Ложь.

У меня все чесалось от желания поскорее рассказать Але о том, что произошло между мной и Лореном, и как Аделина все испортила. Но я совсем не хотела говорить об этом в присутствии Артёма и Близняшек. Они, конечно, мои друзья и все такое, но мне прямо плохо становилось при мысли о том, какой поднимется гвалт и сколько будет воплей. Тем более что Близняшки посещали поэтический факультатив Лорена и честно признавались, что ходят туда только ради того, чтобы иметь возможность на него полюбоваться. — Что с тобой? — спросила Алевтина. Я так глубоко ушла в свои мысли, что не заметила, как четверка оторвалась от обсуждения животрепещущего вопроса о том, что же именно выудила Даша из своего салата — волос или все-таки волокно от салатного листа, — и во все глаза уставилась на меня. — Ничего. Просто задумалась о ритуале Полнолуния, — пробормотала я и прочла в глазах друзей безграничную уверенность в том, что я, уж конечно, придумала что-нибудь стоящее и не выставлю себя полной дурой. Хотелось бы мне самой в это верить! — И что же там будет? Ты уже придумала? — спросил Тёма. — Кажется, да. Вот хотела с вами посоветоваться. Что вы скажете… Я начала выкладывать им свои идеи по поводу Совета и старост, и сама не заметила, как увлеклась. Я уже почти не сомневалась, что и вправду придумала нечто стоящее. В заключение я поделилась с четверкой своей идеей о пяти идеалах и их связью с пятью магическими стихиями. Они долго молчали. Я уже начала паниковать, но тут Аля обняла меня одной рукой и крепко прижала к себе. — Ой, божечки, Слава! Ты будешь самой прекрасной Верховной жрицей! Артём мечтательно посмотрел на меня и, слегка грассируя, сказал: — Я чувствую себя при дворе великой и прекрасной королевы! — А я так просто тащусь! — заявила Софи. — И еще это отличный способ навсегда избавиться от ведьм, — уточнила Даша. — Кстати о ведьмах, — сказала я. — Об этом я тоже хотела поговорить. Мне кажется, Совет должен состоять из семи членов. Хорошее число, и голоса никогда не поделятся поровну. — Все четверо одобрительно закивали. — Но тут встает вопрос. Я просмотрела кучу литературы, не только о «Дочерях Тьмы», но и о других школьных лидерских группах, и везде говорится, что совет должен избираться из числа старшеклассников. Не говоря уже о том, что старший староста — в нашем случае, я, никак не может быть девятиклассником. И тем более, новичком. — Мне не нравится слово «девятиклассник», — поморщился Артём. — «Учащийся третьей ступепи» звучит намного лучше, я бы сказал, солиднее. — Как ни называй, смысл один! Мы слишком молоды для того, чтобы входить в Совет, а значит, требуется, по крайней мере, два ученика постарше. Повисла недолгая пауза, а потом Тёма с легким вздохом сказал: — Я предлагаю Рамма. Софи молча закатила глаза, а Даша озвучила ее мысль: — Сколько раз напоминать тебе о том, что этот сладкий мальчик играет в другой команде? — Хватит! — заорала я. Мне совершенно не хотелось углубляться в обсуждение этого вопроса. — Я думаю, Влад — это вполне подходящая кандидатура. И не потому, что ему нравлюсь я или… — Девочки? — подсказала Аяля. — Ну да, девочки, а не мальчики. Просто у него есть все нужные нам качества. Он талантливый, доброжелательный и просто хороший парень. — А еще он просто сногсшибательный… промурлыкала Даша. — …красавчик! — закончила Софи. — Да, это тоже правда. Но не будем же мы отбирать в Совет по внешности! Близняшки недоумевающе переглянулись, но спорить не стали. Вообще-то, они совсем не такие пустышки, какими хотят казаться. Я набрала, в легкие побольше воздуха и перешла к самому главному — Мне кажется, что седьмым членом нашего Совета должен стать старшеклассник из числа бывших приближенных Адель. Если, конечно, кто-нибудь из них согласится войти в наш Совет. На этот раз никакого молчания не последовало. Четверка взорвалась, как петарды в День независимости, а Близняшки самые первые. — Включить в Совет