Часть 1
12 января 2016 г. в 22:57
Мне нравится, что Вы больны не мной.
Мне нравится, что я больна не Вами.
М. Цветаева.
POV FRANK.
31.12.
Хэй, дневник, я снова здесь.
Я всегда ненавидел то, что видел в зеркале. Каждое утро, густо намазывая зубную щетку белой мятной пастой, я кидал взгляд на свое отражение и чувствовал тошноту. Я испытывал отвращение к своим немного кривоватым губам, к своему носу, который всегда казался мне слишком длинным, к своим прыщавым щекам, вечно спутанной челке. Наконец, я натыкался, как новорожденный слепой котенок в стенку, на свои колючие, злые, с красноватыми белками глаза и с ожесточением запихивал зубную щетку в рот, раздирая в кровь десны (кстати, моя улыбка казалась мне уродливой). Я ненавидел походы в школу. Нудные занятия, ненужная информация, горы домашних заданий, насилие над разумом. Болтовня ни о чем на переменах, громкие и нелепые шутки, уродливая улыбка, ловко маскирующая твою злость и раздражение. Я ненавидел садиться за стол и поглощать пищу, потому что абсолютно все казалось мне невкусным. Я ненавидел пить чай без конфет, а от сладостей развивался кариес, и я злился все больше и больше от походов к дантисту, где холодная вода заливалась в глотку, отчего срабатывал рвотный рефлекс. Я ненавидел осознание того, сколько на меня тратится денег, ведь я не достоин таких затрат. Я ненавидел будильник по утрам, потому что убегал на 8 часов от реальности. Я ненавидел солнечный свет, безжалостно бьющий тебе в глаза за партой, я ненавидел колючие снежинки и адский холод зимой, я ненавидел цветение растений весной, потому что захлебывался в соплях от аллергии, я ненавидел дождь и слякоть осени. Я ненавидел все, вся и всех людей в особенности, потому что в каждом видел врага.
Я был ходячим комком из туго переплетенных между собой злости, желчи, раздражения, яда и ненависти. Удивляюсь, как я не прожигал этой шипящей смесью стулья, на которые садился.
Но все изменилось, когда в один отвратительный прекрасный день в мое угрюмое, но хорошо замаскированное поле зрения попал ты.
С самой первой встречи ты стал особенным. Ты отличался от других хотя бы тем, что на тот момент на твоем лице не было ни одного живого места. Ты сумел мою ненависть разбавить удивлением и непониманием. Я даже помню, как брови подлетели вверх, и в шипящем яде заворочалось что-то похожее на интерес. Меня, конечно, хватило ненадолго, и яд разодрал на мельчайшие атомы этот интерес, но с того момента я хотя бы тебя запомнил.
Не вижу смысла расписывать все поэтапно. Эта исповедь не требует изложения хронологических событий.
Ни у кого в школе больше не было таких глаз, как у тебя. Ни у одной девчонки в короткой юбке не было такого взгляда. Никто больше не улыбался так, как ты. Никто так обворожительно не дерзил учителям (конечно же, все колкости тебе всегда сходили с рук). Ни у кого больше не было такого голоса. Ни один ученик в этой дыре не расхаживал так медленно по коридору, с едва заметной гордостью выпрямляя спину. Пусть ты, как и все парни, носил костюм с выглаженной рубашкой и галстуком, но я всегда (всегда!) замирал в конце коридора, исподтишка любуясь и пытаясь унять сумасшедший ритм сердца.
Я знал, что у меня не было ни единого шанса, поэтому даже и не пытался заговорить с тобой.
Я лишь втайне сходил с ума, не заметив, как яд, отравивший всю душу, испарился. Я был с ч а с т л и в.
Я не заметил, как перестал испытывать тошноту, смотрясь в зеркало. Даже улыбался сам себе, старательно приглаживал волосы, надевал костюм и, не сказав ни одного грубого слова матери, летел в школу. Место, где раньше я каждый урок закипал от злости, превратилось во второй дом. Я не замечал ни уроков, ни контрольных, ни самостоятельных. Жил от перемены до перемены, с нетерпением ожидая звонка. Одернув пиджак, я пускался на поиски тебя, и ооо! как сладко билось сердце, как становилось тепло и невообразимо приятно, когда я замечал знакомый силуэт вдалеке. С какой блаженной улыбкой я стоял под теплым душем, прокручивая раз за разом в голове твой свежий, яркий образ.
