***
Утром Асфир едва смог разлепить опухшие после ночных рыданий глаза, а заметив дождь за окном, и вовсе пал духом. Но как бы ему не хотелось остаться в тёплой кровати, омега не мог себе этого позволить. Привитая родителями ответственность начинала вопить диким голосом, да и пары никто не отменял. Добравшись до универа с тремя пересадками и промокшими насквозь ногами, Асфир практически упал в объятия поджидающих его в фойе бет. Обычно веселые и болтливые близнецы, заприметив помятый внешний вид друга и покрасневшие глаза, весь день вели себя непривычно тихо. К началу последней пары настроение омеги совсем испортилось. Сегодня на любимом предмете, который вёл профессор Коуст, присутствовать откровенно не хотелось. Асфир задрожал, представив, что вновь наткнётся на жалость во взгляде голубых глаз и не сможет сдержать слёз. Допусти он это, и каждый одногруппник будет считать своим долгом глумливо похихикать за его спиной. Асфир недовольно передёрнул плечами. Их группа, почти целиком состоящая из омег, иной раз напоминала ему клубок сцепившихся между собой змей. Сорокалетний профессор появился как всегда неожиданно тихо и, ни разу не взглянув на аудиторию, начал лекцию. Всё его внимание было обращено на аллею за окном, которая начиналась у входа в главный корпус, а заканчивалась в паре метров от проезжей части. Асфир сгорбился над тетрадью, боясь лишний раз поднять взгляд. Казалось, если он сделает это, профессор тут же взглянет на него в ответ. Час мучений пролетел незаметно... Незаметно для всех, кроме Асфира. Омега откровенно трясся, слушая скрип половиц под шагами мужчины, что рассказывал группе студентов запланированный на сегодня материал. — Мы требуем объяснений, — зашипел на ухо блондину Тир, сверкая гневно глазами. Бетам совершенно не нравилось видеть друга таким потерянным и молчаливым. Омега лишь вздохнул. Рассказывать близнецам ничего не хотелось. Он был почти уверен, что услышит от них фразу «мы же предупреждали». Не лучшая форма поддержки... — Всем спасибо, на сегодня свободны, — бросая на группу мимолётный взгляд, обрадовал всех профессор. Асфир был первым, кто подскочил на ноги. — Эй! — только и успел воскликнуть возмущенно Тим, а омега уже сверкал пятками по направлению к выходу из лекционного корпуса. Лишь когда выскочил на улицу, попутно застегивая на себе куртку, Асфир понял свой просчет. Перед университетскими воротами был припаркован синий рено, а рядом с ним, сжимая в пальцах сигарету, стоял Раут. Догадаться кого же альфа дожидается было несложно. Серый плащ с поднятым воротником отчего-то показался омеге чересчур вычурным, а на боку машины проступила отчетливая длинная царапина, которую, Асфир готов был поклясться, раньше он просто не замечал. Задумавшись, парень умудрился, не заметив, вновь наступить в лужу. На душе омеги вдруг сделалось гадко и противно, а промокшие за секунду ноги, будто издеваясь, тут же продублировали эти чувства. Асфир усмехнулся сравнению своей потухшей любви с промокшими ботинками, и от этой глупости дышать стало легче. Раут заметил его слишком поздно: Асфир пронесся на полном ходу мимо и полетел в сторону автобусной остановки. Не глядя на номер маршрута, омега заскочил в салон общественного транспорта, хватая ртом воздух и боясь услышать за спиной чужие шаги. Но вот двери со скрипом закрылись, старенький микроавтобус тронулся с места, а шагов всё ещё не было слышно. Перебравшись в конец салона, Асфир с тревогой поглядывал на дорогу, но так и не увидел знакомый синий автомобиль. Телефон в кармане задребезжал, но был проигнорирован. Асфир даже не достал его из кармана, а для большей надежности ещё и руки на коленях в замок сцепил. Радость длилась недолго. Она сменилась волнением ровно в тот момент, когда омега вспомнил про второй комплект ключей, который уже год как имелся у Раута. Возвращаться домой резко расхотелось. Но ехать было больше не куда, а денег на гостиницу в карманах у омеги попросту не нашлось. Тянуть время оказалось не самым интересным занятием. Асфир прогулялся по району, зашёл в парочку магазинов и всполошил с десяток соседских собак. Он сделал всё для того, чтобы попасть домой как можно позже. Продрогнув до костей, замарав брюки почти по колено, парень с надеждой взглянул на часы и выдохнул разочарованно. Его прогулка длилась чуть дольше часа — слишком мало для того, чтобы Рауту надоело ждать его и слишком много для натянутых омежьих нервов.***
