Утро нового дня

Утро нового дня. Выборнов Наиль. Помню ли я, кто я такой? Помню. Имеет ли это значение? Никакого. Ничто не имеет значения, когда тебя съедает боль. Это ощущение жрет изнутри саму душу, а если помножить его на сотрясение мозга, то выходит совсем нерадостная картина. Кажется, организм мой совсем сошел с ума, поэтому последние полчаса я икал. Размеренно, раз в пятнадцать секунд, и громко так, что, меня, кажется, слышала вся улица. Если бы кто-нибудь мне помог… Но нет. Даже если бы мы и не зачистили этот район три недели назад так, что все жители, оставшиеся в живых, сбежали отсюда, то никто из них все равно не пошел бы ко мне на помощь. Моя форма, бронежилет и нашивка с флагом моей страны на рукаве говорят сами за себя. Я чужой для них. Поэтому сдохну на улице среди обшарпанных и полуразвалившихся зданий, как бродячий пес, случайно сожравший отраву. *** - Мы не будем помогать ему, Павло! – категорично заявила девушка, встав в позу. – Никто из этих ублюдков не сделал бы для нас ничего. - Мы знаем, мы знаем, - отмахнулся от нее парень. – Но, если мы позволим ему просто умереть на улице, у нас на пороге, они придут. И убьют нас. - Они думают, что тут никого нет, - категорично мотнула головой девушка. – После того, что здесь творилось до того как линия фронта сдвинулась… После того, как они несколько раз отутюжили эти места из минометов… Они думают, что здесь никого нет и, пусть так и думают! - Черт, - Павло потер руками красные от жесткой аллергии на бетонную пыль глаза и обратился к третьему человеку, до сих пор молчавшему. – Антон, хоть ты ей объясни. Мы не можем его бросить подыхать, как собаку! - Девочка… - обратился старик к поджавшей губы девушке. – Мы знаем, за что ты ненавидишь военных, мы знаем, почему ты не хочешь помочь ему. Однако ты обрекаешь его на смерть, делая этот выбор. Ты можешь взять нож и добить его, ускорить то, что все равно произойдет? - Он… - девушка медленно сползла вдоль стены, обхватила руками колени. – Он так страшно икает… Слышите? *** Нарваться на растяжку. Полез, куда не надо. Черт, так глупо… Из четырех лет войны я здесь три, и за эти три года, ни единого ранения. Сначала воевали на Первом Гравийском, потом наш добровольческий батальон перебросили сюда, в Погорень. Здесь к тому времени осада шла около года, и тогда все было не так плохо. Люди еще сохраняли надежду и наши враги, вайсенийское ополчение, надо признаться, еще не стали обычными бандитами, как сейчас. Да и в регулярной армии не было того бардака. Даже мы, по факту наемники, «псы войны», вели себя гораздо порядочнее, чем эти ублюдки со своими же соотечественниками. Как же парни? Почему не проверили, что со мной, почему не забрали, чтобы похоронить? Видимо, пришлось отступать, причем срочно. А сейчас… Осколок в бедре, неглубоко, но кровопотеря… Да и столбняк, гангрена… Хотя, вроде кололи что-то… А, не доживу уже... Но можно считать, повезло, все равно основную массу осколков на себя принял броник… Хорошая вещь, хоть и тяжелая. Если бы не голова… Почему она так болит, почему все расплывается перед глазами? Сотрясение, может быть? Еще и рвало, сильно и долго… А теперь только икота… И автомат потерял, пока полз. Даже застрелиться не выйдет… Может быть, попытаться покричать? Кто-нибудь услышит, и все-таки придет… Пусть даже ополченцы, пусть даже добьют. Все лучше, чем так, как шавка подзаборная. Я собрал все силы и попытался закричать, однако из горла вырвался только слабый писк. В глазах потемнело, и весь мир канул в эту тьму. *** Человек на улице издал крик, больше похожий на звериный зев. Рев полный животной боли, злобы и ненависти. Рев, леденящий душу. - Мы вряд ли сможем спасти его, лекарств почти не осталось, - Антон покачал головой. – Да и еще один лишний рот… Еды и так на один день. - Иди к черту, Арика, я иду туда, - Павло походкой спортсмена пошел к двери. – Я не оставлю этого ублюдка там… - Ну почему… - помотала девушка головой, так и не собираясь вставать с пола. – Почему он приполз именно сюда… Антон медленно заковылял за парнем. Старик явно не успевал за Павло, хоть и очень торопился. *** Тьма вокруг меня рассеялась, сознание вернулось. Я чувствовал себя едва ли не хуже, чем раньше, но лежал не на спине, а на животе. Кто-то перевернул меня? Что произошло? Несколько секунд спустя ко мне пришло осознание того, что на мне нет бронежилета, а под спиной что-то достаточно мягкое… Судя по шуршанию, скомканные газеты, но даже это лучше, чем валяние на холодном асфальте. Протянув руку я пощупал то место, где чувствовал боль, но теперь вместо осколка там была шершавая ткань бинта… Лучше, чем могло быть… Мало того, что перевязали, так еще и не стали связывать… Уже хорошо. Может быть, не убьют. - Очнулся ублюдок, - раздался голос откуда-то со стороны.. Слишком высокий, чтобы принадлежать мужчине. Девушка… Сейчас женщин тех, что не успели сбежать из города, берегут пуще любой ценности. За ними охотятся и бандиты, и ополченцы и даже охочие до женских прелестей солдаты. - Павло, Антон! – закричала девушка. – Этот урод очнулся. Я, наконец, медленно открыл глаза, боясь, что в них ударит яркий свет. Однако, как выяснилось, напрасно: находились мы в темном подвале. Окон здесь, естественно не было. Да, даже если и были бы, стоило закрыть чем-нибудь и заколотить поверх... Девушка… Низкого роста, в джинсах и балахоне с названием незнакомой мне рок-группы… До войны, наверное была красивая, да и сейчас ничего, если ее умыть и накрасить… Черт с ним, можно даже без косметики обойтись… Но какая же она худая! В моих девяти десятках кило, наверное, было две таких, если не три. - Привет, - произнес я на гразнийском. Я не настолько туп, чтобы прожить в чужой стране целых три года и не научиться основным фразам. – Как тебя зовут? - Хочешь узнать, не васенийское ли у меня имя, тупое животное? – агрессивно спросила она. - А… - я облизнул пересохшие губы. – Какая мне разница, какое у тебя имя? Из дверного проема вышел старик с испещренным морщинами лицом. Сложно было поверить в это, но ростом он был еще ниже, чем девушка. Первым делом он двинулся ко мне, вытряхивая из упаковки какие-то таблетки. - Возьми, парень, - протянул он их мне. – Остается надеяться, что ты не подхватил гангрену… Иначе мы тебя не вытащим. - Мне кололи «секстакок», - ответил я, протягивая руки за таблетками. – Ничего нет запить? - Арика, - обратился старик к девушке. – Дай ему воды… - Так проглотит! – девушка мотнула головой, отбрасывая непослушную челку. - Арика! – раздался громкий голос сверху. Надув губы она все же грохнула на стол пол-литровую бутыль с водой, заполненную примерно наполовину. Я закинул горькие лекарства в рот, схватив бутылку, свинтил пробку, и залпом осушил половину того, что осталось. Соленая, с металлическим привкусом… - Извини, парень, поесть ничего нет, - виновато извинился старик. – Мы сами сегодня голодаем. - В рюкзаке ничего не было? – спросил я, завинчивая крышку. Губы мгновенно высохли, будто вообще не пил. - Не было рюкзака, - мотнул головой старик. – Был бронежилет, да форма военная. Как тебя звать-то? Чей будешь? - Игорем. По нашивке не понятно разве? – я усмехнулся. – Русский. - Русский, - протянула девушка. – Еще и наемник. За деньги воевал? - За идею, - ответил я. Арика мне определенно не нравилась. Своей ершистостью, своей ненавистью ко мне. И, спрашивается, чем же я такое заслужил? - А я Антон… Ладно, не будем мы тебя грузить, - старик посмотрел на девушку, нахмурив брови. – Спи, пока можешь. Если будет совсем невмоготу, дадим болеутоляющего, но лучше бы