ведьму из преисподней? — Да пошли они на…- Артём выждал, когда девочки сделают паузу, и сказал: — Мне кажется, это не слишком хорошая идея. Аля ничего не сказала. Она просто прикусила губу и уставилась в стол. Я подняла руку и была очень польщена (и поражена)  тем, что они мгновенно замолчали. — Послушайте, я все обдумала. Я возглавила «Дочерей Тьмы» не для того, чтобы развязать в школе войну. А потому, что Адель была злобной стервой, и ее нужно было остановить. Теперь я хочу превратить их в организацию, членством в которой можно было бы гордиться. Это больше не будет узкий кружок избранных, как при Аделине. Сюда будет очень сложно вступить, потому что ее членами смогут стать только лучшие из лучших. Поймите, будет неправильно, если это будет группа друзей и подруг председательницы. Я хочу, чтобы быть Дочерью или Сыном Тьмы было почетно, понимаете? И поэтому считаю, что было бы правильным включить в совет одного человека из прежнего окружения стервы. — Иными словами, ты хочешь запустить в него змею, — негромко заключил Артём. — Поправь меня, если я ошибаюсь, Тёма, но разве змея испокон века не считалась верной союзницей Лины? — быстро спросила я, чувствуя, что Артём меня испытывает. — Разве ты забыл, что своей дурной славой в мире людей змея обязана лишь тем, что издревле служила символом женской власти, а мужчины хотели отнять эту власть и скомпрометировать ее, представив отвратительной и опасной? — Нет-нет, в этом ты права, — нехотя признал парень. — Но это еще не означает, что я одобряю включение в наш Совет приспешниц Аделины. — Вот в этом-то все и дело! Я не хочу, чтобы это был наш Совет. Я хочу дать школе новую традицию, что-то такое, что останется здесь и после нас. — Ты хочешь сказать, что если кто-нибудь из нас не переживет Превращения, то останется жить в обновленных «Дочерях Тьмы»? — спросила Аля, и я увидела, что мое предложение, наконец, захватило и ее. — Ты гений, подруга! Именно об этом я и говорила, но поняла это только сейчас. — Ну что ж, мне нравится, хотя я вовсе не собираюсь умирать, захлебнувшись кровавым кашлем, — решила Даша. — С тобой этого не случится, Близняшка! — горячо заверила ее Софи. — Такая грязная смерть не для нас! — Не хочу даже думать о том, что могу не пережить Превращения, — сказал Тёма, —, но если… если со мной случится что-то ужасное, я бы хотел, чтобы в этой школе осталась обо мне какая-нибудь память. — Может, заведем памятные доски? — предложила Аля, и я вдруг заметила, что она выглядит непривычно бледной и осунувшейся. — Доски? — непонимающе переспросила я. — Ну да. Я подумала, что на этих досках можно каждый год писать имена членов Совета старост, и они останутся навсегда… — Круто! — воскликнула Софи. — Только мне не нравится идея с досками, это как-то тухло. Нужно что-нибудь пооригинальнее. — Что-нибудь отпадное и пафосное, под стать нам самим, — поддержала ее Даша. — Отпечатки ладоней, — сказал Тёма. — Что? — переспросила я. — Отпечатки ладоней уникальны. Что если нам сделать цементные оттиски своих рук и подписаться под ними? — Как голливудские звезды! — обрадовалась Алевтина. Что и говорить, идея была совершенно попсовая, а следовательно, ужасно мне понравилась. Как и хотела Даша, это было очень похоже на нас — круто, неповторимо и на грани дурного вкуса. — Думаю, это отличная мысль. А знаете, где самое лучшее место для таких отпечатков? — спросила я, и все четверо вопросительно уставились на меня. Я заглянула в их счастливые блестящие глаза и поняла, что сейчас мои друзья забыли не только о включении в Совет кого-то из приспешников Аделины, но и об ужасе внезапной смерти, подстерегавшей каждого из нас в стенах Дома Ночи. Они ждали моего ответа. — Во внутреннем дворике! Звонок позвал нас в аудитории. Я попросила Алю предупредить профессора, преподавательницу испанского, что немного задержусь, потому что хочу поговорить с Викторией. Мне не терпелось поделиться с ней