Самогон, русский рок, два француза

      День не задался самого утра. Утренняя репетиция явно не клеилась, и настроение всего коллектива было абсолютно нерабочим. Из чистки вовремя не доставили костюмы Монтекки, а одежда Ромео требовала срочной починки. Главный стилист неожиданно заболела и, как оказалось, никто кроме нее не умеет так профессионально укладывать непослушные кудри Эйзена. Джой неожиданно для всех закатила истерику по поводу сценической неудобной обуви и заперлась у себя. Дамьен подозрительно подчихивал и говорил, что это разыгралась аллергия на новую косметику для грима. Сирил вообще по какой-то причине опаздывал на репетицию и принципиально не брал трубку. И, как апофеоз всему, к генеральному прогону Эйзен фантастическим образом умудрился испариться из помещений концертного зала.       Никто его не видел, никто не слышал, но все очень хотели парня найти. Разозленный сверх меры Пресгурвик рвал и метал, призывая все кары небесные на патлатую голову исполнителя роли Меркуцио. И обещал, что если в ближайшее время парень не предстанет перед ним, то горько пожалеет о том, что Тибальт не убил его раньше во время дуэли. Вся труппа, подавляющее число танцоров в особенности, с усердием принялись искать обаятельного артиста. Но ребята так же понимали, что это будет чрезмерно проблематично. Накануне маэстро немного повздорил с Джоном на фоне несогласия в образе Меркуцио. Пресугрвик видел своего персонажа безумным, разухабистым, с начисто отсутствующим понятием благоразумия. И требовал от артиста соответствующего. Но для, в общем-то, милого и скромного парня, хотя и безмерно талантливого, это оказалось несколько проблематично. Он старался изо всех сил, но маэстро все равно был недоволен его работой, требуя больше демонстрации порочной натуры веронца. И во время первого сегодняшнего прогона сорвался на Джона, выплеснув все накопившееся недовольство за прошедший день. После чего кудрявого заводилу никто не видел. Танцоры, с которыми парень подружился в особенности, старались разыскать юного друга в недрах Дворца. Но попытки были тщетными-Джона и след простыл.       Она шла по затемненному коридору среди каких-то хозяйственных помещений, не особо надеясь на успех. Но найти друга ей было необходимо раньше Пресгурвика. Очень уж не хотелось, чтобы у парня возникли проблемы. А они обещали быть серьезными, если до него доберется маэстро первым. И пока главный вопрос был — куда подевался сам виновник переполоха? Догадаться о том, что же пришло на этот раз в эту кудрявую голову могло быть одному Богу известно, но уже никак не простым смертным. Джон, со стороны вроде тихий и скромный парень на камеру, был заводилой и неисправимым выдумщиком. Спокойно посидеть в гримерке или покурить в перерыве ему было сложно — он постоянно выдавал на гора кучу идей, что-то придумывал, какие-то проделки и каверзы, постоянно генерировал буйство креативности и позитива. Если и была в нем общая черта с Меркуцио, которого рисовал Шекспир, так это подвижность и переменчивость, подобно настоящей ртути. И что сейчас ему взбрело в голову, она понятия не имела. Хотя лучше, чем кто-либо в труппе знала, насколько близко к сердцу он воспринимает чужие слова в свой адрес. Тем более критику, да еще сказанную в такой жесткой форме. При всем уважении к маэстро, надо было признать, что в этот раз он явно погорячился, и Джон не заслужил таких слов. Да, ему пока может быть не хватает опыта, но ведь парень старается! И не надо было так кричать на него. Наверняка, он решил куда-то забиться, чтобы пересидеть там, успокоиться и переварить обидные слова в одиночестве, ибо, как и любой мужчина, он не любил казаться слабым со стороны. И где теперь его искать? Ответ был риторическим. Когда Джону было что-то нужно, он проявлял чудеса особенной креативности.       