Последние две минуты Асфир только и делал, что вздыхал, да бросал грустные взгляды на железную дверь, что обороняла подъезд дома от разбушевавшейся стихии. В голове было пусто, а разговор предстоял серьёзный. Унять панику тоже не получалось. Хотелось свернуться в маленький комочек и заползти в самый дальний уголок этого мира, подальше от проблем, любви и сегодняшнего дня в целом. — Надо только взглянуть своим проблемам в глаза. Почувствовать себя взрослым, ответственным человеком и... Что «и» омега ещё не придумал, но от этого тихого лепета себе под нос сердцу становилось чуть спокойней. За спиной послышался громкий хлопок, а перед глазами замелькали лестничные пролёты. Когда он успел решиться, омега так и не понял. С каждой преодолённой ступенькой сердце Асфира заходилось кавалькадой оглушающих ударов, а тело вторило им не прекращающейся дрожью. — А вот и ты! — послышался чужой облегченный выдох. Омега скакнул в сторону, больно врезаясь плечом в стену с облупившейся местами краской, и вскрикнул. Появившееся в поле зрения лицо профессора Коуста побелело. Альфа поднял руки, отступая на шаг назад. — Прости! — Простите! Два одновременных восклицания, и несколько секунд тишины, последовавшие за ними. Асфир вдохнул, тяжело переводя дух. От столь неожиданных приветствий в один «прекрасный» день можно и вовсе превратиться в пепельного блондина. Альфа подпёр плечом стену, искоса наблюдая за своим студентом. — А я тут... курить выходил, — не выдержал неловкого молчания профессор. На что омежка лишь кивнул, направляясь в сторону следующего лестничного пролёта. Ему позволили сделать лишь пару шагов. Профессор Коуст вдруг отмер, шагнув следом за омегой и, запинаясь, проговорил: — Я не вернул тебе штопор. Асфир, словно утопающий, закивал, схватившись за такую малость, которая была способна отодвинуть неприятный разговор с Раутом хотя бы на пару минут. Альфа обогнал своего спутника и уверенными шагами стал подниматься вверх по лестнице. Три поворота и вот они стоят на знакомой площадке. Ключ ныряет в отведенную ему в замке щель, и дверь послушно отворяется. — Прикрой её, — слышит омега и послушно тянет железяку на себя. Дверной замок автоматически защёлкивается, и Асфир понимает, что вновь дышит полной грудью, перестаёт дрожать. Странное спокойствие расползается по груди приятным теплом, и от этого ощущения хочется тихонько замурчать. Но долго радоваться покою не удаётся. Альфа возвращается на удивление быстро и замирает совсем рядом, вертя в руках штопор. Причин оставаться больше нет. Асфир протягивает дрожащую ладонь вперёд, чувствуя, как горло пересыхает от волнения. Профессор словно не замечает протянутой к нему руки, всё так же мнёт в руках цветастый кусок пластика с вкраплениями металла и молчит. Только взгляд бегает от стены к стене, словно ищет какой-то груз, который будет способен удержать его на одном месте. И находит. Голубые глаза впиваются в замершего перед ними омегу, а непослушные губы вдруг шепчут тихо: — Может... чаю? Асфир лишь кивает, не в силах говорить. Горло перестаёт саднить не сразу, как и туман волнения это ощущение отступает только через пару минут, когда парень усаживается на высокий табурет из тёмного дерева и натыкается взглядом на широкую спину альфы, заваривающего предложенный напиток. Омега пытается ни о чём сейчас не думать, но мысли то и дело возвращаются к широкоплечей фигуре, что стоит напротив. Необъяснимая странность — думать о постороннем альфе, тогда как правильней было бы волноваться о собственном потухающем в груди сердце. Но Асфир, прикрыв глаза, просто пускает всё на самотёк, упиваясь ощущением защищённости и странного покоя, что буквально кружит вокруг него. Когда родители были ещё живы, рядом с ними было настолько же тепло и уютно. Витающее кругом спокойствие кажется бесценным подарком. Устоять перед возможностью хоть ненадолго присвоить его себе Асфир не может.***
Заставить свои руки не трястись невозможно. Эйтор Коуст понимает это ровно в тот момент, когда умудряется позорно опрокинуть жестяную сахарницу. Кубики рафинада весело прыгают по каменной столешнице, а уши альфы пунцовеют. Как можно быть настолько несуразным существом? Хотя, о чём это он? Кому как не ему знать ответ. Ещё в школьные годы Эйтор понял, что умение делать что-то аккуратно — это не про него. Стоило только немного разволноваться, как руки тут же начинали трястись, и всё, что было в них, летело на пол, стол и любые другие горизонтальные поверхности. В четырнадцать лет Эйтор всё ещё не до конца осознавал всю серьёзность появившейся у него проблемы. Подумаешь, руки немного дёргаются. Нужно только потерпеть минут пять, и всё пройдёт. Но случившаяся через пару месяцев неожиданная встреча в один миг превратила жизнерадостного мальчишку в хмурого молчуна. Хрупкое детское сердце было безжалостно нанизано на, не пойми откуда пущенную в него, стрелу первой влюблённости. И начался настоящий кошмар. Руки не переставали трястись ни на секунду. Стоило только заметить в школьном