Regina fatis

Я открываю глаза, когда слышу, как проезжает мимо конная повозка. Встаю, поправляю свое обветшалое платье и выхожу из дома через дыру в стене своей комнаты. Убегаю подальше от дома, в поля, делая вид, что работаю уже с утра. Повозка останавливается недалеко от моего дома — замечаю это, когда бросаю последний взгляд, перед тем как начать собирать хворост. Я работаю ровно до полудня, потому что потом меня прерывает какой-то мальчик. Он подбегает ко мне и говорит, что отец зовет меня. Я беру хворост и перебрасываю его на плечо, другой рукой поправляю волосы и иду следом за мальчиком по вытоптанной и более менее не грязной дороге. Бросаю хворост возле двери в дом и подхожу к отцу. Он строго и печально смотрит на меня, а потом приглашает в дом, где меня встречают солдаты короля. Один из них подходит ко мне, внимательно осматривает с ног до головы, затем снимает перчатку и приближается рукой к моему лицу. — Открой рот, — приказным тоном говорит он, на что я только делаю шаг назад. — Не бойся, — мужчина снова приближается ко мне. Он берет меня за руку, а другой насильно открывает рот, проверяя, наверное, состояние зубов. — Она нам подходит, да. Мердант обрадуется. Двое других солдат подхватывают меня под руки и отводят в сторону выхода. Я даже не пытаюсь сопротивляться, ведь нет смысла. Отец только что предал меня, а мачеха всегда хотела избавиться от меня. Нет смысла возвращаться сюда. Меня провожают до повозки, возле которой стоит девушка где-то моего же возраста. Ее глаза все еще наполнены слезами — видимо, ее уж точно не хотели отпускать на службу королю. Меня привязывают к ней, и мы отправляемся в путь. Я бросаю взгляд на свою спутницу и замечаю у нее на лбу горящее пятно. Меня бросает в ужас, поэтому я отскакиваю в сторону, тем самым привлекая внимание солдат. — Тебе не убежать, пташка. Он крепче привязывает меня к спутнице, и мы продолжаем путь. Я старательно осматриваю все вокруг, выискивая хоть какую-нибудь лазейку, чтобы сбежать отсюда как можно быстрее, но у меня даже нет обуви, чтобы нормально скрыться в горах и чтобы они меня не догнали. Обреченно выдыхаю и практически вплотную подхожу к девушке. — Тебя не хотели отпускать, да? — тихонько спрашиваю, стараясь не задеть чувств девушки, но она только бросает осуждающий взгляд и не отвечает мне. Мы идем достаточно быстро, поэтому к вечеру оказываемся внизу горной тропы, что означает лишь одно — теперь возможности сбежать или скрыться где-нибудь в горных ущельях у меня нет, ведь я совершенно не знаю, где мы находимся. Когда солнце прячется за горизонтом, мы устраиваем ночлежку. Солдаты ослабляют нам повязки на руках, чтобы мы свободно могли найти хвороста для костра. Выполнив все поручения, мы присаживаемся на землю. Меня отсаживают от девушки подальше, ничем это не объясняя. Когда ужин заканчивается, ко мне подходят двое солдат, один из которых осматривал мои зубы. Он что-то шепчет своему напарнику, и он хватает меня, заводя руки за спину. — Теперь ты — собственность Короля, — довольно произносит он и подносит к моему лицу раскаленный прут, на конце которого красуется знак нашего короля. Любые попытки вырваться или увернуться предотвращал тот солдат, что крепко держит мои руки. Через секунду я чувствую запах паленой кожи, а затем раздается мой дикий вопль, а глаза наполняются слезами. Нестерпимая, адская боль поражает меня в голову, словно опьяняя. Я закрываю глаза, теряю сознание, оставаясь наедине с этой ужасной болью, будто у меня во лбу вырезали кусочек кожи. — Эй, — меня расталкивает за плечо моя подруга по несчастью. Я разлепляю глаза и нахожу девушку в темноте. Она с осторожностью смотрит в сторону солдат, а потом на меня. Я дотрагиваюсь пальцем до ожога и морщусь от новой порции боли. — Поможешь мне? — девушка шмыгает носом и встает. Она подходит к высокому массивному дереву и позывает меня к себе. Я беру в руки цепь, чтоб она не шумела, и подхожу к спутнице. Девушка знаками показывает мне, чтобы я помогла ей взобраться повыше. Я подставляю ей руки, и она взбирается на большую ветку. Поднимается еще на ветвь выше, затем на еще одну. Цепь натягивается, когда она встает во весь рост на самой большой ветви. Девушка шепчет мне «спасибо» и прыгает вниз. Я замираю в немом крике. Шум цепи заставляет солдат проснуться. Один из них хватает меня и оттаскивает в сторону, из-за чего тело той переваливается через ветку и камнем рушится вниз, на землю. — Ты ей помогла?! — выкрикивает парень и подбегает ко мне с ножом, чтобы перерезать горло. — Мы и так лишились одной, хочешь, чтобы Мердант отправил нас к оркам? — первый