***
Антон не спешил открывать глаза, пытаясь мысленно приготовиться к тому, что должно последовать. Похоже, гонка для него закончилась. Но в данный момент это мало волновало россиянина. Судя по ощущениям, он лежит на кровати. Не сказать, чтобы это было так уж плохо, однако из всего этого следовало вполне закономерное предположение, что с трассы его уносили на носилках, пока он был без сознания. Участливые родственники, друзья, фанаты, журналисты теперь начнут излишне опекать. Антон не любил такое внимание к своей персоне. Где-то рядом раздавалось негромкое дыхание. Шипулин мысленно прикинул, кто мог настолько волноваться о нем, что сидел у койки больного в ожидании пробуждения, но подходящих кандидатур в этой стране точно не было. Если только он не пробыл в таком состоянии слишком долго. Любопытство взяло верх: Антон открыл глаза, уставившись в идеально белый потолок. Постепенно привыкнув к яркому солнечному свету, Шипулин повернул голову немного вправо, чтобы, наконец, рассмотреть своего посетителя. И потрясенно раскрыл рот: откинув голову на спинку стула, полулежал спящий Симон Фуркад. Шипулин некоторое время рассматривал француза. Друзьями они не были, особого внимания к нему Симон прежде не проявлял, так что его нахождение здесь, по меньшей мере, выглядит странным. Первоначально Антон предположил, что в палате находится Мартен, но, с трудом изменив положение, мысль эту отмел: палата явно была рассчитана на одного пациента. Антон бы еще понял, если бы подле его больничной койки находился Илья, да даже Губерниев, в самом-то деле, но старший Фуркад? Он и Шемппу бы удивился меньше. За размышлениями Антон пришел к неутешительному выводу, но, как ему казалось, самому логичному: видимо, своим падением он угробил Мартена, и Симон ждал его пробуждения лишь для того, чтобы придушить. Или посмотреть в глаза, а потом придушить. Шипулин поежился, вмиг вообразив эту картину. Стало как-то не по себе. Его манипуляции разбудили Симона. Зевнув, француз потер глаза, чтобы окончательно проснуться. Шипулин внутренне сжался, ожидая нападения, но Симон ласково улыбнулся ему. Антон обомлел, когда Фуркад коснувшись его руки, сжал пальцы. Ситуация стала совсем уж абсурдной после того, как Симон заговорил по-французски. Его речь звучала сбивчиво, надрывно, но Антон не понимал ни слова. И такое поведение Фуркада озадачивало до головной боли. – Ммм, Симон? Что случилось? Француз странно посмотрел на него. Шипулин запереживал, что не правильно построил предложение. В конечном счете, его знания английского языка сложно было назвать даже сносными. – Ты вылетел с трассы, сильно ударившись головой. И коли ты решил поговорить по-английски, я начинаю всерьез переживать. Поищу врача. Антон не мог отвечать за Фуркада, но лично его данная ситуация беспокоила. И нервировала. О Мартене француз ничего не сказал, а именно это волновало россиянина даже больше, чем собственное здоровье. Какое-то шестое чувство подсказывало россиянину, что происходящее связано с Фуркадом-младшим.***
Оставшись в одиночестве, Антон бездумно рассматривал стены. В голове, словно белый шум, ни одной толковой мысли. Ощущения, правда, были совсем уж странными, но спортсмен списал все на падение. Вспомнив о гонке, Антон поморщился. Так бездарно отработать спуск! А ведь победа была у него в кармане, он непременно сделал бы француза. Француз. Где сейчас Мартен? Все ли с ним в порядке? От чего-то Антон боялся спрашивать у Симона. Поведение Фуркада-старшего и без того шло вразрез с привычной моделью поведения. За размышлениями Антон не сразу обратил внимание на то, что находится не один. Молодой врач, пришедший в компании француза, окинул его заинтересованным взглядом. Антон с трудом разбирал вопросы, которые сыпались на него, но мужчина удовлетворительно кивал, слушая его бессвязную речь. Симон, стоя у двери, хмурился все время, пока длился осмотр. Антону хотел сесть, но врач, неодобрительно улыбаясь, не позволил ему сделать это. – Вы еще слабы. Собираясь возмутиться, Шипулин взглянул на Фуркада, и осекся. Выглядел Симон, мягко говоря, неважно. Только сейчас Антон заметил, каким уставшим был француз, осунувшимся. – Хорошо, доктор, — сдался Антон. — Думаю, вы правы. Но как насчет него? Не пора ли его положить где-нибудь неподалеку? Того и гляди — в обморок упадет! Врач обернулся, оценивающе взглянув на француза. – Действительно. Он ведь тут от вас не отходил. – Я в порядке, — напряженно заявил Антон. — А вот ему не помешает отдых. Судя по взгляду Симона, он готовился сопротивляться до последнего. Решительности врача тоже можно было позавидовать. Шипулин необъяснимо захотел, чтобы в его руках