коридоре объект своей симпатии, как учебники валились на пол, а в голове начинала завывать паника. Скрыть нечто подобное от одноклассников было невозможно. Тогда-то и начался настоящий кошмар: тычки в спину, грубые оскорбления, бездумно выплёвываемые с присущей детям жестокостью. Это было невыносимо. Сосчитать сколько пролилось детских слёз обиды на этот мир — непосильная задача. К двадцати годам Эйтор научился жить со своим странным недугом. Только вот пришлось пожертвовать собственным сердцем. Перенеся уже две неудавшиеся влюблённости, альфа понял, что с него довольно боли. Приняв во внимание свою особенность, Эйтор выбрал профессию себе под стать — преподаватель английского. Ни тебе хрупких вещей поблизости, ни позора, что преследовал его все последние годы. С детства привыкший молчать, к своим сорока годам мужчина и вовсе умудрился превратиться в отшельника. А кому нужен альфа, который в приступе волнения своему ухажёру может оторвать какую-нибудь безумно важную часть тела? Вот и влачил Эйтор своё невесёлое бремя на протяжении почти половины жизни, постоянно упирая взгляд в пол, подальше от всевозможных соблазнов. А шлюх в его постели всегда хватало. Тем и нежности особой не надо было. Положи на комод сотню, и спокойно можешь их на четвереньки ставить. Они даже не заметят, что ты их особо приласкать не пытаешься. Эйтор бы и дальше жил в своём размеренном ритме, если бы всё не умудрилось измениться в один момент. Роковая встреча словно была сценарием для какой-нибудь мелодрамы: перемена, шумный университетский коридор и столкнувшийся с ним запыхавшийся студент. Если бы кто-нибудь сказал тогда альфе, что этот парнишка ангел, Эйтор бы запросто поверил наглецу, имени бы не спросил. После этого события времяпрепровождение в университете, что всегда было безликим и обыденным, вдруг заиграло новыми красками, подарило альфе редкие минуты волнительного счастья, расцветающего в груди при виде одной конкретной белобрысой макушки. Эйтор то и дело ловил себя на том, что обшаривает глазами переполненные коридоры, ища запавшего в душу паренька. К началу нового семестра работы прибавилось, и на глупые мысли уже не хватало времени, но начавшиеся лекции внесли лишь больше сумбура в и так непростую жизнь альфы. Омежка оказался одним из студентов группы, в которой ему, Эйтору, предстояло ближайшие пару лет вести лекции. «Может это мой последний шанс на взаимность?» — единственное, о чём на тот момент мог думать альфа. В голове сама собой сложилась многоходовая комбинация по завоеванию прекрасного создания, но... Жизнь — это не партия в шахматы. Сидя на полу в пустой аудитории и смотря на свои пляшущие как при лихорадке руки, альфа выл тихонько. Асфир, проходя мимо и улыбаясь, попрощался с ним. Просто попрощался, а результат — разбросанные по всей аудитории листы с контрольными работами, дрожащие руки и удивление на омежьем лице. В тот момент с носа альфы свалились розовые очки. Всё закончится точно так же, как и прежде. И он будет полнейшим идиотом, если вновь купится на всю эту ерунду. Эйтор тряхнул головой, отгоняя назойливо лезшие в голову воспоминания. Только не сейчас, пожалуйста! Но рукам было искренне плевать. Ладони задёргались, повинуясь выбросу адреналина в кровь. — Вам помочь? От тихого голоса Асфира за спиной по позвоночнику пробежала волнующая дрожь, а сердце в груди альфы затряслось от страха, уползя как можно глубже под рёбра, боясь, что ему вновь сделают больно. — Не нужно. Я почти закончил. Наглая ложь. Очередная наглая ложь, как и сломанный об стену днём ранее штопор. Сплошная ложь ради одного лишь взгляда на чужую белобрысую макушку. Затолкав последние кубики обратно в сахарницу, Эйтор выдохнул взволнованно. Молчание действовало на нервы не хуже того факта, что рядом сейчас находился тот же самый омега, что частенько посещал его сны... Правая рука задрожала сильней, и Эйтор постарался абстрагироваться от любых фривольных мыслей. Постарался — не значит смог. — Ты пока расставь всё на столе, а мне нужно позвонить, — как мог безразлично бросил через плечо альфа, запихивая руки в карманы распахнутой толстовки. Выскочив из кухни, Эйтор прошмыгнул в гостиную. Упав в кресло, альфа выдохнул тяжело, опуская глаза на самопроизвольно танцующие в карманах руки. Это чёртовое двигательное расстройство сведёт его однажды с ума! С кухни донёсся звук неуверенных шагов, звяканье чашки о блюдце, и губы альфы невольно растянулись в неуверенной улыбке. Если прикрыть глаза, то можно представить себе идеальную жизнь: общий дом, семью и Асфира, готовящего ужин... Альфа позволил себе помечтать ровно секунду, чтобы в следующую безжалостно отогнать фантазию подальше. Такого никогда не будет и хватит об этом.***
