Тут ему приходит на помощь сжалившийся или просто не умеющий ждать Воншик, который быстро расправляется со своими джинсами, выкидывая их за пределы кровати. Трусов на нем, конечно же нет, кому они нужны вообще? Хакён неосознанно облизывается, когда видит перед глазами стоящий покрасневший член, на котором от напряжения вены чуть вздулись и проступили. Подумать и собраться Хакёну опять-таки не дают, Воншик сжимает в кулаке его волосы и шипит сквозь зубы: - Открой рот и расслабь горло. Если была еще надежда, что удастся лишь сосать и брать возбужденный орган за щеку, то сейчас она рухнула. Воншик хочет в горло, значит всё. Хакён мотает головой, сглатывает слюну и пытается расслабить голосовые связки. Конечно, глубокий минет не был для него в новинку, но ощущения от этого круче не стали. Хотя, когда его драли прямо в рот, иногда это даже возбуждало. Воншик ждёт ещё пару секунд, а потом толкается в горячий рот Хакёна, всё также сдерживая его волосы в кулаке. Когда треть члена скрывается за влажно поблескивающими губами, он начинает направлять голову Хакёна рукой, чтобы тот брал так, как нужно Воншику. Хакён распахивает глаза и давит рвотный рефлекс, благо, с этим у него не такая большая проблема. Связки поддаются охотно, расслабляются, и под нажимом воншиковой руки на затылок Хакёна, член плавно заполняет горло. Хакён чувствует, как член давит внутри, у него начинают слезиться глаза. Воншик доволен тем, как нос Хакёна упирается в его лобок – значит, член в его чёртовом горле сидит до упора. Дыхание Воншика чуть сбивается и учащается. Он держит член в горле Хакёна, не двигаясь, ещё немного, пока Хакён не начинает брыкаться. Воншик с удовольствием медленно вынимает член полностью, оставляя Хакёна хрипеть и отплёвываться от загустевшей слюны, тянущейся мутной и вязкой нитью за членом. - Отлично смазал, умница, - ухмыляется Воншик, размазывает свободной рукой по члену вязкую слюну, а второй рукой перемещается на макушку Хакёна, сжимая волосы там, от чего Хакён зажмурился. Воншик потрепал его по щеке влажной от слюны рукой, оставляя на щеке влажные отпечатки пальцев, и направил голову Хакёна за своим членом. Во второй раз член погрузился ловчее, свободнее, потому что Хакён уже не обращал внимания на то, как там внутри саднит. Воншик удовлетворенно рыкнул сквозь зубы, часто-часто задышал и начал насаживать рот Хакёна на свой член. Хакён хрипел и дёргался всем телом, но не переставал работать своим ртом. Языком он старался поглаживать член, хоть это не всегда удавалось, и язык чаще должен был оставаться мягкой "подушкой" под член. Зубы хотелось, честное слово, выбить к чёртовой матери, но, кажется, Воншику они не мешали. Ему даже немного нравилось, когда они слегка проводили по члену длинные полосы. Хакён представил, как со стороны может выглядеть то, что с ним творит этот чёртов Воншик, и чуть не кончил от своих же фантазий. Меж тем, его горло вытягивалось по струнке каждый раз, как член Воншика входил до упора. Хакёну отчаянно захотелось, чтобы Воншик спустил ему в рот. Отчаянно захотелось почувствовать горячее солёное семя на своём языке, которое бы скатывалось грязными каплями прямо в горло и выливалось изо рта длинными вязкими мазками, так много бы Воншик спустил. Всё до последней капли в его видавший виды рот, смазывая разодранное горло. Но Воншик этого, кажется, не хотел. Он долбил его горло ещё несколько секунд, пока из члена не начали выплёскиваться первые капли смазки, а потом резко отстранил его от себя. Хакён тяжело дышал, сглатывал всю влагу, скопившуюся во рту, и смотрел слишком уж жалобно. Воншик тепло заулыбался, погладил Хакёна по голове и произнёс: - Хорошо поработал. Не смотри на меня так печально, я могу кончить прямо в тебя, если твоему похотливому телу этого так не хватает. И всё та же, будто хёновская, снисходительная улыбка не сползала с его лица. Хакён нервно сглотнул и кивнул, получив ещё одно поглаживание по голове. Милость скоро сменилась на гнев, когда Воншик плавно сменил суть своей улыбки на нечто зловещее. Он схватил Хакёна за волосы и развернул к себе спиной. Хакён не сдержал восторженного вздоха и рефлекторно прогнулся в спине. Воншик оценил это и, схватив за щиколотки, заставил встать в коленно-локтевую. Хакён раздвинул ноги шире, прогибаясь в пояснице