тебе потерпеть… - А долго я тут? – спросил я, поворачиваясь на бок. Горизонт завалился, перед глазами снова все поплыло… Уже теряя сознание, зачем-то добавил. – Лежу… - Четвертый день… - услышал я перед тем, как снова погрузиться в небытие. *** Меня разбудил разговор, который вели мои спасители. И не стоит думать, что они тихо шептали: разговор этот велся на предельно повышенных тонах. - Мало того, что мы взяли его и потратили на этого наемника все наши бинты и лекарства, так ты еще и собираешься кормить его нашей едой! – раздался крик Арики откуда-то с верхних этажей. – А если кто-нибудь из нас заболеет? - Как только он встанет на ноги, мы отправим его прочь отсюда! – заорал в ответ тот же самый голос, что заставил девушку отдать мне воду. – А если не накормим, так и будет лежать мертвым грузом. - Делай что хочешь, но я из своей порции не отдам ни кусочка! – ответила она. - Я отдам свою, - спокойным голосом ответил Антон. – Мне все равно нужно меньше, чем вам… На том спор закончился. Я заскрежетал зубами. Так больше нельзя. Я этим людям никто. А они подобрали меня на улице, практически подняли на ноги… Хотя, я действительно чувствовал себя гораздо лучше. Голова практически не болела. Рана на ноге тоже. Наверное, я бы смог уйти. Просто подняться и уйти. Я медленно встал с кровати и двинулся на выход. Голова закружилась, но не настолько, чтобы заставить меня упасть. Толкнув дверь, я сделал шаг наружу и, схватившись за перила, заставил себя прошагать по лестнице вверх. Следующей двери просто не было: ее разрубили и унесли, видимо на дрова. - Эй, люди, - обратился я к ним. – Я не собираюсь лежать там мертвым грузом. Я чувствую себя более или менее сносно, двигаться могу… Может быть, смогу чем-то помочь? - Спасибо, нам не нужно никого убивать, - ответила девчонка, не оборачиваясь. - Заткнись, Арика, - в очередной раз утихомирил ее парень. Высокий, стройный. Конечно, он исхудал, как и все здесь, но, по крайней мере, не выглядел ходячим скелетом в своей мешковатой одежде. Спортсмен, сразу видно. - Помощь нам не помешала бы, - кивнул он, задумавшись. – Хотя, по дому делать особо нечего, все уже до тебя сделали. Но по тебе сразу видно – боец. Можешь взять на себя охрану дома… Или, если достаточно окреп – можешь пойти на вылазку. Не знаю, что заставило меня это сделать. Я был обязан этим людям, но не нужен им. Я был чужим, пришельцем. То же самое, если бы они спасли «зеленого человечка» из разбившейся летающей тарелки. Однако я пошел на разведку. Чтобы хоть как-то отплатить им за то, что они для меня сделали. Теперь я шел по Погореню. Шел, пригибаясь, двигаясь от укрытия к укрытию, постоянно озираясь и выжидая. Оружия нет, брони нет, удалось забрать только форменную куртку с нашивкой, правда, я не уверен, чего от нее больше: пользы или вреда. Если повезет нарваться на своих, или военных из других подразделений, то, может, все и закончится хорошо. Только уж слишком мало шансов. Город чадил запахами сотен пожаров, и стоило признать, пожары эти были разожжены нашими же руками. Артиллерия, системы залпового огня – все это превратило когда то столицу немаленького европейского государства в жалкие руины. Во что превратила его людей длительная блокада… И говорить нечего. Улица когда-то наверняка была красивой. Сейчас же асфальт под моими ногами был разбит попаданиями, а множество национальных пабов и ресторанов были разграблены. Это в первое время из них выносили только еду и алкоголь. Потом в ход пошло все, включая деревянные столешницы и стулья, используемые в качестве дров или стройматериала, металлолом для сооружения баррикад и прочее... Пригнувшись, я подошел к одной из разбитых витрин и выломал из нее кинжалообразный кусок стекла. Им можно резать не хуже, чем любым ножом. Правда, хрупкий и есть риск отрезать пальцы, но лучше чем ничего. Интересно, если снайпер увидит меня в оптическом прицеле, станет ли стрелять? Я бы на его месте стал. Любой человек в военной форме потенциально опасен. Хочешь, чтобы тебя не трогали – надевай самую яркую одежду, чтобы уж точно выглядеть как гражданский. Правда, военным из местных это по слухам не мешало. А черт с ними. Война идет уже четыре года. Помимо случаев массовой резни, устроенных то гразнийцами, то вайсенями, было уже немало случаев братаний. Только вот, чтобы однозначно закончить эту войну, нужно вмешательство. Либо НАТО, либо российских войск. Правда, я почему-то сомневаюсь, что наших срочников отправят сюда. Я вышел из-за угла и увидел здание с вывеской супермаркета. Лучше, чем можно было бы придумать. Наверняка, если порыться хорошенько, можно найти хоть что-то. Правда, уверен, что не так много. Где-то в стороне раздалась панически длинная автоматная очередь. Но, далеко. В паре кварталов отсюда. Не страшно. Может, кто-то просто обороняет свой дом. Я открыл дверь и вошел в пахнущее гарью помещение. Не так давно тут случился пожар, это очевидно. - Какое красивое имя. И мордашка ничего, - раздался из соседнего помещения грубый мужской голос. – Что ты тут делаешь, девочка? Где-то вдалеке, заглушая ответ, бухнул миномет. Неужели местные настолько привыкли к взрывам, что попросту не обращают на них внимания? - Поесть? – притворно вздохнул голос. – Бедная девочка… Раздался свист, и земля ударила мне по ногам, сбив с них. Острый кусок шрапнели пролетел над головой и врезался в стену. Едва не лишив меня головы, если уж сказать совсем честно. Зачем они стреляют? А черт, линия фронта сместилась пять дней назад, диспозиция войск могла измениться два десятка раз. Вполне возможно, что где-то в соседнем здании сейчас оперативный штаб ополчения… Да, о чем я вообще думаю? Надо спасать свою задницу! Искать укрытие, иначе здание попросту сложится, похоронив меня под завалами. - Пойдем со мной, девочка, я дам тебе поесть, - раздался из соседней комнаты голос, пока я пытался собрать конечности в кучу и уже, наконец, подняться с пола. – Мы поужинаем, и развлечемся. Тем более, здесь, кажется, скоро будет немного жарковато. - Я не могу, - категорично ответил женский голос. Ответ мужчины был заглушен залпом РСЗО. Первый выстрел был попросту пристрелочным, а вот сейчас улица действительно превратится в огненный ад. И желательно бежать отсюда как можно быстрее. Только вот за дверью сейчас, кажется, кого-то собираются насиловать. Разумеется, ее никто не будет насиловать прямо под обстрелом. Скорее всего, ее поведут в какое-нибудь укрытие, в более или менее безопасное место. А мне не плевать? Мне почему-то вспомнились слова Арики. Она ведь действительно считает, что я умею только убивать. А мне не все равно на ее слова? Зачем я это вообще делаю? Я, что, мозгами тронулся после сотрясения? Здание супермаркета вот-вот будет разрушено из-под завалов меня хрен достанут. Да и вообще, товарищи уже выпили за упокой и забыли. Никто меня искать не станет. Но, тем не менее, меня потянуло на тупое геройство. Я толкнул дверь и через секунду столкнулся лицом к лицу с солдатом. Знакомая форма вооружённых сил Гразнавии, бронежилет. Да, на мне сейчас то же самое, разве что на плече вдобавок нашивка с русским триколором. А ещё у него автомат. И разгрузка, с топорщащимися магазинами карманами. И в отличие от меня он пьян. То ли дезертир, то ли в самоволке. У местных такое в порядке вещей. Я бы сказал, что дисциплиной они сильно уступают русским наёмникам. Взяли село - грабить. Отбили блокпост - грабить. И ведь не оружие с патронами снимать, и даже не броню - это заслуженные трофеи и в том, чтобы снять их, нет абсолютно ничего зазорного. - Номер части и