Не слишком надеясь на успех, она свернула в давно необитаемый подвал. И внезапно до нее уха донеслись какие-то странные звуки из-за совсем неприметной с виду двери. Она остановилась и прислушалась. Звуки повторились, как будто за дверью кто-то был, а из-под щели на полу пробивалась едва заметная полоска света. Вдруг таинственные звуки, долетавшие до ее слуха, смогли оформиться, и она смутно узнала знакомый практически любому русскому человеку мотивчик. Удивленная и заинтригованная кто же может слушать такую музыку в Париже, в концертном зале, где идет репетиция мюзикла «Ромео и Джульетты», она толкнула дверь, и в нос ей ударил запах сигаретного дыма. Но картина, открывшаяся ей, повергла ее в настоящий шок. Девушка так растерялась от неожиданного действа, что потеряла дар речи. Помещение, в которое она попала, было явно служебным, и имело какое-то хозяйственное назначение вроде кладовки, куда очень удобно складывать всякий сценический хлам. Все пространство комнатушки, площадью примерно три на три метра, занимали непонятные коробки, старые костюмерные вешалки и пыльные тюки. Но прямо посреди комнаты на перевернутых коробках расположился Джон, а рядом с ним из телефонного динамика доносилась песня, выдавшая его местонахождение. — Я крашу губы гуталином, Я обожаю чёрный цвет… — «Не самую позитивную, конечно, песню выбрал Джон для релакса…» — отметила она про себя… Но сам Эйзен был далек от депрессии так же, как она сейчас от Москвы. Парень сидел уже в костюме Меркуцио, с сценическим гримом на лице и даже неким подобием нужной прически. Удобно развалившись на старых коробках, он с наслаждением курил и как-то странно при этом похихикивал. Она подозрительно принюхалась к дыму, но успокоилась. Джон курил явно не травку, а обычный табак. Но что тогда подарило ему такое странное настроение? — И мой герой он соткан весь Из тонких запахов конфет Напудрив ноздри кокаином Я выхожу на променад И звёзды светят мне красиво И симпатичен ад…       Звук не характерной для Франции песни крайне удивил ее. Хотя и факт того, что слушал ее благодушный и словно пьяный Джон удивлял ее не меньше. — «Пьяный!» — Внезапная догадка осенила ее. Опустив глаза, девушка увидела еще одну перевернутую коробку, на которой стояла стеклянная бутылка без этикетки, но в ней плескалась подозрительная полупрозрачная жидкость. И девушка сильно сомневалась, что это была просто вода. Бутылка была наполовину почата, рядом с ней красовалось два пластиковых стаканчика и импровизированная пепельница из третьего. — О! А я все думал, кто найдет меня следующим! — чрезвычайно радушно и благожелательно заулыбался Джон, обнажив крупные идеально ровные и белые зубы. Улыбка у него, конечно, всегда была чарующей и действовала на нее, как и на любую женщину, магнетически. Но сейчас она лихорадочно думала о том, что делать с ее обладателем. Оставить здесь пока не протрезвеет? Идея хорошая, здесь вряд ли его кто найдет, особенно если она его еще коробками заставит. И накинет на его расслабленное тело что-нибудь, ну вот хотя бы ту старую костюмную шаль. Если будет сидеть тихо, то маскировка идеальная. Но вот в поисках Меркуцио маэстро весь коллектив на уши поставил, и при нахождении в итоге его в таком виде, головы этому безумцу точно не сносить. Показать его таким режиссеру? Но тогда остается только гадать, какая кара и без того разозленного мэтра обрушится на Эйзена. А тот по-прежнему невозмутимо продолжал ухмыляться. Стряхнув пепел и сделав еще один глоток из своего стаканчика, он игриво подмигнул куда-то в сторону и сообщил. — Я же говорил тебе, что она меня найдет. — В это… бы…было сложно…по-поверить. — голос икнул откуда-то со стороны, и девушка перевела изумленный взгляд туда. И почувствовала, как челюсть у нее упала. На соседней коробке удобно расположился Сирил Николя. Необычно взъерошенный и благодушно улыбающийся. Он был не менее пьян, чем Эйзен, хотя и костюм Бенволио на нем еще не красовался. Повседневный обтягивающий черный свитер вязки «лапша» и элегантные джинсы говорили о том, что к пьяному Джону он присоединился уже по ходу дела вечеринки. Но на его щеках играл легкий румянец, а взгляд был весьма заторможен, и это значило, что парень был тоже сильно нетрезв. — Джон! Что происходит? Тебя там Пресгурвик ищет, а ты! — не выдержала она, но перекричать «Агата Кристи» было проблематично. — Тихо-тихо, ну что ты кричишь? Хорошо же сидим, а? — и снова белозубо заулыбался Джон и дерзко ей подмигнул. — Сирил вот меня первый нашел, присоединился. Давай и ты к нам. — Я что-то не поняла, а что это вы тут пьете? У нас же прогон спектакля идет! А Сирил даже не в костюме еще. — Как это что? — удивился Джон и растеряно взял бутылку в руки. — Давай вечером с тобой встретимся По-китайски