так, как Воншику определенно нравилось. Воншик одобряюще шлепнул его по бедру и раздвинул его ноги ещё шире, просто чтобы оценить насколько тот сможет. А Хакён мог на много. Он раздвинул ноги на свой максимум и почти достиг шпагата. Воншик насмотрелся на это вдоволь, а потом, обхватив его поперек талии, приподнял, заставляя встать в прошлую позу. - Если ты недостаточно растянут, то это твои проблемы, - предупредил Воншик, плюнул в ладонь, чтобы не получилось совсем уж насухую, и размазал слюну по собственному члену. Затем он толкнулся сразу тремя пальцами в сжатую дырку и оценил состояние Хакёна на хорошее. Внутри у Хакёна, казалось, начали уже выделяться собственные соки, как у девушки, но на самом деле, Хакён был просто предусмотрительным и каждый раз, как Воншику приспичивало выпускать пар, растягивал себя сам спокойно и столько времени, сколько требовалось. Воншик быстро вытащил пальцы, обхватил бок Хакёна одной рукой, а второй направил свой член внутрь. Хакён слегка вздрогнул и толкнулся назад, помогая проникновению. Воншик начал медленно, но от нетерпения очень быстро сбился и резко вошел до основания. Хакёна перестали держать подломившиеся руки, он задушено прохрипел в простыни, утыкаясь туда лицом. Воншик толкнулся плавно назад, потом снова вогнал до самого конца, явно наслаждаясь тем, какое его член оказывал влияние на этого смуглого парня. Сдавленные хрипы и стоны, заглушаемые простынями и матрасом, доставляли настоящее блаженство. Спустя несколько нерезких движений бёдрами, Воншик отнял голову Хакёна от постели за волосы, желая услышать его стоны во всей красе. Конечно, он прекрасно скрывался и обычно не позволял Хакёну слишком расходиться, но за время, пока Воншик жил спокойненько в обществе, его раздраконили так, что расслабиться теперь хотелось раза в три сильнее. Как же было восхитительно то, что Хакён позволял Воншику всё это. После этого Воншику, наверное, будет стыдно, но это будет тогда, когда его уже отпустит. Пока Воншик двигался размашисто и не собирался ускоряться. Ему нравилось то, как внизу приятно тянет от возбуждения, поэтому поскорее кончить он не спешил. Тем более, Хакён стонал слишком хорошо. Кажется, он давно так не стонал, значит Воншик сегодня особенно хорош. Это льстило. Воншику хотелось сказать что-нибудь едкое, привлечь хакёнов расфокусированный взгляд на себя, но сказать в данной ситуации было нечего. Вместо этого он несколько раз с размаху шлепнул его по заднице, на каждый шлепок вырывая из его груди громкие стоны. Хакёнов голос был просто создан для пения, жаль, что он растрачивал его в дешёвых номерах гостиниц или в съёмных на одну ночь квартирках под кем-то. Воншик был более чем уверен, что его голос по достоинству может оценить лишь он один. Это от большой любви, конечно. Любви? Когда Воншика кроет, он сжимает бёдра Хакёна с необычайной силой, толкается грубовато, коротко и резко. Хакёна выворачивает и подбрасывает на постели, всё его тело дрожит в предоргазменных судорогах, и с его губ слетает первое за всё это время слово: - Воншик! Воншик улыбается, как сытый кот, и двигается ещё пару раз, выплескивая из себя всё, без остатка, как и обещал. Хакён принимает это всё, дрожит от предвкушения и дрожащим голосом благодарит, облизывая пересохшие губы. Воншик медленно выходит из него и ложится рядом. Хакён осторожно падает на бок, чувствуя, как из него вытекает всё, что натекло. Простыни становятся влажными, по ногам течёт, ноги всё ещё подрагивают, а во рту, будто кошки скребут. Но Хакёну вопреки всему хорошо и приятно. Воншик придвигается к нему неожиданно и обнимает тоже неожиданно. Судя по озарившей его лицо счастливой улыбке, вернулся гуд!Воншик, засовывая бэд! куда подальше. - После такой терапии, мне твои услуги будут нужны только через полгода, - улыбаясь во все тридцать два, говорит Воншик и вдруг целует Хакёна в макушку. Хакён ничего не говорит, потому что горло болит, язык распух, а челюсть затекла. Ему совсем чуточку грустно, он смотрит в стену и прижимается к Воншику теснее. - Но я бы хотел наведываться ежедневно. Можно? Хакён поворачивается к нему резко и чмокает в губы, потому что сказать ничего не может. А действия покажут его мнение лучше всяких слов. Воншик офигевает лишь на миг, но скоро берёт себя в руки и целует Хакёна уже сам.