командира назови! - приказал я ему. Сработал рефлекс. Если сейчас опустит автомат - все будет нормально. Только вот почему-то думаю, что не опустит... - Русский? - спросил он, кивнув на меня. - Что ты тут вообще делаешь? Вас же перебросили. - Зато я вижу, что ты тут делаешь, - ответил я. - Чего тебе девчонка сделала? Опусти ствол, давай поговорим. Солдат рассмеялся, но смех его был заглушен звуками близких взрывов. Обстрелом накрыло соседний квартал. Повезло? Отсрочка, не больше. Сейчас перезарядятся, подкорректируют прицел, да дадут ещё залп. И тогда точно конец. - Она мне? Ничего, - ответил он, пожав плечами, но оружия не опустил. - А я ей сделаю. Народ и армия едины, в курсе? Вот и я возьму, что хочу. Я и тебе больно сделаю, если не уйдешь. И тут бы мне уйти. У меня не было никаких шансов против человека с автоматом, особенно, если учесть, что все, что у меня имелось из оружия - это кусок оконного стекла. Только вот девчонка, кажется, не была согласна, и поставила все на иллюзорную надежду на спасение. Разбежавшись, она прыгнула на плечи солдата. Я рефлекторно отпрыгнул в сторону, надеясь разминуться с автоматной очередью. Солдат наверняка первым делом изрешетил бы меня, а потом девчонку. Только он почему-то так не сделал. Резким ударом локтя в солнечное сплетение, солдат стряхнул с себя девчонку и, развернувшись, добавил ей ногой в живот. Это был мой единственный шанс. Секунду спустя я повторил маневр девчонки. Единственным отличием было то, что я не пытался сбить солдата с ног. Я воспользовался своим единственным оружием, ударив в единственное уязвимое место: под нижнюю челюсть, туда, где шея не была прикрыта воротником бронежилета. Резать неподатливое человеческое горло я научился уже давно. Другое дело, что мне никогда не приходилось делать этого куском разбитой витрины, рискуя отрезать себе пальцы. По руке потекло. Я рванул захлебывающегося собственной кровью солдата назад, сваливая его на землю, и несколько раз ударил ботинком по голове. После четвертого удара металлическим мыском в висок, неудавшийся насильник, наконец, затих. Я наклонился над трупом, снимая через его голову ремень автомата, расстегнул застежки на разгрузочном жилете, и натянул его на себя, сбросив рюкзак. Вернул котомку на место, перебросил ремень автомата через шею и почувствовал себя почти удовлетворительно. К сожалению, ножа у солдата не оказалось, как и пистолета. Но это не беда. - Жива? - спросил я у пытавшейся отдышаться девчонки? - Вставай быстрее, тут сейчас накроет все. Где укрыться можно, знаешь? - Жива... - ответила она, а через секунду её вывернуло на пол. Рвало не обильно, судя по всему, было рвать ей попросту нечем. - Сейчас. - Давай быстрее, прошу тебя. Что я зря жизнь рисковал? - Спасибо, - ответила она, медленно поднимаясь на ноги. - Меня Таня зовут. - Давай, Танюша, - попросил я её, хватая девчонку окровавленной рукой и резко дергая вверх, чтобы заставить уже подняться. – Пойдем уже! Мы выбежали на улицу в самый нужный момент. Мгновение спустя я уже слышал знакомый свист снарядов. Мы успели перебежать через улицу, когда за нашими спинами стали рваться снаряды. Здание супермаркета попросту перестало существовать, осколки, визжа, пролетали мимо. Таня споткнулась и медленно осела на землю, дернув мою руку так, что я едва не упал, потеряв равновесие. Видимо, что-то повредил ей там ублюдок, когда бил девчонку ногами в живот. Вот ведь странное дело. Все мы наверняка воспитывались на одних жизненных примерах. У каждого были матери. И каждому мама говорила, что нельзя обижать слабых. Так, почему же одни делают это, а другие нет? Но дело было вовсе не в ударах солдата. В затылке девчонки торчал металлический осколок, размером в полторы мои ладони, из-под рваного металла едва-едва сочилась кровь. Не уберег. Для девушки я бы уже не смог ничего сделать, поэтому развернувшись, я побежал в ту сторону, откуда пришел. За моей спиной снаряды продолжали крошить бетон и кирпич, превращая и так растерзанный труп этой части города в кучку неудобоваримых остатков. *** Толкнув дверь, я вошел в уже знакомую прихожую и опустился на бетонный пол. Мне до сих пор чудился запах сгоревшей взрывчатки и бетонной пыли, хоть я и не мог его чувствовать. - Стоять! – раздался знакомый женский голос и из-за поворота, держа в руках двустволку появилась Арика, однако тут же подорвалась. – Что с тобой, ты в крови весь? - Это не моя кровь, - я покачал головой, пытаясь отдышаться. Пот стекал со лба и волос в два ручья, я бежал всю дорогу. - Убил кого-то? – ружья она не отпускала, в голосе появилась уже ставшая привычной за проведенный тут день враждебность. - Дезертира, - ответил я, вытирая ладонью со лба кровь. – Пытался изнасиловать девчонку. Перерезал ему глотку… Куском стекла… - А где девчонка? - Обстрел, - я громко выдохнул и закрыл глаза. Перед глазами до сих пор было недавно увиденное зрелище: осколок, пробивший череп, кусок металла среди русых волос и кровь. – Я еле спасся. Ей… Осколок прилетел прямо в затылок. - Это правда? – спросила она, отпуская ружье. – Учти, я пойму, если ты врешь. Я научилась этому на улице. - Правда… - наконец, я понял, что в доме что-то не так. Кусок штукатурки со стены был оторван, в бетоне торчали дробинки. На полу была кровь. Снова кровь, который уже раз за эту безумную ночь? – А что случилось? Где остальные? - Павло… - она сглотнула. – В дом вломились. А у него всего три патрона было. Порезали его сильно. Лекарств больше нет, все на тебя потратили… Ее тонкие губы задрожали. Девчонка вот-вот заплачет. - Пойдем, - ответил я, поднимаясь. Кажется, отдышался. – Ружье только больше на меня не наводи, у меня рефлексы… Павло действительно выглядел скверно. На груди были крест на крест намотаны грязные, а теперь еще и пропитанные кровью простыни. Когда-то симпатичное лицо спортсмена было исполосовано ножом, даже если это заживет, то останутся шрамы. Только вот не успеет зажить. Без ухода и лекарств. - Уходи! – закричал он, увидев меня. – Уходи! - Тише, тише, - бросилась к нему успокаивать Арика, бросив ружье куда-то в угол. Правильно, а я сразу не понял, патронов-то в нем и нет. Глаза парня метались по комнате, безумные, по лицу тек холодный пот. Лихорадка, и так быстро? Значит, скорее всего, не жилец. Мне уже приходилось хоронить боевых товарищей. Спортсмен, конечно, мне никаким товарищем не был, однако в этой группе он однозначно был лидером. Значит, что без него ни старик, ни девчонка не выживут. - Он идти сможет? – спросил я, потирая уже отросшую щетину на лице. – Больница все еще работает. Если поднимете его на ноги, то завтрашней ночью поведу туда. Если он не загнется до завтрашней ночи. Только вот вслух я этого говорить не стал, опасаясь реакции бешеной бабы и так меня ненавидевшей. - Сможет, - кивнул Антон. – У нас кое-что осталось. Правда, отведешь, солдат? - А что мне еще остается, - пожал я плечами. – Я не принес ничего. Надо же как-то за то, что меня спасли отплатить. - Это он решил, он, - ответила девчонка, продолжавшая выкладывать на лбу парня компресс из смоченных чем-то тряпок. – Это ты ему должен, не нам. - Только вот, - вздохнул старик. – Оружия больше нет. А те, что вчера пришли, вернутся. Павло ранил одного из них и теперь, пока нас не убьют, не успокоятся… Павло смог подняться. С огромным трудом, держась за меня, но все же смог. Он шел еле-еле, и в нем практически невозможно было узнать того широкоплечего парня со спортивной походкой. Если честно, я не представлял, как буду тащить его через полгорода. Да еще и без оружия. Да, я решил оставить