Чудик и алкоголичка

— Алкоголичка ты, Хаями. «Алкоголичка». Пусть она и пьёт всего лишь воображаемый газированный сок с пшеницей. — А ты, Хосака, вообще всегда чудиком был. — Как и ты. — Как и… я. Наверное, поэтому и дружат. Поэтому и… немного любят друг друга. Хотя Хаями, в общем-то, не слишком интересуют отношения и другие парни, а Хосака мысленно часто повторяет, чтобы не забыть ненароком, что никто и никогда не сравнится с его любимой Минами Харукой. Даже Хаями. Именно Хаями. Впрочем, она и не пытается, ей это попросту не нужно: эта невыносимая девчонка с совершенно нечитаемой и таинственной улыбкой далека от идеала ровно настолько, насколько это вообще возможно. Однако же она тоже, как и он сам, без ума от баскетбола. И Хаями — единственная, кому всё ещё есть хоть какое-то дело до того, что творится в его чёртовой голове. Даже беспокоится немного из-за него, пусть все остальные уже давным-давно поняли, что с ним, непутевым идиотом, ничего не поделать: слишком сильно он пропал в своей белокурой богине по фамилии Минами. Хаями тоже поняла, наверное, даже раньше всех остальных, только… Её это — будто бы — и не беспокоит даже. — Выпьешь со мной, Хосака? — и смеётся, будто ничего между ними не происходит. Впрочем, между ними — правда — ничего не происходит. Всё хорошо, только их — никогда и не было. Просто не могло быть. — Несовершеннолетним нельзя пить алкоголь, Хаями. — Тогда давай… Просто вместе выпьем воздух и представим, что это — саке? На брудершафт, так сказать? — Глупости. — И всё же?.. … — Да, давай выпьем. Потому что с идеальной и совершенной Минами Харукой он никогда не сможет выпить на брудершафт. Пусть даже и воображаемый пшеничный газированный сок — ведь несовершеннолетним действительно нельзя пить настоящее саке. — Всё-таки чудик ты, Хосака. «Чудик». — А ты — алкоголичка и фантазерка. «Но я все равно тебя люблю».