Джейн

      Слышен был лишь треск поленьев в камине — да мерный ход часов. Тепло, идущее от огня, согревало вечно зябнущие пальцы, покрытые сеткой морщин, и ноющие от непогоды кости. Томас Ланглуа Лефрой, главный судья Ирландии в прошлом и немощный, хоть и почтенный, старец в настоящем, задумчиво гладил позолоченные буквы на корешке книги. Языки пламени отражались в его выцветших, но не потерявших живость глазах.       Накануне он имел личную и весьма душевную беседу с одним из своих многочисленных родственников. Племянник с тем же именем, что у него. Муж той, в чьих жилах текла кровь Остинов.       Помнится, он был обескуражен, когда узнал об их помолвке. Виду не подал, однако в душе его бушевали противоречивые чувства. Спустя поколение — кто бы мог подумать! — семейства Лефрой и Остин наконец соединились. То, что не вышло у Тома и Джейн, свершили Бенджамин и Анна. Свадьбу сыграли тихо, дело было в ноябре 1814 года. Томас тогда не смог выехать из Дублина: вечные дела на службе и заботы о семье — к тому времени Мэри родила шестого ребёнка. Был и скрытый мотив, в котором бы он никогда никому не признался. Свадебное торжество проходило в Стивентоне... И если с потоком воспоминаний, несомненно бы обрушившимся на него по приезде, Том еще мог справиться, со встречей с Ней — нет. Джейн не могла не посетить свою племянницу в столь радостный для неё час, да и Чотэн всего в шестнадцати милях езды. Желание увидеть её лицо спустя столько лет он безжалостно подавил.       Как выяснилось позднее, мисс Остин также не присутствовала на церемонии, навестив молодожёнов через несколько дней, аккурат до их отъезда. Что руководило её помыслами в тот момент, мистер Лефрой и думать не смел. Тешить себя пустыми мечтами, что давние чувства не угасли, ни к чему.       Они встретились менее чем через год, свежим июньским днём, в Лондоне. Он был с дочерью. Она — с Генри и его женой. Нежный профиль Том заметил сразу, стоило только расположиться в зале. Сквозь несколько рядов, словно и не было других гостей вокруг. Первые секунды он не мог отвести взгляд, позабыв о нормах приличия, а в груди нарастала тупая боль. Хвала Всевышнему — дочь наблюдала за начавшимся выступлением. Как и Она.       Прикрыв глаза, Том пропускал через себя божественное пение, позволяя ему расслабить свои воспалённые нервы. Взрослый семейный мужчина — как может он от одного лишь образа её, далёкого, полузабытого, сходить с ума?       Не сдержался, бросил ещё один взгляд в её сторону. Да так и замер, настолько вдохновенным и умиротворённым был её лик. Сейчас, в эти самые мгновенья, она счастлива. И Том не посмеет лишить её этого счастья своим внезапным появлением.       Едва стихли аплодисменты и публика начала покидать свои места, он шепнул дочери, что им пора уходить. Без лишних вопросов она взяла отца под руку, на ходу прикладывая кончик кружевного платка к уголкам глаз, блестящих от последних слёз восторга. Том неспеша повёл её к выходу — так, чтобы не навлекать подозрений. Однако у самого порога непрошенная мысль завладела им. Вполне возможно, что это последний шанс её увидеть. Прошло девятнадцать лет — кто знает, сколь длинная жизнь им уготована. Ещё одно приятное совпадение может никогда более не случиться. Перед смертью Том хотел бы видеть лица своих детей, братьев и сестер, и жены, разумеется. Но на последнем издыхании, когда сил не останется даже чтобы поднять веки... Именно Её глубокие глаза и Её мягкую улыбку он хотел бы вспомнить.       Усадив дочь в экипаж и обещая скоро вернуться, он решительным шагом направился обратно. Всего минута... Всего минута, и он исчезнет, сохранив её навечно в памяти.       Сейчас, по прошествии стольких лет, он рад, что солгал самому себе. Ограничиться наблюдением из толпы? Поступи так, он не был бы Томом Лефроем. Глупое безрассудство, очевидно, не проходит с годами.       Зато её голос ласкал его слух, она была так близко, что он уловил легкий аромат её духов. Надежда, счастье от встречи и бесконечная любовь читались в глазах, когда она произнесла его имя, — и ему стоило чудовищных усилий сдержать себя в руках. Дочь, его Джейн, не должна ничего узнать. Девочка так обрадовалась, когда он позвал её познакомиться с самой мисс Остин, и после ещё долгие годы благодарила отца за предоставленную возможность.       Строки лились из уст — строки величайшего её романа.       «Увы, столь счастливому браку, который показал бы восхищенному человечеству, что собой представляет истинное супружеское счастье, было не суждено состояться».       Какая... ирония.       Внезапная головная боль вспорола сознание, и мистер Лефрой коснулся рукой виска, другой всё крепче сжимая книгу.       Два последних её детища.       О смерти Джейн он узнал от дочери. Та, в свою очередь, от кузины, Анны Остин Лефрой. Разумеется, он слышал об её прогрессирующей болезни. Слышал — но не предпринял ничего. И, слушая сбивчивый рассказ, перемежающийся с рыданиями, Том понял, слишком поздно понял, что должен был приехать к ней, как только узнал плохие новости. Взять отгулы на службе, сказать родным, что должен повидаться со старым другом, и приехать. Быть с ней в это тяжелое время. Быть с ней хотя бы тогда. Злые языки шептались бы за спиной, но это не имело бы ни малейшего значения. Он должен был быть с ней. Должен.       Той ночью он рыдал от бессилия, закрывшись в своем кабинете.       Спустя полгода, 19 декабря, родился его последний ребенок. 16 декабря Ей бы исполнилось сорок два года.       Боль понемногу отступала. Пальцы, ледяные даже рядом с горящим камином, приятно охлаждали висок. Том вновь вгляделся в пламя.       Накануне у него состоялась беседа с племянником. Мистер Лефрой был рад поделиться богатым жизненным опытом и с удовольствием рассказывал, чему его научила судьба. Не обошли они стороной и тему брака.       «Тебе чрезвычайно повезло, Бенджамин, — задумчиво произнес он после образовавшейся паузы. — Женитьба по любви — великое счастье».       Собеседник ответил коротким «да, сэр», помолчал немного и отпил из стакана с виски, который они в процессе разговора смаковали. Его лицо впервые за весь вечер приняло серьезный вид, словно он набирался для чего-то мужества. Наконец он откашлялся и озвучил то, чего Томас-старший неосознанно ждал от самых разных людей уже многие годы.       «Вы любили её, сэр?»       И, замешкавшись, добавил: «Мисс Остин».       «Да», — в то же мгновение прозвучал ответ.       И вновь воцарилось молчание.       Воспоминания, сладостные и печальные, кружились у него в голове танцем — как те, в которых он держал её изящную ладонь, в которых они смотрели друг другу в глаза, и мир вокруг расплывался. Блики огней на воде — и горечь во рту от того, что она согласится выйти по расчету. Грубость коры за тонким станом — и её частое дыхание в такт его пылким обещаниям. Тусклое сияние свеч во мраке — и их счастье, что было так близко.       Последняя встреча — и взгляды, полные невыносимой тоски, вместо слов.       Том никогда не скажет, как любил её. Не скажет, как она любила его.       Она навеки останется только его Джейн.       «Но это была ребяческая любовь».