У порога эшафота

Знаешь, что самое ужасное во всём этом? Первая ступень. Нет, не то, что я больше никогда не увижу её, не то, что я так и не смогу побывать там, где мечтал, не увижу того, что так хотел, и точно не то, что мне суждено умереть в тридцать пять лет. Нет, друг мой. Третья ступень Самое ужасное — в другом. Самое ужасное в лицах, в людях. В людях, собравшихся в этот пасмурный день перед эшафотом. Их оказалось слишком много. Казалось, вся страна решила собраться посмотреть на предателя. Пятая ступень, скользкая от крови. На того, кто всю свою жизнь хотел страшного — свободы для них самих. Хотел дать им волю, хотел помочь им, хотел освободить их, дать им жизнь, а не жалкое существование на грязных улицах когда-то великой страны. На того, кто почти сделал это, но сделал слишком рано. Деревянный настил, между досок которого густыми каплями стекает кровь. Они не были к этому готовы. А я был слишком самоуверен, и уже видел цветущее государство на своих ладонях. Как всё это произошло? Когда? Край эшафота, с которого прекрасно видно бесконечную толпу бедняков, нищих и обездоленных. Хотя, сейчас это уже и не имеет значения. Они радуются, они приветствуют королевское правосудие, освобождающее их страну от изменника. Они ненавидят меня, презирают. Я вижу это по их перекосившимся от отвращения и гадкого мещанского любопытства лицам. Когда я говорил им, что делаю их жизнь лучше — они верили мне. Они верили мне, когда за мной звучало множество голосов. Пелена, застилающая глаза мешает, сердцебиение сбивает с мысли. Но слухам они верят больше. Подкосившийся авторитет — непростительная, но самая счастливая ошибка в моей жизни. Ничего не стоило ей воспользоваться. А люди, они… они привыкли быть на привязи, привыкли, что где-то там есть Тот, кто распоряжается их жизнями, совершенно не понимая одного: их судьба в их грязных, замасленных и потных руках. В этих замёрзших и худых пальцах. Меня ставят на колени, но до последнего я стараюсь смотреть на них, ведь мне не даёт покоя вопрос: что я сделал не так? Я один из них, «один из вас» — говорил я им, но в меня летели камни и проклятия. Они радостно воскликнут, когда моя голова отделится от шеи. Они будут счастливы от того, что сегодня снова умер кто-то другой, а не они, от того, что они всё ещё живут. Склоняю голову и больше ничего не вижу. Ради этого? Ради этого я пожертвовал всем, что у меня было и могло быть? Будет ли кто-то после меня? Решится ли кто-то рискнуть всем, чтобы довести моё дело до конца, и не остаться в итоге наедине с предательством своих же идей? Я надеюсь, что да. Это не история любви, мой друг. Это история борьбы. Жестокой борьбы за то, чем ты живёшь. Тяжёлый топор опускается, и толпа тонет в оглушающей тишине. Страна возвращается в Средневековье.