Я расскажу тебе

Ну здравствуй, Каме, давно не виделись... Ты все-таки приехал?... Нет, не слушай меня, я просто пока не знаю, что говорить, все забыл, как только увидел твою фигуру на пороге гостиничного номера. Я, должно быть, не ждал? Да, ты прав, не ждал, что ты откликнешься, когда позвал тебя, но надеялся. Глупо? Возможно, ну так на то меня и величают "Баканиши", да? Ты проходи, располагайся. Чаю, кофе или, может, вина? Нет? Объяснить, зачем это? Вообще-то, мы очень давно не виделись и все такое, да, а еще... Нет, нет, не так, ну где же эти чертовы нужные слова, почему нельзя передавать мысли напрямую из головы в голову, а у нас давным-давно именно так, кажется, и было, ты помнишь? Только не злись, что пригласил тебя в гостиницу, я предусмотрел детали, никто не узнает, зато тут вид на море и... Почему Окинава? А ты не понимаешь? Да, я знаю, что было - прошло, все изменилось... Все - да не все, дорогой Каме, прости. О чем я? Сейчас расскажу. Как умею, а словами не очень получается, поэтому к черту слова, слышишь, как стучит мое сердце? Если положишь ладонь на грудь - вот так, - то почувствуешь. У тебя теплые руки, знаешь, я скучаю по ним, можно мне погреть в них свои озябшие пальцы? Но я дрожу не от холода, а от волнения, потому что понятия не имею, как ты поведешь себя, если я, к примеру, обниму тебя. Не оттолкнешь? Ты по-прежнему стройный и изящный, но стал гораздо сильнее, и от твоих ответных объятий у меня кружится голова, а пульс бьется, кажется, уже где-то в горле, и я даже при желании не смогу сказать ни слова, и ты тоже молчи, молчи, слышишь, пока наши сердца, внезапно попавшие в унисон, поют свою песню, создавая вокруг нас иллюзию спокойствия. В этом хрупком мирке я уже не боюсь, я крепче прижимаюсь к тебе, веду ладонями по знакомому телу, чувствуя, как под подушечками пальцев воскресают яркие и сладкие воспоминания, отдаются эхом в голове, перекатываются на кончике языка, которым я осторожно прикасаюсь к нежной коже на твоей шее перед тем, как оставить на ней почти невесомый поцелуй. Ты тихонько вздыхаешь и льнешь ко мне, а моя душа трепещет от счастья, я отчаянно цепляюсь за него, так же, как за твои плечи, когда ты немного отстраняешься и смотришь мне в глаза - так недоверчиво и растерянно, что в груди колет, и обрывки мыслей все-таки складываются в связные фразы. Послушай меня, Казу, пожалуйста, послушай. Я расскажу, как старался забыть тебя, выбросить из головы, словно пустое наваждение. Как убеждал себя, что ты недостоин меня, а в жизни есть много более ценного. Я расскажу, насколько горько было осознавать, что я ошибался, что тебя никто и ничто не может заменить. Расскажу, как мечтал о тебе, твоих прикосновениях, твоей улыбке, твоем голосе, обращенном только ко мне. Как понял вдруг, что это я на самом деле недостоин тебя, и почти отчаялся получить прощение, но внезапно, когда у меня выдалась пара свободных дней и я планировал свой отдых, на глаза мне попался рекламный буклет этой окинавской гостиницы, и оно как-то само завертелось, когда я узнал от друзей, что у тебя тоже как раз образовался выходной, а дальше... Дальше я оставил все на волю судьбы, в которую я точно верю - вот прямо сейчас, здесь, когда ты неуверенно улыбаешься мне, окутанный бархатными сумерками, укрывающими нас от всего мира. Наши лица медленно сближаются, дыхание переплетается. Первый поцелуй еще осторожный, едва ощутимый, как будто все может взять и исчезнуть, раствориться в воздухе. Следующие - уже смелее, глубже, чувственнее, ты оплетаешь меня своим телом, окружаешь своим теплом, и я понимаю, что прощен. Не знаю, как отблагодарить - и тебя, и небеса. Прикасаюсь так бережно, чтобы ты поверил: я никогда больше не хочу причинить тебе боль, слишком много ее и так досталось тебе, прости, прости. Я хочу снова стать тем, кто будет оберегать и поддерживать тебя - незримо для других, как настоящий ангел-хранитель. Но сейчас, в эту минуту, я собираюсь поступить совсем не по-ангельски, я изголодался по тебе, и ты не против, ты позволяешь уложить тебя на идеально заправленную постель, которая вскоре превратится в ворох подушек и смятых простыней. Позволяешь заново изучать тебя, по каждому сантиметру кожи, по каждому вдоху и стону, сегодня нам некуда спешить, в нашем распоряжении целая вечность, до самого утра, чтобы снова обрести друг друга. Уже почти совсем темно, но я отчетливо вижу твои глаза, полные нежности и страсти, твои манящие приоткрытые губы, твою вздымающуюся от тяжелого дыхания грудь, все твое тело, жаждущее моих ласк - и я готов дарить их сколько угодно, я овладеваю тобой со всей сумасшедшей любовью, пронесенной сквозь время, чувствуя наконец, что мы полностью понимаем друг друга. И после всего, когда на твоих ресницах дрожат слезинки, я прижимаю тебя к себе, сцеловываю их, пока не осознаю, что по твоим щекам катятся и мои незаметно упавшие слезы. Но уже все хорошо, правда? Мы здесь, ты и я, значит, жизнь прекрасна. А теперь спи. Засыпай спокойно и сладко, мой любимый друг - бывший, настоящий, вечный. Засыпай, несправедливо обиженный мною ангел, пусть хотя бы сейчас никакие печали и заботы не изводят тебя. Я буду держать тебя в объятиях, пока ты не уснешь, и после, пока длится эта шелковая ночь и лукавый сияющий ветер играет с отражениями звезд, до скончания веков. Хотя бы на несколько часов представь, что остального мира больше нет. Его и правда нет - он не потревожит наш сон, не ворвется сквозь плотно задернутые шторы, не постучится навязчиво в запертые двери, не обрушится на нас камнепадом - только не сегодня. Сегодня я буду согревать тебя, ласкать как возлюбленного, баюкать как ребенка. Я расскажу тебе, сколько звезд живет в глубинах морских вод и как сильно они скучают по своим небесным двойникам. Расскажу, как красиво пылает солнце, погружаясь за горизонт - там, на другом конце земли, но здесь оно еще красивее, потому что ему приятно освещать тебя, и завтра оно вновь взойдет за окном и улыбнется. Я не стану рассказывать о том, как больно бывает просыпаться, когда холодная толстая игла будто застряла в сердце. О том, как завораживающе бегут багровые капли по коже, когда кусаешь руки, чтобы не закричать от тоски и от острого чувства вины за собственную глупость. Зачем, если прямо сейчас так легко верить, что всего этого не было никогда, приснилось в глухой предрассветный час, примерещилось в пьяном бреду, а на самом деле есть только наше тихое дыхание, тепло тел и наша любовь, что горит до сих пор, изломанная, израненная, но живая. И ласковый ветер качает ее на своих прозрачных руках, врачуя ее раны, здесь, на том самом берегу, где она когда-то родилась.