Reunion

      Ледяной осенний ливень шелестит по опавшей гнилой листве, равномерно лежащей на промерзшей насквозь сырой почве. Здесь нет никого кроме меня, ни единой души. День близится к вечеру, пасмурное серое небо, словно растерзанное в рваные клочья навевает грусть, и от этого становится еще холоднее. Моя единственная рука потихоньку дрожит от холода, я стараюсь не выронить тяжелый черный зонт. Кажется, будто я сейчас упаду здесь замертво и больше никогда не увижу солнечного света, не почувствую тепла, не услышу голос такого дорогого мне Михару…       Мой безжизненный взгляд устремлен даже не на саму могильную плиту, а словно сквозь нее, в серую зябкую пустоту дождя. Мои мысли далеко отсюда, далеко от этого мира. Я будто нахожусь по ту сторону величественных золотых ворот Рая, вижу твой легкий силуэт, стоящий передо мной. Ты как всегда в любимом белом свитере, в той самой бежевой кепке, в которой я первый раз увидел тебя. Её давным-давно купил тебе Хаттори. Аквамариновые глаза так непривычны — в них лишь безмятежность и безграничное спокойствие, так несвойственное тебе.       Вдруг по промерзшему телу пробежала дрожь, я ощущаю прикосновение теплых нежных рук на пояснице и как кто-то сзади тихонько шмыгает носом. Вяло обернувшись я понимаю, что Рокудзё уже устал ждать меня в машине, ему тоже не по себе здесь, на кладбище. — Йоитэ, ты, наконец, обрел себя? Понял ли ты, кто ты есть?       Вопросы больше похожие на риторические срываются с языка, они мечутся в моем замерзшем разуме, не давая покоя моей душе. Темноволосый мальчишка перевел взгляд больших зеленых глаз на надгробие и прижался ко мне, словно к отцу, все еще продолжая крепко обнимать меня тонкими ручонками. Я медленно кладу ладонь на хрупкое плечо, спрятанное под шарфом цвета слоновой кости из крупной вязки и чуть сжимаю его, окоченевшие пальцы перенимают тепло этого маленького тельца. Когда-то и ты был таким же живым человеком, но почему-то сомневался в этом.       В ответ мне лишь шум дождя и шуршание листвы, воющие порывы сильного ветра, будто желающего отправить меня в то же самое место, где сейчас, должно быть, ты.        Наконец, я присаживаюсь на колени перед надгробием, и проведя пальцами по выбитым буквам такого родного имени шепчу те же самые заветные слова, которые ты всегда говорил мне при каждом удачном случае. Когда я являлся домой поздно, под полночь, безумно нервным и ворчливым — ты ждал меня до последнего, зная, что я обязательно приду, когда бы я не приплелся к тебе в объятья, в каком бы виде я не представал перед тобой — разбитым, уставшим, иногда даже злым на весь мир. Ты каждый раз брал мое лицо в свои холодные ладошки и нежно улыбаясь, целовал меня в щеку или лоб, крепко обнимал и обещал, что все образуется и будет в порядке. — Юкими-сан, возвращайся поскорее, мне холодно одному. Поедем домой, хорошо? Тихо спрашивает он и аккуратно набросив на мои плечи свой любимый шарф и забрав зонт, уходит по направлению к автомобилю. Я даже не замечаю, что дождь уже закончился и теперь рваные тучи растягиваются по холодному темно-голубоватому небу. Дождавшись, когда чертёнок уйдет, я наконец даю волю чувствам, бушующим внутри меня и срываясь на крик плачу. Так отчаянно, что наверное, даже не осознаю, что Михару может услышать меня. — Черт! Ты лжец! Ты лжец, Йоитэ! Обещал всегда быть рядом, ушел не попрощавшись… По лицу текут крупные горячие слезы, я сжал кулак до хруста косточек и судорожно, глядя на свое несчастное отражение на полированном черном граните, шепчу: — Забери меня с собой, забери меня к себе, к черту из этого мира… Мой милый Йоите…       Домой мы с Михару едем в гробовой тишине, каждый поглощен своими мыслями. В тесной машине тихонько играет зачем-то включенное мальчишкой сломанное радио, слышен шум двигателя и ливня на лобовом стекле. Странная погода сегодня — дождь идет обрывками. — Юкими, ты… Тоже его видел? Йоитэ ничуть не изменился с того дня… — Чертенок усмехается своим мыслям. — Видел. Йоитэ пришел проведать нас так же, как и мы его… — Успокаивающе говорю я, слыша тихие всхлипы со стороны собеседника — давно я не видел, чтоб безразличный ко всему Михару плакал. — Сейчас приедем домой, сделаю тебе чаю… Совсем продрог, да? — Угу. — Вытирает слезы рукавом шерстяного пальто и смотрит на меня своими ярко-зелеными глазами. — Ты плакал… — Только посмей рассказать кому-либо! — Неловко смутился я и надавил на газ, желая поскорее оказаться в теплой родной квартире.

***

      Просыпаюсь я ранним утром от запаха лимона, витающего по всей квартире. Запаха прошлого, нашего общего прошлого… «Лимонад» Тихо звучит голос Йоитэ в голове, я открываю глаза и встречаюсь взглядом с большими, будто две льдинки, синими глазами, с бирюзовыми бликами по краям радужки. Лучи восходящего солнца пробиваются сквозь неплотно закрытые белые занавески, мягко освещая твое красивое лицо и блестящие темные волосы — Йоитэ склоняется надо мной, улыбаясь так, как никогда до этого — счастливо и в то же время печально. Биение моего израненного сердца прекращается, сухие губы неслышно шепчут твое имя, данное мною. В голове один вопрос — правда ли это? «Юкими, прощай», — низкий, невероятно мелодичный и ласковый голос звучит у меня над ухом, заставляя закрыть глаза и сделать глубокий вдох. Мне нужно успокоится, иначе я сойду с ума.       Открыв глаза, снова вижу привычный белый потолок, большие светлые окна, источающие яркий мягкий свет и слышу безграничную тишину, звоном отдающуюся в ушах и прерываемую лишь мирным сопением Рокудзё. Он снова уютно устроился около меня, крепко спит под рукой. Его тонкая рука лежит на груди так же, как когда-то Йоитэ любил обнимать меня во время сна. Он сказал «Прощай»? …