Джерард Уэй стал моим личным сортом С21H23NO5.
Я, закусив губу, запирался в туалете и лихорадочно умывался холодной водой, когда ты проходил слишком близко, и я мог чувствовать аромат твоего парфюма. Я крепко сжимал пальцы в кулак, до крови впиваясь ногтями в кожу – так сильно руки изнывали от желания коснуться тебя.
Я не влюблялся только в твою внешность. Нет-нет. Я любил твои шутки, твой смех, твою мимику, твою чертову обаятельность и харизму, любил, когда ты проводил рукой по волосам, любил, когда ты запивал булочку чаем, любил, когда ты кидал случайный взгляд на меня, и тогда мое сердце ухало куда-то вниз, кровь бросалась к вискам, а я, отвернувшись, глупо улыбался, ловя, как рыба, ртом драгоценный воздух.
Мне нравилось на все расспросы друзей: «Чего это ты так смотришь на Джерарда?» быстро мотать головой, яростно отрицать, махать руками и чуточку краснеть. Мне нравилось приходить домой, включать сопливо-романтическую музыку и неуверенно вальсировать по комнате с воображаемым тобой. Мне нравилось писать поздно вечером кучи глупых стихов, тут же выбрасывая их, сохраняя только самые искренние, самые пропитанные болью, чтобы потом перечитывать их, качать головой и лукаво шептать: «Ведешь себя, как девчонка».
А когда.. когда по счастливой случайности я оказался на несколько часов с тобой в одном кабинете, где нас разделяли жалкие метры, я чуть не сошел с ума. У меня подлетела температура, в горле пересохло, когда ты сидел напротив и неловко вытирал вспотевшие руки о коленки, сминая ткань черных брюк. Я отчаянно старался не краснеть (при этом все равно отчаянно краснея), когда ты смотрел на меня, слегка прикусив губу и хлопая ресницами, будто поддразнивая меня (агрх, если бы ты знал тогда о моих жалких чувствах!). Сколько я репетировал перед зеркалом, рассказывая красивый, любовный стих для конкурса, воображая, что я рассказываю его именно тебе… мозг расплавился и перестал функционировать, когда моя дерзкая мечта осуществилась. Я стоял, едва ворочая языком, но когда ты перевел свой яркий, залитый зимним солнцем взгляд прямо на мои испуганные глаза, слова сами полились из сердца. Я так искренне и так отчаянно признавался тебе в своей постыдной и глупой (совершенно точно глупой) любви, что ты невольно меня внимательно слушал, с легким прищуром из-за яркого солнца. И уж точно смущенная, но неконтролируемая улыбка расцвела на моих искусанных чуть ли не до крови губах, когда ты, Джи, один-единственный из аудитории похлопал в ладоши, сопровождая это тихими возгласами «Ооууу!», словно ты понял, что я хотел сказать (жаль, что я не понял тогда, что это была всего лишь фирменная издевка). Ох, а как я задыхался и медленно умирал за чертовой партой, когда ты сам вышел рассказывать… Как ты смеялся и улыбался, шутил, острил, ерничал и подкалывал, как ты развалился за преподавательским креслом и как тебя же и спалил тот самый педагог, как ты самодовольно отставлял ногу и редко-редко, но бросал на меня хитрющий взгляд.
Не помню, каким чудом я пришел домой после этого, а не умер прямо за раскаленной партой.
С тех пор ты поселился в моих снах, и спать я полюбил еще больше. Как тепло и уютно мне было под одеялом, в то время как во сне я смеялся и разговаривал с тобой, корча друг другу рожицы. Как сладко было обнимать тебя, заглядывать в твои глаза и видеть бесконечную нежность и любовь. Я любил держать тебя за руку во сне, а ты никогда не был против.