автомат дома. Я не особо представлял, как старик и баба смогут отбиться от толпы вооруженных отморозков. В том, что они отморозки я не сомневался. Достаточно было посмотреть на раны, которые они нанесли футболисту. Мы вышли, едва стемнело. Хотелось успеть до того как хищники выйдут на улицы, я никак не переставал надеяться на то, что нам удастся разминуться с ними. Тем более у меня не было никакого оружия. Совершенно. Даже осколка стекла, вроде того, которым я зарезал дезертира-насильника. Тогда мне повезло, просто чертовски повезло. Надеяться на то, что у меня удастся провернуть такой трюк во второй раз, не стоило. Никаких иллюзий не было. Если мы наткнемся на кого-то, то нам попросту конец. Хотя… Если я брошу спортсмена то, может быть, смогу сбежать. Только вот, сдается мне, что этого я не сделаю. Мне не даст гребаный «голос свыше». Тот самый, который заставил влезть в драку из-за Тани и оставить оружие дома. Погорень до войны наверняка был очень красивым городом. Мне же довелось увидеть только его разлагающийся труп. Наши же снаряды превращали бетон, камень и кирпич в пыль, разрушая все. Мы попали в типичный спальный район. Многоэтажные здания из бетонных панелей стояли, огораживая практически ровные квадратные дворы, зеленые зоны, когда-то засаженные тополями. Их вырубили в первую и вторую зиму, ужасно холодные. Просто до невозможности. Это было самым коротким путем, чтобы добраться до больницы. Всего-то преодолеть несколько дворов. Была проблема – снайперы, однако здесь достаточно укрытий. Да и не зря же мы ждали до ночи. Из-за угла раздались громкие шаги, судя по всему, принадлежавшие целой толпе. Тяжелое дыхание, слышное даже отсюда. Я завел футболиста в подъезд, посадил у двери, сам поднялся на два пролета выше, чтобы иметь возможность рассмотреть происходящее на улице через мутные стекла. Зрелище не заставило себя долго ждать. Охотники за людьми загоняли очередную жертву. Девушка в балахоне с капюшоном и в брюках из грубой джинсы. На ногах кроссовки, которые когда-то были белыми, сейчас же представляли собой два кома из слипшейся дорожной пыли, давным-давно потеряли свой прежний лоск. Загонявшие ее бандиты представляли собой что-то вроде пустынных мародеров из старого австралийского фильма про разрушенный мир. Как можно деградировать до такой степени за три года? Три года блокады. Три года существования впроголодь, вылазок по ночам, отсутствия нормальных развлечений. Это не люди – это морлоки. Поголовно вооруженные. Одетые в кожу и драную джинсу, открытые участки кожи черные от грязи, длинные волосы висят сальными патлами. На то, чтобы разделаться с бандой из восьми-девяти особей моему отделению хватило бы нескольких мгновений. Но стоило признать, что драться я не смогу. Все, что мне осталось – наблюдать. Бог дал мне два глаза, чтобы смотреть на то, что сейчас произойдет. Но мне повезло. Не пришлось. Девчонка не стала загонять себя в ловушку бетонной многоэтажки, решив попытать счастья на открытой местности. Через несколько секунд двор покинули и морлоки. Через минуту шаги затихли. Я встал и двинулся вниз, туда, где лежал футболист. Судя по его внешнему виду, он был близок к тому, чтобы потерять сознание. Я с трудом заставил его встать на ноги и повел дальше. Мы пересекли этот двор, следующий и еще один и вышли к площади. По правую руку от нас высилась недостроенная многоэтажка, которая должны была стать жемчужиной этого квартала. Какое-то время за нее велись бои: уж слишком хорошей обзорочной площадкой она была, вид с нее открывался несравненный. Только вот кому она принадлежит сейчас – я понятия не имел. С другой стороны, какая разница, за кого меня примут: за действующего военного, или за дезертира? Пристрелят, что те, что те. Оставалось надеяться на то, что снайперов на ней сегодня не будет. Мы подошли к самому краю площади, я усадил Павло на землю, а сам принялся наблюдать. Как назло – никого, кто помог бы нам демаскировать снайперов. И ничего, чем я бы мог это сделать. Так – дал бы очередь и, если бы здесь кто-нибудь был, то он точно не отказал бы себе в удовольствии шмальнуть, ориентируясь на дульную вспышку. Павло завалился на землю, потеряв сознание. Лицо его выражало неподдельные мучения. До больницы оставался всего один двор. Неужели я дам ему подохнуть, когда до цели осталось всего ничего? Я взвалил парня на спину и потащил. С каждым шагом я ждал выстрела все сильнее, более того, я уже начинал жаждать его. Выстрела не было. Тело парня вздронуло, приняв пулю, предназначенную мне. Секундой спустя звук догнал ее, звонко ударив по ушам. От неожиданности я свалился на изъеденную попаданиями снарядов брусчатку и упал и, быстро перебирая ногами, пополз к единственному видному мне укрытию – сгоревшему БТРу. Тело Павло лежало в стороне, глаза закатились, но лицо почему-то выглядело гораздо спокойнее, чем до этого. Спортсмен был мертв. Окончательно и безповоротно. И я не мог ничего сделать. Мертвых воскрешать я не умею. - Игорь, педрила ты бесполезная, - обратился я к себе. – А он ведь тебя спас. Дал тебе целых пять дней жизни, заплатив за них своей… *** Антон лежал в укрытии, прижимая к себе теплый металл оружия, пахнущий оружейной смазкой. В том, что те люди придут снова и придут именно сегодня, он не сомневался. Чего еще он них можно было ожидать? Девчонку он заставил спрятаться. Это было сложно, но он смог уговорить ее, используя все свое красноречие и преподавательский талант. Хватит людей, жертвующих собой, чтобы жил он. Они появились. Шли во весь рост, прекрасно зная, что оружия у жителей этого дома нет, и что защищаться им нечем. Длинная очередь, патронов на десять, стала для них неприятным сюрпризом. Жаль, что задеть он смог только одного, автомат больно брыкнулся в плечо, пули ушли выше. Запахло порохом. Антон надеялся, что они поймут намек и уйдут. Только вот, своей очередью он только сильнее раззадорил бандитов, от этого они стали жаждать его крови только сильнее. Рассыпавшись и заняв ближайшие укрытия, бандиты открыли огонь со всех стволов, обрушив на него настоящий свинцовый дождь. Он едва успел укрыться, разминувшись с летящими пулями. И тут бы ему сменить позицию. Игорь на его месте наверняка сделал бы это, только вот Антон понятия не имел о тактике. Высунув ствол автомата наружу, он выжал спусковой крючок, выпуская длинную очередь, на весь остаток магазина в молоко. Звук распахнувшейся двери внизу звучал для него как стук судейского молотка. И судья только что вынес ему приговор. Старый математик попытался дрожащими руками сменить магазин, но не успел. Их было двое, один из бандитов поднялся по лестнице, в два длинных шага добрался до старика и вырвал автомат из его рук. Антон получил жестокий удар прикладом, опрокинувший его на пол. Он отчаянно хотел жить. Его студенты умирали за него, жертвуя своими жизнями, чтобы он, старый профессор, мог выжить и получить свою гребаную премию. Старик поднял руки, чтобы сказать об этом своим убийцам, но один из них, высокий и грузный мужчина, запрокинул ему голову и с оттяжкой перерезал горло. *** Арика бежала со всех ног. Бандиты пытались стрелять ей в спину, но не смогли попасть. Добравшись до первой попавшейся развалюхи, которая выглядела так, кажется, еще до войны, девчонка убедилась, что за ней никто не гонится, и только после этого забилась в укрытие и заплакала. *** У меня было всего два варианта. Либо пытаться сбежать, либо ждать, пока что-то не случится. Ждать чуда, если угодно. С другой стороны, здесь мне, по крайней мере, ничего не угрожало. Попасть в меня не могли