На кухне царила подозрительная тишина. Альфа успел даже разволноваться, пока пересекал квадратные метры собственной квартиры. А что если омега вернулся к себе, сбежал, напуганный столь странной выходкой? Но вопреки подозрениям, Асфир нашёлся на том же месте, где и был минут десять назад. Омежка увлечённо разглядывал золотистый узор на обоях и, кажется, даже не заметил возвращения хозяина квартиры. Эйтор не смог не залюбоваться открывшимся ему видом: тонкая шея, с парой крапинок-родинок у самого выреза мягкого свитера, расслабленная поза и до безумия «домашний» вид парня. «Пора прекращать так откровенно на него глазеть», — попытался вразумить самого себя профессор Коус. Вот только альфа в нём был категорически против этой затеи. Сжав кулаки, Эйтор выдохнул тихо, боясь в очередной раз напугать омегу своим неожиданным появлением: — Прости, что так долго. К огромному удивлению альфы, Асфир не только не испугался, но ещё и обернулся к нему с неожиданно тёплой улыбкой на губах. Сглотнуть всю набежавшую вдруг слюну получилось только в несколько подходов. Вот как, скажите на милость, этому ангелу удаётся так действовать на него, сорокалетнего старика? — У вас очень красивая квартира, профессор, — не прекращая улыбаться, озвучил тихий комплимент парнишка. «Это ты ещё мою спальню не видел», — самодовольно мурлыкнул в голове Эйтора доселе незнакомый голос. Альфа поспешил отвести взгляд. Кажется, скоро у него случится раздвоение личности. Перспектива не радовала, но если такова цена сегодняшнего вечера — он согласен заплатить уже сейчас. — Кажется, где-то тут у меня были припасены конфеты, — пытаясь отвлечь самого себя, Эйтор всерьёз взялся за поиски сладких лакомств. Время буквально сшибало с ног, пролетая мимо, и альфа ненавидел его за это. Вторая порция чая уже успела исчезнуть из чашек, близилась ночь, и подходил к концу их импровизированный ужин. — Мне уже, наверное, пора. Альфа надеялся, что ноющее от боли сердце — это не смертельно. Он знал, что рано или поздно услышит эту фразу. Знал, но всё же не был к ней готов. Поднявшись со своего места, Эйтор неопределённо качнул головой. — Да, пора уже по домам. Ложь, ложь, ложь. Наглая ложь, из-за которой хочется откусить собственный язык. Просидев весь вчерашний день в коридоре и прислушиваясь к любому шороху за дверью, Эйтор как никто другой знал, что Асфир провел собственный день рождения в полном одиночестве. А урод, называющий себя его парнем, не заскочил к нему даже на минуту. Кто бы знал, насколько сильно Эйтору хотелось тогда — да и сейчас — разбить кое-кому морду. Альфа не смог остаться в стороне. Чёртов штопор был первым, что попалось ему на глаза, первой вещью, разбитой в порыве гнева и лучшей, как показалось на тот момент, причиной поздравить брошенного в одиночестве омегу. Коридор встретил своих гостей темнотой. Лившийся из кухни свет лишь немного обозначил контуры предметов, и Эйтор был ему безумно благодарен. Что сказал бы Асфир, увидь он в глазах своего преподавателя недопустимое в их отношениях обожание? «Сейчас всё закончится», — пугающая своей обречённостью мысль не давала альфе сосредоточиться. Неизбежное окончание сегодняшней встречи становилось всё реальней. Вот Асфир перекидывает через руку свою куртку, вот улыбается ему напоследок, а вот его рука уже открывает железную дверь. Сейчас омега переступит порог собственной квартиры, упадёт в объятия своего раскаявшегося парня, а он, Эйтор, так и останется тенью, секундным воспоминанием в чужой голове. Всё просто. Всё так, как и должно быть. Вот только от осознания этого становится тошно. — До свидания. — Прощай, — хоть и прозвучало слишком тихо, но это отняло у альфы последние силы. Теперь действительно «прощай». Чужая спина исчезла из виду, за ней с тихим щелчком захлопнулась дверь, и кругом воцарилась гнетущая тишина. Эйтор только и смог, что привалиться плечом к шершавой стене, покрытой искусственным камнем, и запрокинуть голову. Альфа не знал, плачет он сейчас или ему просто мерещится влага, наполнившая глаза. Хотелось остановить пролетающий мимо момент и остаться жить в нём навсегда, дыша сладковатым ароматом чая, что витал по всей квартире, и едва заметным запахом самого прекрасного в мире омеги, рядом с которым душе было до неприличия спокойно и тепло. Шаг в сторону получился неуверенным, ноги умудрились зацепиться друг за друга, чуть было дружно не уронив хозяина на пол. Щёлкнув выключателем, альфа погрузил кухню в полумрак, только подсветка кухонных тумб не давала комнате превратиться в зияющий темнотой склеп. Альфа тяжело опустился на стул, который занимал последние несколько часов, и прикрыл глаза. Запах продолжал кружить голову, только вот сердце в восторге от