говорить Не прячь музыку — она опиум Для никого только для нас Давай вечером умрём весело Поиграем в декаданс — Это же ваша… как ее.. — язык у него явно заплетался, но его это очень веселило почему-то. Парень захихикал, снова сделал затяжку и выдал. — Ваша русская… — Вод-водка! — подал голос расслабленный Сирил и неожиданно икнул. Николя и трезвый не сильно отличался буйством энергии и красноречия, но пьяным он напоминал больше говорящее бревно. С трудом говорящее, но бревно. — Водка говорите? Сомнительно, чтобы вас так от ее развезло. — пробормотала она и под хихиканье Джона непонятно над чем взяла его стакан и понюхала. — Какая ж это водка? Ребята, не хочу вас расстраивать, но это не она. Это ж чистой воды самогон! Откуда, интересно мне знать, он у вас? — Накрась ресницы губной помадой А губы лаком для волос Ты будешь мёртвая принцесса А я твой верный пёс — почему-то начал Джон напевать, слегка подковерковая русские слова. — Да, и шедеврами русского рока, мне интересно, вы где разжились? — добавила она себе под нос. Потому что парни уже, казалось, забыли о ее существовании. — Самогоооон? Сирилл, ты слышал? — словно смакуя вкусную конфету, протянул Эйзен и снова затянулся сигаретой. — Я же говорил тебе, что русский язык очень красив! — Как-как? Самогон? Какое потрясающее слово! — подал голос Николя и поудобнее сел, подтянув к себе длинные худые ноги. — Парни, вы что, с ума сошли? Вы какого так умудрились… — очень хотелось ругнуться по-русски, так как французского сленга она почти не знала. Хотя и боялась, что и мата артисты не поймут. Но зря боялась. — Вы почему так надрались? — Надрались? — феерично захихикал Джон смехом безумца, которого прежде она не слышала от него. — Это просто шедевр! — Джон! Что ты здесь делаешь? — постаралась она быть строгой с ним, но он продолжал веселиться. Внезапно парень резко придал крайне соблазнительное лицо и дерзко сверкнул на нее своими зелеными глазами. Это подействовало на нее просто сногсшибательно, и она ощутила, как к щекам прилил румянец смущения от такого взгляда парня. — Я? Пропитываюсь атмосферой, так сказать. Проникаюсь в роль. Для лучшего понимания своего персонажа. Вдохновляюсь на новые подвиги!       Но какое отношение имел итальянец Меркуцио к России, самогону и «Агате Кристе» девушка так понять и не смогла. Как и то, откуда у ребят все это оказалось в наличии. Глядя на то, как Джон несет, подхихикивая, всякую чушь, перебрасывается словечками с разморённым Сирилом, она разрывалась между двумя чувствами. С одной стороны, мысль о том, что с ними сделает Пресгурвик, когда обнаружит в таком состоянии, пугала. Как и факт того, что он с ними сделает, если их НЕ обнаружит. Но с другой стороны… она еле сдерживала улыбку умиления. Вдруг девушка поняла, что за все время их знакомства, впервые видит Джона в таком облике. Нет, тусовки артистов после спектаклей, конечно, были. И трезвым там никто не наблюдался. Но до такого состояния скромный и лопушистый парень напивался в первый раз. И теперь она с интересом и еле сдерживаемым смехом наблюдала, что с ним творит самогон. Видимо, алкоголь в купе с сигаретой и русским роком сломали какую-то преграду в его скромной душе, и на свет проглянул разухабистый, обаятельный нахал. Он так забавно пьяно хихикал, игриво посверкивал глазками, что можно было подумать, будто курит он не табак, а травку. Но расслабленности в теле хорошо тренированного танцора не чувствовалось. Скорее он напоминал вальяжность пантеры, готовой в любую секунду к прыжку. Она видела, как под лиловой рубашкой ходили напряженные мышцы, и как напрягались руки, видные сквозь прорези в рукавах. Парень терпеть не мог сетку, которую ему придумали поддевать на время спектаклей, чтобы в порыве экспрессии танца не сильно демонстрировать обнаженный торс. И поэтому одевал ее уже в самый последний момент, практически перед выходом на сцену. И вот сейчас его черные кудри, рассыпанные по плечам, подведенные сценическим гримом глаза, хитро поблескивающие от алкоголя и никотина, приталенная лиловая рубашка с разрезами добавляла ему особый шарм. Она с трудом призналась себе, что этот образ идет ему несказанно. Он выглядел странным образом порочно и возбуждающе во всем этом облике.       