своими мыслями. Это не займет много времени, я расскажу ей в самых общих чертах о своих планах и спрошу, что она об этом думает. Может… может, приглашу ее на воскресный ритуал Полнолуния, где будет объявлено о новых правилах приема в нашу организацию. Или лучше сделать это в другой раз? Страшно даже представить, как я буду волноваться, если наставница будет присутствовать на ритуале, увидит, как я создаю магический круг и вызываю стихии… Нет, нужно срочно что-то делать с нервами! Нельзя же вечно впадать в панику! Я должна думать о «Дочерях Тьмы», о том, как будет хорошо, если Виктория поддержит мои начинания и… — Но я это видела! — донесся из полуприкрытой двери кабинета моей наставницы срывающийся голос Адель. Я мгновенно забыла обо всех своих мыслях и замерла как вкопанная. Судя по голосу, Вершинина едва сдерживала слезы и была чем-то ужасно напугана. — Если все твои видения похожи на то, о чем ты только что мне рассказала, могу посоветовать держать их при себе и не позориться. — Голос Виктория был холоден, как лед, в нем не было даже тени жалости. — Но, Виктория, вы же сами хотели! Я рассказала все, что увидела! О чем это она? Ой, кажется я догадалась… Неужели Аделина рассказала наставнице о том, как Лорен Блейк дотронулся до моего лица? Я лихорадочно обвела взглядом пустой коридор. Надо было поскорее отсюда смываться! Но разве я могу уйти, когда эта ведьма распускает обо мне всякие сплетни, пусть даже Жрица не верит ни единому ее слову? Поэтому, вместо того, чтобы убежать (как сделала бы любая другая менее озабоченная и более благоразумная недолетка), я бесшумно подкралась поближе и юркнула в темный угол за дверью. Немного подумав, я вытащила из уха серебряную сережку-колечко и швырнула ее подальше в угол. Я часто бывала в кабинете Виктории, так что никому не покажется странным, что я прибежала сюда в поисках оброненной сережки! — Знаешь, чего я от тебя хочу? — На этот раз в голосе Верховной звучала такая гневная властность, что у меня задрожали коленки. — Я хочу, чтобы ты раз и навсегда отучилась говорить о вещах спорных и недостоверных. Кажется, я пропала! Виктория ругает ее за сплетни обо мне и Лорене. — Я… я просто рассказала, чтобы вы знали, — Адель уже плакала, с трудом выдавливая слова сквозь приступы рыданий. — Я п-подумала, вы с-сможете это как-то остановить! — Подумала? — саркастически рассмеялась Жрица. — Готова предложить тебе более полезную тему для размышлений. Подумай о том, что своим эгоистичным и безнравственным поведением ты прогневала Лину, и Богиня отвернулась от тебя. Она лишила тебя дара, вот почему ты видишь эти лживые и пустые бредни! Я никогда не слышала в голосе Верховной жрицы такой жесткости. Это было настолько непохоже на всегда спокойную, внимательную и чуткую Викторию, что я до смерти перепугалась, Я привыкла доверять этому голосу и полагаться на него. И сейчас он говорил очень странные вещи. Голос настаивал, что Виктория поступает очень плохо. Но почему? Разве Жрица не имеет права сердиться на гадкие сплетни, которые распускает обо мне Аделина? — Пожалуйста, не говорите так, Виктория! — прорыдала Адель. — Прошу вас, не говорите, что Лина отвернулась от меня! — Мне и не нужно этого говорить, Аделина. Загляни себе в душу, и там ты увидишь ответ. Что ты видишь? Если бы Жрица произнесла это спокойно, ее слова могли бы показаться советом жрицы или мудрой наставницы, дающей наставления сбившейся с пути воспитаннице. Загляни, мол, в себя, найди проблему и попытайся ее решить. Но голос не был голосом наставницы. Он был холодным, злобным и бессердечным. — Вижу… что… что совершала ошибки, но не вижу что Лина меня ненавидит! Аделина рыдала так сильно, что я едва могла разобрать ее слова. — В таком случае, посмотри получше! Девушка заплакала еще сильнее. Я больше не могла этого выносить. Позабыв о сережке, я последовала совету внутреннего голоса и со всех ног бросилась прочь от этого места.