нахлынувших вдруг фантазий не было. Эйтор его не слушал, продолжая вырисовывать в своём сознании улыбающегося только ему паренька, сидящего напротив. Тот то поправлял свои волосы, то, схватившись двумя руками за фарфоровую чашку, делал большой глоток сладкого напитка, а то и вовсе просто смотрел на золотистые обои. В каждом из воспоминаний альфы Асфир «был»... И вот тут любое продолжение казалось верным: прекрасным, домашним, соблазнительным, недосягаемым... Эйтор был не в силах выбрать что-то одно. Улыбка на губах всё бледнела и бледнела, а пальцы вытянутой вперёд руки осторожно продолжали поглаживать ободок остывшей давно чашки, неустанно исследуя то место, к которому прикасались омежьи губы. Сладкая пытка. До невозможности жестокое истязание себя самого... Эйтор бы точно пропустил мимо ушей тихий стук со стороны прихожей, если бы тот не повторился дважды. «Быть не может!» — пронеслось в голове мужчины, тогда как ноги уже приволокли тело к входу в квартиру. Мозг тараторил что-то о том, что это не может быть Асфир, что сейчас омега, скорее всего, мирится с тем высоким брюнетом, с которым последние три года бегал на свидания и прогуливался за ручку по территории университета. Но вопреки вполне здравым мыслям под рёбрами уже успела зародиться глупая надежда. Стук повторился, и Эйтор задержал дыхание, толкая дверь. Первое, что увидел альфа — это огромные карие глаза, второе — катящиеся по щекам слёзы. Следующая секунда оказалась безвозвратно утерянной. Эйтор пришёл в себя только когда омежка уже был прижат лицом к его груди. — Я не... хочу туда. Не хочу его видеть... — сквозь икания проскулил блондин. — Тогда переночуй сегодня в моей гостиной, — продолжая обнимать дрожащее тело, тихо предложил альфа. Фраза сорвалась с языка раньше, чем Эйтор успел хорошенько всё обдумать. Хотя, о чём тут было думать? Асфир плакал, даже не пытаясь вытирать слёзы, катящиеся по щекам. Выставить омегу за дверь в такой ситуации было бы настоящим кощунством. «Это необходимость», — упрямо твердило сознание, но глупое сердце доводы разума слушать категорически отказывалось, надуваясь от восторга, подобно воздушному шарику. На кухне вновь включился свет, вернулся одурманивающе-сладкий запах омеги, но, что самое главное, туда вернулся сам омега. Эйтор выдохнул нервно, облизал губы, собираясь с силами. После неловких объятий руки всё ещё тряслись. — Я пойду, застелю для тебя диван. Эйтор схватился за наиглупейший предлог, чтобы сбежать хоть ненадолго и дать себе немного остыть. Голова гудела, отчего вспомнить где же в его доме хранится запасное одеяло удалось далеко не сразу. Кое-как справившись с раздражённо скрипнувшим диваном и прятавшимся от него постельным бельём, альфа вернулся на кухню. Не особо доверяя собственному самоконтролю, Эйтор остался стоять в коридоре, боясь приближаться к Асфиру. — Можешь идти умываться. Полотенце и рубашка лежат на диване, — про то, что эта рубашка была его самой любимой, альфа тактично промолчал. Одной мысли об этом хватило, чтобы пальцы на ногах поджались от восторга, а собственник-альфа в голове завыл, вкушая сладость ощущений от заявленных на кого-то (пусть и не совсем честно) прав. — Простите… — начал было раскрасневшийся Асфир. Договорить ему не дали. Эйтор улыбнулся мягко, качая головой. — Всё в порядке. Ты ложись, засыпай, а я выйду покурить. Эйтор чувствовал себя роботом: рука на автомате схватила звякнувшую связку ключей, вторая сняла с вешалки куртку, а ноги в ту же секунду утянули тело прочь из квартиры. Только когда за спиной хлопнула дверь, альфа смог вздохнуть спокойно. Он не собирался возвращаться обратно в квартиру. Он не был идиотом и прекрасно понимал, что уже через пару часов сойдёт с ума от окружающего его запаха и самого большого соблазна в его жизни, спящего в соседней комнате. Убежище нашлось быстро — тремя лестничными проёмами ниже. Эйтор устало опустился на ледяную ступеньку и привалился плечом к окрашенной в синий стене. Миссия «Выдержать сегодняшнюю ночь» была почти выполнена. Осталось только подождать совсем чуть-чуть. Каких-то шесть-семь часов и можно будет, сварив кофе и приготовив завтрак, со спокойной душой будить Асфира. Альфа даже глаза прикрыл, почувствовав на губах сухой приветственный поцелуй только что разлепившего глаза омеги. Какой ещё, к чертям собачьим, поцелуй? «Сладкий, долгожданный, только твой», — тут же ответило сердце, усмехаясь горько. Губы вторили ему, сложившись в кривобокую ухмылку, которую радостно поприветствовала острая боль в груди.***