никак. А, может быть, при дневном свете, военные поймут, что я один из них? Черт с ним, пусть разбирательство, это лучше чем умереть. А добежать с середины площади до ближайшего укрытия я не успею никак. Надеяться на то, что мой многострадальный бронежилет выдержит попадание тяжелой снайперской пули, тоже не стоило. Тут уж оставалось надеяться только на Бога, в которого я не особо-то и верю. Я попытался, было, высунуться из-за борта бронетранспортера, но пуля, просвистевшая в считанных сантиметрах от моей головы, быстро убедила меня в напрасности попыток сбежать. Не оставалось ничего другого, кроме как лечь и ждать. Не знаю, чего. Чуда, наверное. Желудок повело болью, я почему-то вспомнил, что не ел уже больше суток. А ведь в войсках я привык к регулярным приемам пищи, уж чего-чего, а еды там было достаточно. Не всегда хорошей, но достаточно. К сожалению, у меня не было даже часов. И примерно сосчитать, сколько времени осталось до рассвета, возможность отсутствовала. Да и к чему мне этот рассвет? Что он может принести. Очередная пуля отрикошетила от борта броневика. Не знаю, чего хотел снайпер, наверное, просто пристреливался. *** Он карабкался, хватаясь руками за крошившийся под пальцами бетон, морщась от боли в животе там, куда воткнулось лезвие ножа. К счастью, неглубоко, всего лишь небольшой порез. Он был ранен, но ненависть была сильнее. А он ненавидел снайперов всей душой. Хуже них были те, кто сыпал на его город снаряды. А еще хуже те, что посылали парней, в общем-то неплохих, на убой. Не важно, о какой стороне конфликта речь, его участники – всего лишь солдаты, стрелки и фигурки на карте. Корень зла – те, кто двигают фигурки. Вскарабкавшись на кучу, парень схватился за край строительных лесов, подтянулся, едва слышно застонав от боли в ране, но смог забраться. Дальше было проще – лестница вела практически на самый верх, туда, где была оборудована снайперская позиция. Он прекрасно знал, как устроено это здание. Прекрасно знал, что в затопленный подвал и военные, и ополченцы сбрасывали трупы расстрелянных пленных. Он участвовал в обороне этого здания и атаках на него. И, наверное, лучше бы они все-таки сложили эту многоэтажку, сравняв ее с землей. Уж слишком многое помнили эти испещренные отверстиями пулевых попаданий стены. Сейчас снайперы отвлеклись на какого дурака, сунувшегося на площадь. Судя по всему, они устроили соревнование на то, кому из них удастся первым убить этого человека. Только вот тот проявил неожиданное благоразумие, укрывшись за сгоревшим броневиком. Чем дал парню время. Конечно, из оружия у него были только пистолет и кухонный нож – достаточно острый, но не достаточно прочный, чтобы использовать как оружие убийства. Как раз тот, которым его пыталась пырнуть сумасшедшая старуха, рыдающая над трупом своего мужа. И какие только отморозки их тронули? Едва слышно толкнув дверь, парень прошел по этажу. Теперь ему были слышны слова азартно обсуждающих свое новое развлечение снайперов. Позиция была прямо за этой дверью. Он выдохнул, вытащил из кобуры пистолет, привычно проверил магазин, дослал патрон и взвел курок. Уж что-то, а драться и обращаться с оружием он умел. Чего он не сумел, так это стрелять в своих. От удара ногой дверь распахнулась. Снайперы отвлеклись от своего развлечения, одновременно повернулись. Парень запомнил их недоуменные взгляды, прежде чем первая пуля покинула канал ствола его пистолета, расплескав мозги первого из снайперов по бетону. Второму хватило ума бросить винтовку и успеть схватиться за клапан кобуры, только вот он все равно не успел бы. Получив пулю в голову, военный осел, так и не успев достать оружие. Убийца вдохнул ночной воздух. Здесь, наверху, он значительно отличался от того, чем дышали люди на улицах. И дело даже не в запахе гари… Теперь оставалось только обобрать трупы. *** Внезапно выстрелы прекратились. Я, было, подумал, что снайперы решили взять меня на тупую уловку, на которую я все равно не купился бы, но два пистолетных выстрела, прозвучавших практически одновременно, посеяли в моей душе зерна сомнений. Только вот если снайперов кто-то убил, он мог быть и моим врагом. Значит, вполне возможно, что сейчас он лежит наверху, рассматривая мое укрытие через прицел снятой с трупа винтовки. Высовываться я не решился. Окончательно же моя паранойя развеялась, когда здание покинул высокий широкоплечий и длинноволосый парень в куртке-бомбере и камуфляжных брюках. Он умудрялся нести за спиной сразу две винтовки и снятый с трупа рюкзак военного образца. Значит, палили в меня все же военные. Наверное, стоит поблагодарить своего спасителя? Тем более что сбежать я попросту не смогу – укрытий-то тут нет. - Ладно, приятель, можешь не прятаться, - обратился парень ко мне, когда его и бронетранспортер разделяло два шага. – Так что выходи, и руки подними на всякий случай. Никому не доверяет. Я сделал шаг в сторону, одновременно поднимая руки вверх. Парень резко остановился. В глаза сразу же бросились ожесточившиеся черты лица, то, как сузились его зрачки. И то, как рука зашарила по поясу в поисках кобуры. Он же сейчас нападет на меня! И что я ему сделал? А самое главное, что делать мне? Я мог бы сломать ему хрящи гортани одним движением ещё до того, как он достал бы оружие. Мог бы попытаться вырубить парня. Это было бы несколько сложнее, но тем не менее, возможно. Не знаю, что меня дернуло поступить именно так. Может быть, то, что парень меня спас. Может быть, голос свыше, который раз за разом заставлял меня совершать глупые поступки. Хотя, на самом деле я просто не верил, что могу так просто умереть. После всего, что я уже пережил. - Слушай, я не военный. Уже не военный, - попытался объяснить я. Безуспешно. Клапан кобуры раскрылся с едва слышным щелчком. На секунду я успел заглянуть в жерло пистолетного ствола, а потом оно расширилось, расползаясь в стороны и поглощая моё сознание. Которое перестало существовать. *** Солнце скоро встанет. И тогда придётся провести здесь, между чудом сохранившейся тумбой и куском кирпичной стены ещё один день. А этого она, скорее всего, не выдержит. Хотя. Куда ей теперь идти? Бандиты ворвались в их укрытие, убив защищавшего его старика. Наверняка забрали абсолютно все, что там оставалось. И что ей теперь там искать? Солдат. Он сильный. Наверняка сможет довести Павло до больницы и вернуться назад. И удобнее всего встретить его будет у дома. Хотя, можно пойти и к ним навстречу. Попытаться встретить парня, он наверняка ещё не вернулся. Только вот кого ещё можно встретить по дороге? А с другой стороны... Встретить бандитов можно и дома. Они вполне могли остаться там, ожидая, пока она вернётся. И Игорь, вернувшись домой, наткнется на тех ублюдков. Девушка выскочила на ноги, едва ей пришла в голову эта мысль. Только вот все же куда идти? Идти куда бы то ни было страшно. Но оставаться здесь уж совсем глупо – укрытие никакое. Домой? Домой возвращаться было страшно. Даже если бандитов там не осталось, то увидеть труп Антона ей не хотелось совсем. Встретить бы Игоря, чтобы сильный солдат отвел ее домой… А почему нет? Девчонка усмехнулась. Уж что-что, а пройти по маршруту парня до больницы она сможет. Тем более, что видела, как они с Антоном сидели, склонившись над картой города и предполагая, как будет удобнее всего добраться до больницы. Арика, чтобы более-менее встряхнуться, растерла своими жесткими ладонями лицо. Жизнь научила ее многому. Улица научила. Все-таки она начала воровать, когда ей было четырнадцать. Еще там, в Гравии. До резни, устроенной военными. Мысли о прошлом