отходит от меня и опускает нож. — Лучше забери голову той. Нам было велено привести двоих. Мы доставим их в любом виде, — грубо указывает он и достает из повозки меч. Парень уходит в кусты. Он возится там несколько минут, а потом выходит из тени, неся в руках окровавленную голову моей спутницы, глаза которой были открыты. И в них, кажется, я видела столько боли и страха. — Она не очень-то и хотела прислуживать оркам, — сплевывая, говорит старший из воинов и засовывает голову в мешок. Он протягивает мне этот мешок и заставляет нести его до самого лагеря. Неохотно забираю его и крепко сжимаю в руках. Чувствую, как слезы скапливаются в уголках глаз. Я всхлипываю, но не позволяю себе заплакать перед этими мужчинами. Неужели и мне придется прислуживать оркам? Я наслышана о том, какие они ужасные. Но почему тогда эти… чудовища служат нашему Королю? — Мы выходим, к обеду нам необходимо дойти до лагеря. Меня снова пристегивают к повозке. Я медленно перебираю ногами, то и дело взрыхляя сырую землю пальцами. Мы пересекаем какую-то деревню. Солдаты не стали забирать оттуда мне спутницу, решив, что они смогут объяснить ситуацию с головой. Ближе к полудню мы настигаем каких-то темных мест. Земля здесь буквально вспахана чьими-то ногами и копытами лошадей. Я спокойно иду по этой грязи, не обращая внимания на то, что подол платья уже весь испачкан. Мы проходим к самому большому шатру. Возле его входа по-хозяйски лежат несколько человек, среди которых, вероятно, и есть этот Мердант. Меня подталкивают вперед, я спотыкаюсь и падаю в грязь, и из мешка вылетает голова. Она падает прямо перед ногами тех мужчин. Один из них переворачивают голову ногой лицом вверх. — Я просил двух живых, — сухо произносит тот, кто сидит в самой середине. — Так получилось, что… — Ладно! Выкиньте эту голову уже, — приказывает он и отталкивает ее в мою сторону. — Отведите эту пташку к остальным, пора работать уже. — Есть, Мердант Ниэль, — громко говорит солдат и подхватывает меня под руку, поднимая и уводя куда-то в сторону от всех жилищ. Меня приводят к огромному шатру, в крыше которого проделана огромная дыра — наверное, чтобы дым выходил. Солдат зовет кого-то, и перед нами появляется полная женщина с поварешкой. Она осматривает меня, хмыкает и уводит. — Будешь подбрасывать поленья в костры, поняла? — говорит она и уходит. Я вытираю тыльной стороной ладони пот со лба и подхожу к месту, где лежат поленья. Беру несколько и отношу их к котлам. Со всех сторон несутся «тащи сюда дрова», «живее, паленка», «торопись, не зли нас». Я бегаю от одного костра до другого и от поленьев к кострам. К вечеру я уже вся в смоле, а на платье не остается и одного чистого краешка, чтобы я могла вытереть лицо. Ко мне подходит та женщина, которая принимала меня днем. — Будешь подавать пищу оркам. Перед подачей говори им Саафа накурт Мутц ла*. Не знаю, что это значит, но тогда они слушаются нас. Главная провожает меня до шатра с тазом с водой и платьями на вешалке рядом. Я обтираю себя водой, отмывая видные куски грязи. Вода практически сразу мутнеет, поэтому я подхожу к платьям, выбирая одно себе. — Тщательнее мойся, — говорит мне девушка рядом, — они не любят, когда от нас пахнет. — Хорошо. Я возвращаюсь и тру себя так сильно, что у меня появляются красные пятна. Только тогда девушка, наблюдавшая за мной, подает мне платье. Она мило улыбается мне и кладет руку на плечо, будто дальше нас ждет что-то очень плохое. Мы берем в руки большой котел с кашей и медленной походкой пересекаем всю территорию лагеря, чтобы попасть к оркам. Их место огорожено огромными кольями, вбитыми по кругу. Моя напарница нерешительно делает шаг внутрь, и я следую прямо за ней, старясь не отставать, чтобы каша не выпала из котла. Перед нами предстает огромный стол, за которым сидят орки. Они внимательно смотрят на нас, а я не могу и моргнуть. Моя спутница толкает меня в бок и шепчет: «Говори!», затем ставит котел на землю. — Саафа накурт Мутц ла, — выговариваю я и оглядываю орков. Они одновременно ударяют кулаками по столу, отчего дрожь расходится по земле. — Шашав, Мут ла, — громко говорят они. Мы с девушкой проходим вдоль стола, попутно накладывая кашу каждому орку. Они все время повторяют те слова, когда я вываливаю им в тарелку еду. Я замираю, когда подхожу к орку, который сидит во главе стола. Он внимательно следит за мной, постоянно принюхиваясь ко мне. Его глаза не такие, как у остальных. Да и в целом он выделяется: у него на голове большой колпак, увешанный человеческими ушами. Орк долгое время смотрит на меня, а потом его лицо становится обычным — как у других орков.