А пока она размышляла над новым обликом друга, парни продолжали беседовать на тему красот русского языка, допивая бутылку. И Джон учил Николя некоторым словечкам. Но с заплетающимся языком у Сирила получалось плохо повторять за другом . — Чуть-чуть. — медленно повторял Эйзен. Сирил напрягался и выдавал: — Суть-тсють… — Нет, соберись. Чуть-чуть… О! сделай погромче!       От удивления девушка аж подпрыгнула, а Эйзен потянулся к трубке и увеличил громкость динамика. «Агата Кристи» закончила петь свою суицидальную песню, и теперь там заиграл «Калинов мост». И еще неожиданней для нее стал факт того, что Джон и тут стал подпевать — Блеснёт слезой лиловый рассвет, И берег тронет прибой. Никто из нас не знает ответ, Где встретимся снова с тобой.       Николя стал подвывать рядом, хотя и на английском. Джон подхватил мотивчик друга и стал уже мешать русские и английские слова. И так задушевно у них получалось, что девушка прямо заслушалась и умиленно уставилась на них. Ну, кому расскажешь — не поверят. Два артиста — француза, сидят в пьяные в хлам в какой-то подсобке, распивают самогон и горланят русские песни. Хотя, конечно, по-прежнему оставался вопрос: откуда у них и то и другое. И когда Эйзен умудрился выучить столько слов на русском? Но надо было срочно что-то делать — время уходило. И каждая минута увеличивала гнев Пресгурвика в геометрической прогрессии. Но что? Оставлять их здесь было опасно, мало ли что им взбредет в голову? Джона видимо самогон совсем крышу сорвал и растормозил этого тихоню. Но дотащить двух пьяных мужиков она не могла. Девушка решительно шагнула к Эйзену и помогла ему встать. — Пойдем-пойдем. — Куда? Подожди! Тут еще осталось! И я еще… — он шатался и продолжал хихикать своим новым тембром. — Я еще не пропитался атмосферой. — А, по-моему, уже достаточно ты пропитался. Я бы сказала, уже насквозь пропитался. Пойдем, Пресгурвик очень хочет послушать, как ты ему споешь! — она постаралась облокотить его на себя и обхватила за талию. Но если Джон сам не пойдет, то долго она так вести его не сможет. — Ему очень хочется послушать твои новые песни. — Пресгурвик? — пьяно уставился на нее Джон, фокусируя взгляд. Но вскоре расплылся снова в своей чарующе-похабной улыбке, от которой у нее прямо дыхание свело. И пропел строчку не в тему: — Я на тебе, как на войне, А на войне, как на тебе, Но я устал, окончен бой, Беру портвейн иду домой. — Сирил, ты идешь? — спросила она из-за плеча, тащить двух парней она бы точно не смогла. Решила, что сначала доставит Эйзена на сцену, а там по секрету расскажет остальным где искать Николя. Блондина Жерар не так горел желанием убить. Но оставалась надежда, что тихий и благоразумный Сирил пойдет за другом сам. И неожиданно почувствовала, как с другой стороны Джона подхватил не менее покачивающийся второй француз и помог ей даже вывести парня из комнаты. Так и шли по коридорам втроем. Она, такая маленькая и хрупкая, с другой стороны покачивающийся Сирил и между ними вальяжной и немного ватной походкой шел Джон, опираясь на обоих. И распевал песню из своего нового репертуара. — А не спеть ли мне песню о любви? А не выдумать ли новый жанр? Попопсовей мотив и стихи, И всю жизнь получать гонорар. — Тихо, Джон! — когда они выходили к более обжитым помещениям, пьяное состояние парня могло стать более чем очевидно. И поэтому она старалась его утихомирить. Но парень только уменьшал громкость, продолжая стройно выводить. — Мою песню услышат тысячи глаз, Мое фото раскупят сотни рук, Мое солнце мне скажет — это про нас. Посмеется над текстом лучший друг. — Николя, я тебя прошу, иди в гримерку. — прошептала она, но Сирил упорно продолжал тащить друга, а им по пути уже встречались изумленные танцоры. — Вот она, пропажа! — радостно возвестили русские ребята из балета. — Нашелся, слава Богу! А то маэстро его живьем сожрет! — И Сирил нашелся… — Нашелся… — процедила она, чувствуя, как тоже хмелеет от алкогольных испарений, исходивших от Джона. И танцоры тоже заподозрили что-то неладное. — И я стану сверхновой суперзвездой: Много денег, машина, все дела Улыбнувшись, ты скажешь: «Как крутой!». Я тебя обниму — ты права. Как крутой, ты права… Как крутой… я тебя обниму. — снова прогорланил Эйзен. — Чего это с ним? — изумленно протянули ребята. Но присмотревшись присвистнули. — ух ничего