заставили ее придти в себя. Она двинулась в сторону, в которую несколькими часами ранее ушел Игорь. Лишь бы с ним ничего не случилось… Хотя, что с ним вообще может случиться? Он же военный, он умеет драться и убивать, умеет прятаться. Может быть не так хорошо, как она, но все же. В город стали возвращаться цвета. Солнце уже восходило. Скоро рассветет окончательно и на улицах станет опасно из-за снайперов. Тогда уже от взглядов через прицел не получится укрыться в темноте. Но как же на улице было красиво. Несмотря на то, что город превратился в кучу развалин. Арика уже не помнила, когда в последний раз выбиралась на улицу днем. Только ночью, трусливо озираясь, добежать до ближайшего места, схватить пару вещей, если повезет, банку тушенки, и, вслушиваясь в каждый шорох бежать обратно. Иначе, не дай Бог, заметят, поймают, убьют. Или сделают что-нибудь хуже. Она прекрасно помнила то, что ей довелось увидеть в Гравии. Хоть из-за осколка в ноге и лихорадки ей иногда казалось, что это всего лишь бред, кошмары, порожденные ее воспаленным сознанием. А потом отец принес ее сюда в столицу Гразнавии. Нес всю ночь, после чего просто упал и умер. Только закончилось все тем, что она снова оказалась в блокированном городе. Но то, что ждало ее за углом, выглядело, будто ее самый страшный кошмар. Девушка. Наверное, на пару лет старше, и выглядит так, будто полная противоположность самой Арике: темные волосы, чуть повыше, но такая же худая. Но не это испугало воровку. Она лежала на земле и, наверное, любой человек, проходящий мимо, подумал бы, что девушка уже мертва, если бы не часто вздымавшаяся грудь. Разорванные брюки валялись где-то в стороне, на худых бедрах можно было разглядеть корку из запекшейся крови. На по-детски маленьких грудках, торчащих из дыры в грубо разорванном балахоне множество мелких ожогов. Арика прекрасно знала, от чего остаются такие. Если прижигать кожу кончиком горящей сигареты. Воровка задрожала, она прекрасно помнила эти ощущения. Она попросту не могла пройти мимо. - Эй, ты жива? – спросила Арика, особо и не надеясь на ответ. И, как оказалось, верно – девчонка просто задышала чуть чаще. – Не знаю, что за выродки сделали это с тобой. Но я не могу тебя тут оставить. Она наклонилась над лежащим телом, попыталась заглянуть в глаза девчонки и увидела в них только страх. - Они… ушли? – спросила та. – Это… кончилось? - Да, все кончилось, - Арика не знала, что заставило ее так поступить. Она пододвинулась поближе и обняла жертву насильников. -… - У тебя там все порвано… Я боюсь, как бы заражения крови не было, – покачала головой Арика. - Тебе нужно срочно в больницу. Встать сможешь? - Смогу, наверное, - едва пошевелив губами, прошептала Злата. – Ты ведь и, правда, поможешь мне? Не бросишь? Арика встала, попыталась поднять девчонку на ноги. Это получилось без особого труда, только вот потом начались проблемы: сделав первый шаг, Злата вскрикнула от боли и повисла на руках у воровки. Если бы та не помогла, то, наверное, вообще упала бы на землю. Опершись о плечо девушка, жертва насильников сделала второй шаг вперед. На этот раз все вышло несколько лучше. Потом она сделала еще один, и еще, шипя от боли и постанывая, но, по крайней мере, больше не падала. Таким манером далеко уйти не удалось бы. Путь до больницы, конечно, был неблизким, однако, Арика продолжала надеяться на то, что по дороге она встретит солдата. Этому сильному человеку ничего не стоит попросту забросить девчонку на плечи и дотащить до больницы. Тем более, судя по истощенному внешнему виду, весила она не больше сорока килограмм. А, может быть, даже и меньше. Три года блокады не прошли даром ни для кого. Они двинулись дворами. Арика решила, что да и самый короткий путь, да и на крайний случай, у них всегда будет возможность скрыться в одном из подъездов. Да и Игорь собирался идти этой же дорогой. На то чтобы пересечь двор у них ушло около пяти минут. На то, чтобы пересечь следующий, еще семь. С каждым шагом девчонка становилась все слабее и слабее, даже стоны и шипение постепенно стихали. Дальше была площадь. Рядом с ней находилась стройплощадка. Многоэтажка. Из стекла и бетона, строилась по каким-то там западным технологиям. Как говорили местные, на ее верхних этажах все время сидели снайперы, палящие по всем подряд. Не важно, были ли это вышедшие за водой женщины или мужчины, отправившиеся за дровами. Арика не собиралась вести Злату прямо через площадь. По идее, ее вполне можно было обойти по соседнему переулку, надо было только пересечь небольшой открытый участок, что не было бы большой проблемой. Для полностью здорового человека. Злата же не могла не то, что бежать. Она уже не могла идти. Арика посадила ее, прислонив спиной к мусорке, и остановилась, не в силах пошевелиться. На площади лежало два трупа. Один из них в камуфляже, второй в тяжелой кожаной куртке. И пусть наемник был одет в стандартный для армии комплект военной формы, «косуху», принадлежавшую Павло не узнать было попросту невозможно. Они не дошли до больницы, стали жертвами снайперов… Черт, а ведь Игорь должен был знать, что эта стройплощадка – едва ли не самая известная позиция для снайперов в городе. Арика развернулась и села на землю, рядом с жертвой насильников. Злата, кажется, потеряла волю к жизни, она медленно скатилась по земле и теперь смотрела в небо. Нужно было срочно взять себя в руки и что-то придумать. Ясным становилось только одно. Идти по площади – не вариант. Зато было еще два: через полуразрушенный дом для двух семей либо через соседнюю улицу, мимо малой обители. - Через площадь не пройти, - произнесла Арика, покосившись на девушку. – Там трупы лежат, значит, снайперы на позиции. Придется обходить через одно место, там люди живут, но они не тронут… - на секунду задумалась. Идти получалось гораздо дальше, такой неплохой крюк. – Ты выдержишь? - В больнице помогут? – только спросила Злата. Хотя, судя по внешнему виду, ее это не особо-то и интересовало. - Помогут, - кивнула воровка. – Там всем помогают. Даже военным. - Тогда выдержу, - девушка с надеждой посмотрела на Арику. – Ты ведь не бросишь? - Не брошу, - не задумываясь, ответила та. *** И она действительно потащила ее. Помогла подняться и повела дальше, через двор, потом по проспекту, пока они, наконец, не достигли части города, которая раньше считалась местом обитания местного среднего класса. Небольшие такие симпатичные домики, с приусадебными участками. Не привычное Арике бетонное гетто. Хотя, то гетто уже давно перестало быть привычным. Если честно, она даже сомневалась, что сможет вернуться назад. Что ее примут родные улицы. Хотя, так далеко она не загадывала. Все, что нужно – пережить еще один день. А дальше… Дома были покинуты и разграблены. Как той семье удавалось держаться здесь? Солнце уже встало, но к счастью девушек здесь попросту не было удобных позиций для снайперов. Зато появлялся риск наткнуться на военных или отряд ополчения, двигающихся по городу днем. Или на бандитов, которые не боялись ни первых, ни вторых, а попросту открывали огонь. Злата пошатнулась и принялась заваливаться на землю. Ее лицо посерело, переход по городу не пошел ей на пользу, что было вполне предсказуемо. Арика наклонилась, попыталась привести в себя жертву насильников, но безуспешно. По крайней мере, не перестала дышать. А, значит, и сердце бьется. Следовательно, еще можно что-нибудь сделать? Только вот как? Звать на помощь! - Помогите! – закричала она. – Тут раненая! Помогите! От острого взгляда воровки не ускользнуло то, как дернулась занавеска, прикрывающая