А потом.. потом ты начал курить, и я помню, как чувство ненависти вернулось. Мне приходилось убегать с истории для того, чтобы запереться в туалете, сползти вниз по стенке на пол и стараться задушить слезы ненависти к себе. Я ненавидел себя за то, что ничего не мог сделать с тем, что ты губишь себя. Затем у тебя появилась девушка, чувство ревности пожирало меня первую неделю настолько сильно, что долгими ночами приходилось кусать одеяло, чтобы не заорать. Я видел, как ты целовал ее, в то время как во сне ты так сладко выдыхал мне в губы мое имя. Ревность слишком сжигает внутренние силы, поэтому она не продержалась долго, перейдя в более прочную форму – пустоты и грусти. Мне все также было радостно видеть тебя, но молниеносное осознание того, что ты целуешь и обнимаешь другую, быстро стирало улыбку с моего лица, а чувство эйфории подменяло легкой тошнотой с оттенком кровавых, но мастерски скрытых порезов на запястьях. Видишь, как низко я пал?
Каким же я был глупым, глупым мальчиком…
Целый год я взлетал так высоко, что сжигал кончики крыльев.
В один день ты пропал. Помню, как я забеспокоился и начал бегать по всем коридорам лихорадочно выискивая хоть намек на твой силуэт, на твою тень, на эхо твоего смеха… Но нет, нет… Словно испарился, пропал, исчез. Тебя не было неделю. Я ждал. Две недели. Я ждал. Три недели. Я беспокоился, но продолжал упорно ждать. Месяц. Я ждал. Полтора месяца… Я, стыдливо закрываясь рукой, заплакал на перемене, рядом с дверью психолога (как иронично), потому что я понял (еще в самый первый день), что тебя ждать бесполезно. Ты больше не придешь. Ты никогда больше не вернешься.
Что я чувствовал?
Боль. Пустоту. Злость. Отчаяние. Вину. Горечь. Обиду.
«Я в полном порядке», - отвечу я Вам.
Некоторые говорили мне, что все то, что я чувствую, это ненормально.
Мне обидно от этих слов. Обидно, когда ты горишь изнутри, а они называют это «мда, это ненормально».
Я знаю, это все дурость. Глупая, неправильная, ненужная любовь. Любовь-ошибка, не так ли? Но она, черт возьми, случилась. И что же мне теперь делать..? Бежать к врачам? Просить надеть на меня смирительную рубашку? Может, меня стоит сжечь на костре за то, что я влюбился в человека, которого не знаю?
Джерарда уже нет полтора года. Слышал, что он уехал в другой город.
Я всего лишь маленький Фрэнки, который навсегда потерял своего Джерарда.
И я ненавижу ходить по школе, где каждый класс и каждый поворот коридора – это напоминание о нем. Я присматривался к другим девчонкам, стараясь найти хоть кого-нибудь и забыться, но так и не смог. Недаром говорят, что однополая любовь самая крепкая, да?
В свои семнадцать я так и не целовался, если не брать в расчет пару-тройку снов с Джерардом.
Скучаю ли я? Нет, совсем нет. Я тоскую. Невыносимо, до постыдных, тихих слез в подушку, тоскую. Не знаю, сколько бы я отдал за то, чтобы еще раз увидеть его. Интересно, как он изменился?
Жалуюсь ли я, жалею ли себя? Нет, почти нет. Конечно, грущу иногда ночами, рассматривая плавающий лимон в своей чашке с черным чаем, но я не ищу участия. Со всеми такое случается, каждый через это проходит. И я пройду. Ведь эта ошибка пройдет, правда?
Сегодня, под тихую музыку в наушниках, я шел по холодной, зимней улице в канун Нового Года. Окна магазинов красиво светились гирляндами, снег запорошил узкие дорожки. Люди бегали по городу, закупались недостающими продуктами для праздничных блюд, при этом пытались удержать опасно накренившуюся гору подарков, радостно и звонко поздравляли друг друга с наступающим годом. Я, прикрыв глаза, выпускал бесцветный теплый пар из легких в морозный воздух. Верите ли Вы в волшебство новогодней ночи? А в желания, загаданные на день рождения? Я вот не знаю. Столько раз загадывал - ни разу не сбывалось.
Мягкий, неловкий удар. Я настолько неуклюжий, что врезался в человека в темном пальто. Незнакомец сразу же обернулся на меня, вопросительно и слегка недовольно оглядывая…
Этот взгляд. Темные ресницы с несколькими запутавшимися снежинками. Порозовевший от терпкого мороза нос и слегка приоткрытые губы. Немного дурацкая шапка и челка, едва выглядывающая из-под теплой материи.
- Джерард?
Сердце ухнуло вниз точно так же, как сделало это в первый раз 2,5 года назад.
С Новым Годом, Фрэнки.