себе. Теперь парню точно каюк. — Где ж он так надрался? И Николя споил еще. — Что они пили-то? И почему Джон распевает «Чижа»? — удивился Александр. И ей пришлось честно признаться. — Самогон. И не спрашивай, где они его достали. Я нашла его уже в таком состоянии, на коробках из-под хлама с сигаретой в руках и горланящего «Агату Кристи». Сказал, что пропитывается своим образом. — Ну выхода-то нет. — пожал плечами Дмитрий. А Джон, услышав фразу, затянул уже характерную песню «Сплин». — Надо его на сцену выпускать пред светлы очи маэстро. Может Жерар смилостивится над парнем и не оторвет ему голову? По крайней мере сразу. Надо будет предупредить дублера. Или дублеров. — он подозрительно окинул взглядом пошатывающегося Сирила. — Где Джон и Сирил? — подскочила к ним француженка из балета. — Жерар выгнал на сцену Дамьена и хочет еще раз посмотреть Королей. Рвет и мечет. — Надо выпускать таких хорошеньких. — горько резюмировала она. — Пусть лучше сам увидит, чем мы ему скажем. Джон, ты слышишь меня? — Напишу-ка я песню о любви, Только что-то струна порвалась Да сломалось перо — ты прости. Может, в следующий раз, А сейчас пора спать. — внезапно выдал ей Эйзен, но тут его перехватил танцор и повел на сцену. Они вывели ребят перед Жераром и помогли занять нужные места. Сами ребята заняли свои позиции, и девушка взмолилась Богу, чтобы только Джон не упал и не наделал глупостей. Деревянный и заторможенный Сирил не слишком внушал беспокойство, в отличии от Эйзена. — Джон? — внезапно задал вопрос Жерар. — Ты где был? — Я? — слишком громко и артистично для того, чтобы быть естественным, спросил Эйзен. Захихикал снова и выдал. — Настраивался и вдохновлялся образом Меркуцио. — Ты себя хорошо чувствуешь? — нахмурился маэстро, парень уверенно и жизнерадостно кивнул, и Пресгурвик дал отмашку начинать музыку. Девушка обеспокоено переглянулась с другими русскими ребятами, но те едва давались от хохота, глядя на нового Эйзена. И она тоже подуспокоилась. Такой Джон, надо было признать, ей безумно нравился. А потом пошла музыка и время наблюдать друг за другом просто не было. Но девушка удивилась, что, не смотря на такую степень алкогольного опьянения, ни Джон ни Сирил не сбились ни с ритма, ни с тональности. В точности повторяли нужные па и пассажи. Но при этом как-то по-другому. Через призму своего состояния. Сирил был более деревянным и будто замороженным, а Джон наоборот буквально бился в экстазе во время танцев и своих вокализов. Когда песня закончилась, Жерар нахмурился. Видимо он тоже заметил перемену в своих артистах. Но особенно обратил внимание на странное поведение Эйзена. И решил посмотреть поподробнее на его новое амплуа, поэтому велел прогнать «Je reve». И тут Джон оторвался по-полной. Он носился по сцене, зловеще хохотал своим странным смехом безумца, ползал по полу и то и дело посверкивал то зелеными глазами из-под гривы волос, то светил своей похабной улыбочкой, выводя рулады. Девушка сдерживалась, чтобы не отвернуться, ожидая самого худшего. Но когда отгремел последней аккорд, Жерар сорвался со своего места и едва не кинулся обнимать ошалелого Джона. — Вот! Молодец! Не зря в тебя верил, вот смог же ты, когда захотел! Это же просто гениально! Это просто бомба будет! Особенно гениальная находочка этот твой смех! Джон, это просто шедевр! Так, тебе срочно нужно поменять прическу и немного изменить сценический грим. Команду стилистов ко мне, живо! А ты иди, пока отдыхай, мой мальчик! Завтра я жду от тебя такой же феерии на сцене! И еще… Николя? Где Николя? А вот ты где, Сирил! Мне нравится твое новое поведение! Правильно! Пусть Бенволио будет именно таким, неуверенным немного и зажатым. Ты тоже правильно понимаешь задумку. В общем не знаю, парни, где вы были и как вдохновлялись…, но сделали вы правильно! — Не дай Бог, — склонился к ее уху Дмитрий. — он узнает, чем же парни вдохновлялись. — Самогоном и русским роком. Кто бы мог подумать? — А я всегда говорил, что это главный источник вдохновение всех творческих людей. — заржал он, и она тоже не могла сдержать улыбку облегчения. Но понимала, что это еще не веселье. Веселье начнется завтра, когда французов накроет похмелье. А учитывая самогон, оно обещало быть жестким. Но значит, умирать Меркуцио будет еще более натурально, чем прежде.