Его трясли за плечо. Эйтор понял это только когда потерял опору в виде стены и стал заваливаться на спину. Спросонья предотвратить падение оказалось невозможно. Бетонная ступень врезалась аккурат в позвоночник, отчего альфа завыл громко, хватаясь рукой за ушиб. — Простите, — пискнул совсем рядом знакомый голос. Эйтор с трудом поднялся, взволнованно выдыхая. Неужели он умудрился заснуть, да ещё и прослыть в глазах Асфира наглым лжецом? Отголоски неги, что мутной поволокой встала перед глазами, всё не хотели отступать. Альфа тряхнул пару раз головой, возвращая себе способность ясно мыслить. Относительно ясно, конечно же, ведь омега перед ним никуда не пропал, а игнорировать его присутствие становилось до смешного бесполезно. — Вы же не курите, да? Вопрос заставил альфу поперхнуться воздухом. Асфир стоял на несколько ступеней ниже и, сведя вместе брови, недовольно разглядывал его. Эйтор просто кивнул и поспешил перевести тему, боясь, что тонкий лёд, на который его могут завести вопросы омеги, попросту провалится под грузом его вранья. — Который час и почему ты не спишь? Асфир, всё ещё недовольно сверкая глазами, развернулся и стал подниматься по лестнице вверх. Эйтор, разочарованно вздохнул, следуя за своим гостем. Омега был зол, и весьма красноречиво показывал это всем своим видом. — Сейчас половина второго, — послышался неожиданный ответ, а после короткой паузы ещё и фраза, взбудоражившая сознание альфы. — Я не смог заснуть в пустой квартире. Уговаривать себя не перефразировать последние слова парня было бесполезно. В голове Эйтора уже построилась логическая цепочка, сводящая с ума своей сладостью: в пустой квартире; в одиночестве; без тебя... Как только они переступили порог, квартира вдруг перестала казаться альфе пустой: кругом витала смесь их запахов, рядом слышался тихий шорох чужих движений, и от всего этого воздуху в горле становилось тесно, хотелось и одновременно не получалось вдохнуть полной грудью. — Тогда... Спокойной ночи? — сведя брови, поинтересовался мужчина, на что Асфир только кивнул задумчиво. Альфа замер на секунду, усмехаясь про себя. Он отдал бы всё на свете за возможность залезть сейчас в омежью голову, за шанс прочитать чужие мысли, от незнания которых кровь стыла в жилах. Стоило двери в спальню захлопнуться, как Эйтор тяжело привалился к ней спиной, задышал часто-часто, пытаясь угомонить собственный взбунтовавшийся организм. Невыносимое и в то же время предательски сладкое, совершенно новое для альфы ощущение чужого присутствия рядом начинало сводить его с ума. «А что, если в этот раз всё будет по-другому, что если...» — Эйтор как мог быстро оборвал родившуюся в голове мысль. Глупые мечты, глупые надежды и совершенная невозможность всех этих «если». Альфа опустился на пол и начал отжиматься. Он как никогда рьяно решил следовать правилу «больше двигаться, меньше думать». Если у него не останется сил мечтать о самом восхитительном омеге этого мира, то и натворить этой ночью он ничего не сможет. Оставалось только надеяться, что его план не потерпит грандиозное фиаско.***
Телефон громко негодовал где-то на рабочем столе, раздражённый полным отсутствием внимания к своей персоне. Эйтор, открыв было глаза, тут же зажмурился, ослеплённый пробивающимся сквозь тонкие занавески светом. Вымотавшись во время своей ночной тренировки, альфа умудрился заснуть на полу, за что теперь и расплачивался тянущей болью во всём теле. Чувствуя себя самым старым человеком на всей земле, к тому же проспавшим всё на свете, Эйтор осторожно выглянул в гостиную. Спальное место, где провёл ночь Асфир, было аккуратно застелено, а полотенце и рубашка сиротливо лежали на краю дивана. Альфа недовольно поджал губы. Поразить своего гостя великолепно сваренным кофе и отменным завтраком уже явно не получится, так же как и попасть вовремя на работу. Часы в гостиной только подтвердили опасения, указывая тёмными стрелками на без пятнадцати двенадцать. Идя на кухню, откуда по всей квартире разносились аппетитные запахи чего-то съестного, альфа весь горел нетерпением. Хотелось как можно скорей увидеть улыбающегося только ему Асфира и запомнить этот момент на всю оставшуюся жизнь. На плите стояла сковорода, накрытая крышкой, на столе уже остывший электрический чайник, только вот омеги нигде поблизости видно не было. «Ушёл», — промелькнуло в голове. Эйтор недовольно цокнул языком, сетуя на то, что забыл установить ночью будильник. Сборы не заняли много времени. Уже через сорок минут альфа привычно шагал по университетским коридорам, выискивая глазами аудиторию, в которой по расписанию должен был сейчас находиться его Асф... просто Асфир. Ужасно хотелось сказать омеге банальное спасибо и повидаться с ним ещё хотя бы раз вне лекционного зала и их отношений «преподаватель-студент». Глупое и совершенно эгоистичное старческое желание, которое, — чего уж греха таить? — Эйтор не собирался в себе подавлять. Новость, что