окно того самого дома, где проживала пожилая пара. Арика повернулась в ту сторону и замахала руками, крича: - Мне нужна помощь! Мою подругу изнасиловали, она умрет, если ей не помочь! Дверь распахнулась, из нее появились старик и совсем молодой парень. Через несколько биений сердца они уже были возле Арики. - Внутрь, живо! – приказал парень, хватая Злату за плечи. Старик пристроился к ногам, вместе они подхватили девчонку и потащили в дом. Воровке не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ними. Когда дверь закрылась за ее спиной, она почувствовала себя значительно уютнее. Пожалуй, так уютно она себе не чувствовала с той ночи, когда ее группа только въехала в новый дом. Правда, потом там появился Игорь, и все пошло по одному месту… - Укладывайте ее, укладывайте, - захлопотала пожилая женщина. – Что с ней произошло? - Ее изнасиловали… - проговорила Арика, стоя в стороне. Она просто не могла найти себе места. – Толпой. Я ее в больницу вела, а она упала и… - Сейчас-сейчас, - женщина достала какой-то флакон, щедро смочила из него вату и поднесла к носу Златы. Та судорожно вдохнула и закашлялась, открыв глаза. Так напугавшая воровку серая маска сошла с ее лица, уступив место лихорадочному румянцу. – Вот и хорошо. Следом появились какие-то таблетки. Злата проглотила их, не поморщившись, потом выпила полбутылки воды и снова завалилась на кресло, на которое ее уложили. То ли заснула, то ли снова потеряла сознание. - Дорогу до больницы она не переживет, - покачала головой старая женщина. – Я вообще не знаю, что делать, если честно… Я не уверена, что она выживет, даже, если мы ее оставим тут. - Что вы ей дали? – спросила Арика, снова почувствовав на себе какое-то странное оцепенение. - Это от боли, - был ответ. – Твоей подруге сейчас безумно больно… Кто же с ней мог сотворить такое? - Выродки, - ответил один из мужчин, тот, что был моложе. Скорее всего сын пожилой пары. – Как же так можно? - Вы можете остаться тут до ночи, - наконец, сказал хоть что-то глава семейства. – Идти куда-то днем – не самая лучшая идея. А вечером отведешь свою подругу… Или, слушай… Мой сын поможет тебе. - Маркус… - укоризненно проговорила женщина, покачав головой. - Отец! – сын отреагировал гораздо более бурно. - Молчите, - отмахнулся старик от домочадцев. - Я пока что главный в семье. - Она мне не подруга, - помотала головой Арика. – Я встретила ее на улице. Она лежала на земле, истекая кровью, и я попросту не смогла пройти мимо. - Ну, если это правда, то ты неплохой человек. И, наверное, мы будем кончеными уродами, если не возьмемся помочь тебе… Ты плохо выглядишь. Этажом выше есть кровати, не Бог весть что, но лучше чем ничего, однозначно. Поспи. Арика двинулась на лестницу. В голове у него не переставала крутиться одна и та же мысль: «Нет. Бросать Злату на незнакомых людей будет неправильно. Даже если они согласились помочь, то… В конце концов, она обещала девчонке, что не бросит ее!» На втором этаже нашлась кровать, собранная из двух поддонов из-под кирпичей и драного матраса, укрытого поверх старыми газетами. Девушка улеглась на бок, свернулась в калачик так, чтобы сберечь тепло. В глаза ей бросился заголовок, напечатанный на одном из листов. «Президент отрицает возможность начала гражданской войны». Политики упрямо твердили о том, что способны договориться. Причем, политики с обеих сторон лицемерно врали, тем временем спонсируя группировки вооруженных до зубов боевиков. Подготавливаясь, таким образом, к войне. Нет никакого конфликта интересов у двух национальностей. Есть конфликт интересов у двух десятков человек, у этой Гразнавийской элиты. С этими мыслями Арика, наконец, погрузилась в сон. *** В дверь ударили с противоположной стороны, выбивая ее. Через несколько секунд в помещение ворвалось сразу пятеро вооруженных до зубов отморозков. Сын Маркуса вскочил с кресла, вскидывая старую двустволку, и практически тут же упал, получив заряд крупной дроби в живот. Мгновение спустя, Арика проснулась от происходящего внизу шума. Вскочив, она бросилась, было в сторону, противоположную той, где была лестница, надеясь на то, чтобы найти второй выход или, по крайней мере, выпрыгнуть в окно. Все лучше, чем стать добычей для напавших на укрытие бандитов. И столкнулась нос к носу с еще одним из них. Здоровяком, который, судя по всему, забрался в здание через задний двор. Странно, что стариков вообще еще не выбили из этого укрытия. Снизу раздался еще один выстрел и громкий крик старухи, зовущей своего мужа. - За что ты с ним так, он тебе ничего не сделал! – запричитала она. – Маркус, вставай! Арика попыталась поднырнуть под руку бандита, но тот умудрился крепко схватить ее за запястье левой руки и тут же получил сокрушительный удар кулаком правой в нос. Но крепкая хватка не разжималась. Взревев, бандит опрокинул Арику на пол и сильно приложил лицом об выложенный «елочкой» паркет. Не раз переломанный в уличных драках нос хрустнул, из рассеченной брови на лицо потекла кровь. Схватив ошеломленную воровку, здоровяк поволок ее в сторону выхода. Каждая ступенька больно врезалась в измученное тело Арики, заставляя ее колотиться в попытках избавиться от этой пытки. Только вот бесполезно – силы покинули ее. - Что там? – раздался громкий мужской голос у нее над ухом. - Баба, - ответил бандит, который волок ее. - Значит три, - произнес еще один голос, этот совсем молодой, практический мальчишеский. - Старуху не считаем, - произнес первый. – Вообще, в расход ее. Секунду спустя Арика услышала короткий визг и бульканье захлебнувшейся кровью женщины. - Может, чернявую тоже в расход? – спросил мальчишка. – Ее кто-то хорошенько так попользовал, порвано все. - У нее еще две дырки есть, если что, - как девушка уже поняла, первый голос принадлежал командиру. – Так, этих двух – к Петру. Соберите все, что есть ценного и валим отсюда. - К Петру, так к Петру, - меланхолично произнес бандит, поймавший Арику, и через секунду, гася мир, будто свет в комнате, ей в затылок врезался тяжелый тупой предмет. *** Очнувшись, Арика долго не хотела открывать глаза. До последнего надеялась, что все, произошедшее с ней – сон. Но боль в сломанном носу и разбитой брови не давали усомниться в том, что пленение было реальностью. Наконец, ей надоело притворяться. Воровка открыла глаза, и уткнулась взглядом в трубы, идущие по потолку. Какие-то коммуникации. Значит, она в подвале? Оглядевшись, девушка увидела сидевшую на полу, прислонившись к стене, Злату. В ее темных глазах плескалось безумие. Арика встала и подошла к ней, поводила перед лицом второй пленницы ладонью, добиваясь хоть каких-то эмоций. - Ты жива? – спросила воровка. - Жива… - в ответ послышался шепот. – Мы заперты в подвале… Что с нами теперь будет? Внезапно Арику охватила жажда деятельности. Трудности с замками никогда ее особо не пугали, так как всегда были частью ее профессии. Внимательно осмотрев дверь, воровка поняла, что такой замок вскрыла бы даже пилкой для ногтей. Только вот у нее не было пилки. В углу лежало нагромождение каких-то деревянных ящиков. Арика двинулась к ним, отыскивая хоть один не до конца забитый гвоздь. Такой нашелся. Ценой содранных мозолей на пальцах и сломанного ногтя девушка выдернула его, после чего принялась шариться в карманах, надеясь, что бандиты не отобрали все. Только вот искомого там не было. Хлопнув себя по лбу от досады, девушка быстро выдернула из сальных волос шпильку, которой закалывала непослушную челку. Теперь у нее имелось все, что было необходимо, чтобы взломать замок. Минуты через полторы дверь была