омега на занятиях сегодня не появлялся, заставила мужчину нахмуриться. «Видимо, он тоже проспал», — гениальная догадка, пришедшая в голову альфы слишком поздно. И почему он первым делом не заглянул в квартиру напротив? Пробираясь окольными путями к выходу и коря себя за недогадливость, альфа поспешно набирал сообщение декану факультета, что был его непосредственным начальником. Чума, смерть и абсолютная невозможность провести свои лекции — лучшая причина для выхода на больничный с сегодняшнего числа. Весьма специфичный ответ пришёл практически сразу: два грустных смайлика и сленговое словечко «печалька». Восьмидесятилетний декан имеющий неограниченный доступ к интернету и кучу свободного времени, — это вам не шутки. Обратный путь домой казался бесконечным. Каждый светофор словно нарочно переключался на красный сигнал именно в тот момент, когда машина альфы подъезжала к нему. У Эйтора начала болеть голова. Слишком много назойливых мыслей было в ней. Альфа всё больше и больше нервничал, изводил самого себя сомнениями. Стоит ли ему вообще заглядывать к омеге? Не будет ли лучше оставить всё как есть? Перебирать в памяти проведённые вместе часы — куда лучшая перспектива, чем шанс, что Асфир просто посмеётся над ним и его чувствами. Подъезд с облупившейся на стенах краской встретил Эйтора, как закадычного друга: дверь его была распахнута, а внутри, в кой-то веке, не пахло сыростью и сигаретным дымом. «Всё проходит, и эти чувства тоже пройдут», — уговаривал себя мужчина. К тому же он явно не был тем самым альфой, которого заслуживал Асфир. Разум уже неоднократно приводил неоспоримые доказательства этого, одно правдивей другого, и Эйтор был согласен с каждым из них. Ему уже сорок и он, как минимум, стар для молодого парня, ещё не окончившего университет. К тому же этот самый парень уже влюблён в другого альфу, постоянно ночующего у него дома. Не то, чтобы Эйтор вёл подробный график встреч влюблённой парочки, вовсе нет! Просто... иногда обращал на это всё своё внимание. Но самой большой проблемой, как, и десять, и двадцать лет назад, всё ещё продолжал оставаться тремор рук. И вот кому, скажите на милость, нужен бракованный альфа, когда рядом ходят толпы куда более достойных кандидатов? Вываливая на себя тонны дерьма, Эйтор и заметить не успел, как оказался на своём этаже. Четыре двери обступили небольшую площадку два на два метра, но вот тянуло альфу открыть лишь одну из них. Желания имеют странную особенность — сбываться. Мужчина сделал лишь несколько шагов в сторону своей квартиры, когда из соседней выскочил альфа. И хоть Эйтор не имел понятия как того зовут, не узнать этого мужчину было невозможно. Именно его фигура вечно маячила в непосредственной близости от Асфира, и именно к нему омега испытывал нежные чувства. «Значит, всё же помирились». В горле, перекрыв организму кислород, закопошилось дрожащее сердце. Эйтор прикрыл глаза, выдохнув. Он с самого начала знал, что это произойдёт, почему же тогда привкус разочарования кажется сейчас настолько горьким? Альфа тем временем, не позаботившись даже прикрыть дверь, зашагал прочь. Эйтор замер в недоумении. Но язык отчего-то наотрез отказался окликать забывчивого мужчину. Проводив чужую спину глазами, альфа подошёл к приоткрытой двери. Послав далеко и надолго собственные, ещё недавно только принятые, решения, Эйтор постучал. Сил отказаться от столь удачно подвернувшегося повода сказать треклятое «спасибо» альфа в себе просто не нашёл. — Прости за неожиданный визит... — начал мужчина, приоткрывая дверь сильней. Ответа не последовало, квартира продолжила утопать в тишине. Ещё не поздно уйти и сделать вид, что его это совершенно не касается. Ещё не поздно поступить правильно... Пока голова думала о подобных мелочах, ноги просто решили всё за неё, переступая порог. В коридоре было на удивление светло и пахло малиной. Эйтор сморщил нос, улыбаясь. Столь сладкий аромат кинулся играть в догонялки с фантазией, суетливо обращая всё внимание альфы на себя. Может, если задержаться тут на пару секунд, удастся унести с собой хотя бы крупицы этого запаха? Запаха чужой жизни... Раздавшийся неподалёку знакомый всхлип заставил Эйтора моментально забыть обо всём постороннем. Кинувшись в комнату, альфа застыл на её пороге. На полу, прижавшись спиной к старенькому дивану, сидел сгорбившийся омега. Руки его прикрывали лицо, а плечи вздрагивали от сдерживаемых рыданий. «Не помирились?» — мелькнула в голове совершенно эгоистичная, но одновременно с этим радостная мысль. Альфа бросился к застывшему на полу парню. Попытка посмотреть в чужое лицо, отвести от него руки провалилась. Асфир дёрнулся в сторону, бормоча что-то невнятное, продолжая всхлипывать. — Что произошло? — зашептал совершенно растерянно Эйтор, поглаживая чужие запястья и больше не пытаясь ими управлять. От невинного, казалось бы, вопроса плечи омеги затряслись ещё сильней, а рыдания всё же вырвались наружу. Ладони вдруг упали на колени, являя на всеобщее обозрение разбитую губу и размазанную по щеке и подбородку кровь. — Я убью его! — прорычал мужчина, подскакивая на ноги. Мыслей в голове не осталось. Усадив омегу на диван, альфа рванул к выходу. Его вела за собой на поводке гремучая смесь ярости и чувства вины. Ведь не был рядом, когда был нужен, не смог защитить. Выскочив за дверь, Эйтор кинулся вниз. Лестничные пролёты проносились мимо, а каждая ступенька подстрекала альфу бежать ещё быстрей. Вылетев на улицу, он без труда нашёл знакомую спину. Альфа, ударивший Асфира, открывал дверь машины, когда подскочивший к нему Эйтор схватил его за волосы. Тот успел только вскрикнуть возмущённо, а его лицо уже впечатали в холодный металл. Кровь брызнула из разбитого носа. От её вида злость в груди заклокотала. Заплаканное лицо Асфира стояло перед глазами, пока Эйтор пересчитывал чужие рёбра носками своих ботинок. Ухватившись за лацканы пиджака, мужчина приподнял избитого альфу. — Чтобы я больше тебя рядом с ним не видел! — зарычал не своим голосом. — Хватит! Не надо! Эйтор застыл с занесённым над альфой кулаком. Обернуться он не успел. Асфир врезался в его спину, продолжая бормотать: — Не надо, не бей. В голосе было столько паники, что рука Эйтора против его воли опустилась. Не получив в драке ни одного удара, альфа чувствовал, что каждый участок его души стонет от боли. Асфир волновался, умолял... Умолял не бить того, кто заслуживал этого. Нужны ли другие доказательства тому, что сердце омеги уже занято? Эйтор успел выпрямиться, когда его за руки начал дёргать старый недуг. Вскипевшие в груди эмоции выплёскивались наружу дрожью ладоней, а альфа продолжал стоять на месте и смотреть на Асфира. Омега не сводил глаз с валяющегося на земле мужчины, вот только наклоняться не спешил. Он медлил. Эйтор делал то же самое. Надеялся, ожидал... Первый шаг назад получился совсем крошечным. Ноги не слушались, сердце сходило с ума. Наказывая себя за глупые надежды, альфа пятился, не сводя глаз с замершей фигуры. Шаг, второй, третий... Горлу становится больно от рычания, рвущегося наружу. Эйтор насильно заставил себя развернуться. Дверь подъезда маячила перед глазами, да только двигался он к ней с черепашьей скоростью. Обернуться хотелось больше, чем сделать следующий вздох. Альфа убеждал себя, что делать этого не стоит, что будет только больнее, что... Придумывание ещё десятка причин оказалось бесполезной тратой времени. Короткий взгляд через плечо на омегу стал электрическим разрядом для почти задохнувшегося тела. Быстро, больно, действенно. Подъезд встретил альфу как проигравшего: укоряя эхом шагов и пряча ехидство за кружащей в воздухе пылью. Эйтор упрямо отгонял от себя разочарование, да только оно всё равно прокралось в душу, бередя старые раны и нанося новые. — Не надо было, — неожиданно прозвучал за спиной альфы голос. Эйтор споткнулся, оборачиваясь и ничего не говоря в ответ. Извиняться он не собирался, да и врать о том, что ему жаль не хотел. Асфир больше не плакал, слёзы на его щеках успели высохнуть, и только разбитая губа продолжала кровоточить. Омега словно тянул время, кривился, трогая кончиком языка ранку, и молчал. Эйтор выдохнул торопливо, боясь услышать обвинения в свой адрес: — Ты в порядке? — дрожь в голосе скрыть не удалось. Асфир заморгал вдруг слишком часто и вдохнул судорожно. Когда он заговорил, губы его дрожали. — Я... так испугался, — шепнул омега, окончательно лишая альфу самообладания. Держать себя в руках больше не было сил. Эйтор в два шага оказался рядом. Упав на колени, альфа прижался щекой к животу омеги. — Прости меня, — зашептал мужчина, водя носом по ткани футболки, вдыхая чужой аромат и не желая останавливаться. Извинялся ли он за эти неловкие объятия, за пущенные ранее в ход кулаки, или за свои чувства, Эйтор не знал. Он просто тёрся лицом о чужое, спрятанное под одеждой, тело и задыхался в поглотившей его эйфории. Сейчас его оттолкнут, возненавидят. Сейчас он получит по заслугам. Альфа был готов сложить голову за каждое своё слово, действие и мысль. — Я бы не отказался сейчас от чая, — шепчет тихо Асфир, неловко обнимая альфу за шею. Эйтор не верит в реальность того, что сейчас услышал. Он задирает голову, впивается взглядом в лицо омеги, переспрашивая: — Чай? Асфир краснеет под пристальным взглядом и быстро кивает в ответ. А Эйтор чувствует, как на сердце у него от этого молчаливого согласия распускается самый прекрасный на свете цветок под названием «любовь».