открыта. Арика собиралась уже, было, юркнуть в темный проем, но, развернувшись, задержала взгляд на Злате. - Ты обещала, что не бросишь меня, - без всяких эмоций проговорила та. - Я обещала, - покачала головой Арика. – Не брошу. Идти сможешь? Возможно, бежать придется. - Смогу, - кивнула в ответ девушка, и даже встала самостоятельно. Судя по всему, она чувствовала себя гораздо лучше. – Я не уверена, что мы сможем сбежать. - Я сама в это не верю, - снова помотала головой Арика. – Если меня схватят, беги, хорошо? Просто беги. Не нужно пытаться спасти меня. - Тогда и если меня, ладно? – темные глаза встретились с голубыми. Арика мрачно усмехнулась. – Пообещай. - Обещаю, - воровка сглотнула противный ком в горле. – Я надеюсь, у нас все получится. Идем. Они покинули подвал. Наверх вела лестница, Арика, привычно стараясь не шуметь, поднялась по ней. Злата шла по следам, тоже достаточно тихо. Ее даже не приходилось поддерживать. Видимо, отдых и лекарства, которые дала старуха, пошли ей на пользу. Девушки понятия не имели, где находятся. Но, очевидно, что это здание совсем недавно было обстреляно. Тянуло противным сквозняком. В стенах были дыры. В некоторые можно было просунуть руку. В некоторые голову. Но ни в одну из них нельзя было влезть целиком. Внезапно дверь, находившаяся прямо перед девушками, отворилась. В проеме появился человек в капюшоне и маске. - Как вы? Дверь... – вскрикнул он, нащупывая на поясе кобуру. И заорал во весь голос, зазывая товарищей по банде. – Они пытаются сбежать! - Бежим! – оглушительно завопила Арика, срываясь с место. Непонятно как, но она умудрилась сбить своим субтильным телом здоровенного бандита с ног, пробежала через дверной проем, миновала лестницу, ведущую в подвал… Впереди была дверь, через которую можно было попасть наружу. Впереди была свобода. Воровка врезалась в нее всем телом, но створка не сдвинулась с места. Затрещали доски – она была заколочена снаружи. Через несколько секунд ее уже свалили на пол. Как и Злату. Несколько раз ударили ногами в живот, еще один раз в лицо. Потом человек в маске заставил своих товарищей все это. - Тише! Им работать еще! – приказал он. – Запереть их раздельно друг от друга. Не кормить. Как есть захотят – успокоятся. Арика ничего не видела: ее глаза застилала кровавая пелена. С двух сторон девушку подхватили под руки и потащили, они вяло сопротивлялась, пыталась цепляться ногами за пороги, только в этом не было никакого толка. Очнулась она уже в номере. Красные занавески закрывали окно. Первой мыслью девушки было попытаться выбраться через него, она одернула ткань, посмотрела вниз, и у нее закружилась голова. Пятый этаж. Падение отсюда – гарантированная смерть. Стоит ли оно того? Арика прожила в блокаде больше трех лет, и все для того, чтобы покончить с собой? А какова альтернатива? Стать проституткой? Отдаваться ублюдкам вроде тех, что убили Антона за еду и кров? Девушка подумала об этом и почувствовала жуткую ненависть к себе. Смириться с таким существованием или оборвать свою жизнь, сохранив честь? Ну? Решайся, девочка. Ты всю свою жизнь была сильной. Улица дала тебе больше родного отца. Решай. Арика посмотрела в окно, на разбитый танковыми траками асфальт, вздохнула. Пятый этаж, лететь не больше пары секунд. А потом столкновение с асфальтом. Забавно, она же, скорее всего, даже ничего не почувствует. Нет. Ее отец умер не для этого… Хотя, какая ей разница на этого старого ублюдка? Она просто хочет жить. Очень хочет жить. И плевать на то, в каких условиях ей придется это делать. Она справится со всем, что ей предстоит. Девушка задернула занавеску и легла на кровать. *** Человек, перебегая от укрытия к укрытию, шел к зданию. Еще вчера здесь были слышны выстрелы: в дом вломились грабители и явно кого-то убивали. Скорее всего, они забрали большую часть ценностей, но для опытного добытчика всегда оставалась возможность забрать что-нибудь, что пропустили остальные. Он почесал неаккуратно отросшую бороду и усмехнулся, вспомнив, как его девочки пугались его заросшего лица. Он возвращался после дежурства на пожарной станции, и Алина тут же гнала его в ванную бриться, чтобы он не пугал дочерей. Дверь была открыта. Мародер аккуратно толкнул створку и прислушался, пытаясь услышать хоть какой-нибудь шорох, который могли бы издавать люди. Тишина. Только ветер свистел, проходя сквозь дыры, оставленные артиллерийскими снарядами. Мужчина поднялся на второй этаж, и чуть не споткнулся о труп старика. У него было перерезано горло, кровь на полу свернулась, превратившись в студень, в котором ползали мелкие личинки мясных мух. На секунду он почувствовал приступ рвоты, но тут же остановил себя. Трупы видеть ему не впервой. Он достаточно часто встречался со смертью еще до войны, когда его бригада по разным причинам не успевала спасти всех. Обгоревшие трупы – не самое приятное зрелище, но то, что пожарный увидел сейчас, было чем-то из ряда вон. Добытчик обошел труп и принялся копаться в шкафах и тумбочках, тратя на осмотр не больше пары минут. Он на самом деле был прав: бандиты забрали практически все, но кое-где ему повезло, и он стал обладателем початой упаковки болеутоляющих и двух золотых сережек с большими красными камнями. Холодильник был пуст. Шкафчик в туалете тоже. Разбойники наверняка забрали то, что в них было, первым делом. Этажом ниже была спальня с импровизированными постелями из газетной бумаги. Рядом – комната с инструментами: лом, лопата. Мужчина прихватил лопату, проверив ее на прочность парой ударов о кирпичную стену. У него недавно была такая же, но она сломалась при раскопке завалов. Зато он спас трех человек, ждавших под ними помощи. Вот так вот. Даже во время войны он старался следовать своему моральному кодексу. На пороге он задержался. С сомнением посмотрел наверх, туда, где нашел труп старика, покачал головой, но все же решился. Стараясь не испачкаться, мужчина выволок труп во двор и принялся копать могилу только что найденной лопатой. Разумеется, не два метра в глубину. Так, чтобы тело можно было более-менее присыпать землей, да как-нибудь обозначить могилу. Да, тем же крестом, подходящие доски, да пару гвоздей можно найти легко. Пожарный втыкал лопату в жесткий грунт и отбрасывал его в сторону. Втыкал и отбрасывал. Задумался: а если он не переживет блокады, похоронит ли кто-нибудь его? А над Погоренем медленно вставало солнце. Начиналось утро нового дня. Что принесет этот новый день? Кто сможет пережить его? Концовки: Игорь погиб. Он так и не узнал, что его подразделение пало в обороне одного из домов на той же улице, где он подорвался на растяжке. Его мать в далекой России даже не получила похоронки и до сих пор ждет сына домой. Арика смирилась с участью рабыни в борделе. Ближе к окончанию войны она села на тяжелые наркотики и до сих пор работает в борделе за дозу. Злата выжила, несмотря на все нанесенные раны. Ее перепродали из борделя куда-то в Саудовскую Аравию, где она до сих пор живет рабыней. Антон никогда не получит своей награды. Несмотря на жертву, которую принесли его студенты, ему не удалось выжить. Теоремы, которые он мог доказать, студенты, которых он мог воспитать и вдохновить – все обратилось в пустоту. Он был зарезан, как собака, пытаясь защитить свое убежище. К сожалению, Павло умер. Вернется ли его семья в Погорень, чтобы навестить его могилу, или это будет слишком болезненным напоминанием о том, через что они прошли? Будет ли вообще могила, или он останется разлагаться на той площади, где был застрелен снайпером? И вообще, разве мертвым не все равно?