оказался стаканчик с попкорном — битва предстояла не на жизнь, а на смерть, такое зрелище просто необходимо приправлять едой. Дверь в палату с шумом распахнулась, прерывая оправдательно-раздраженную речь Симона. Все, словно по команде, уставились на вошедшего, и Антон готов был поклясться, что его челюсть упала на колени. Перед ним стоял…он. – Чудесно, пришел в себя? Нам срочно надо поговорить. Срочно. – Что ты забыл здесь? — неприязненно поинтересовался Симон, отрываясь от стены. – Спокойно. Я не причиню вред твоему…брату. – Думаю, ничего страшного не случится, если мы оставим этих молодых людей наедине. А вот вам просто жизненно необходим отдых! Вмешательство врача было как нельзя кстати. Симон, все еще злобно рассматривая вошедшего мужчину, подчинился. Гость неловко потоптался у двери прежде, чем решился приблизиться к Шипулину. – И никаких вопросов? — издевательский тон казался чужеродным и неправдоподобным. — Когда я пришел в себя и заметил изменения, таким спокойным я точно не был. Антон оторопело рассматривал самого себя напротив, не веря собственным глазам. Те же черты лица, цвет волос и глаз, разве что улыбка была иной, более злой, такую за собой спортсмен прежде не замечал. Антон прикрыл глаза, надеясь, что это галлюцинация. – Не засни там, наша проблема так просто не исчезнет, — хриплый голос ворвался в сознание, и Антон, нехотя, раскрыл глаза. Ничего не изменилось. На стуле, который перед этим занимал Симон, сидел, очевидно, его младший брат, вот только в теле Шипулина. До Антона постепенно дошло, что после пробуждения он даже не удосужился оглядеть себя, и зря. Ощущения подсказывали ему, что что-то не так, но Антон проигнорировал это. И вот теперь, переведя взгляд на руки, Шипулин впервые обратил внимание на то, что кожа была темнее, пальцы тоньше и длиннее. Необходимости проверять остальные изменения не было, но Антон жаждал удостовериться. Руки, словно деревянные, коснулись лица, исследуя. – Пугающее зрелище, — подал голос Мартен. – И…как? Как такое могло произойти? Что вообще происходит? – Откуда мне знать? Я надеялся, что ты прояснишь ситуацию! И прекрати думать. Мне не нравится это тупое выражение собственного лица, — скривился француз, обрывая поток вопросов из уст россиянина. – А мне не нравится все это! — Антон ткнул пальцем в мужчину. — Какого хрена вообще? – Вот, наконец, правильная реакция! Меня интересует вопрос, почему именно ты оказался в моем теле? Неужели не нашлось претендента получше? Шипулин задумался на минуту. С таким он точно не сталкивался. Ну, разве что в кино или книгах встречались подобные ситуации. В реальности же его разум, или душа, или все вместе — как правильнее трактовать — находились в теле другого человека. И это пугало. – Ладно, вот ты находишься в теле красавца и великого чемпиона, тебе, считай, повезло, но какая выгода мне? – А ты, я посмотрю, от скромности не помрешь, — Антон попытался надуть губы, как это часто делал француз, когда был недоволен. Судя по прищуренному взгляду серых глаз, у него получилось отменно. – Ты хоть представляешь, что я пережил? – Давай, просвети меня. – Победа была у меня почти в кармане, когда ты грохнулся прямо передо мной, — Антон неопределенно хмыкнул, за что получил шлепок по руке от француза. — Не перебивай, будь добр. Я пытался объехать, но куда там! Так развалиться мог только ты! Что, пока всю сборную учили правильно отрабатывать спуски, ты спал? Ой, не утруждай себя ответом. Шипулин, собиравшийся возразить, с шумным выдохом закрыл рот. Ладно, он дождется окончания этой пламенной тирады, а затем выскажет французу все. Прямиком в его надменную физиономию. «Свою, — поправил себя Антон с сожалением. – Ну, или я могу взять зеркало». – Я думал, что убил тебя, — голос Мартена стал тише, — волновался. Перед тем как отключиться, я успел заметить лишь твою неестественную позу. Но я мог бы и догадаться, что такому идиоту ничего дурного не сделается! Фуркад замолчал на несколько томительных секунд. Антон, воспользовавшись редкостным шансом понаблюдать за собой со стороны, с интересом рассматривал, как живо меняется мимика на лице, словно француз борется сам с собой. – А потом я очнулся здесь, вокруг меня куча русских, которые никак не желали заткнуться! Словно стайка мамочек, ей-богу! «Антон, Антох, Тох, Тошечка», — пока Мартен презрительным голосом выговаривал различные вариации его имени, Шипулин, с улыбкой, представлял озабоченные лица друзей, их голоса. — А я ведь совершенно не знаю языка! Благо врач пришел и выгнал всех. – Это все? – А этого мало? — возмущению Фуркада не было предела. – Бедненький, ты так настрадался! — ласковый голос Шипулина совершенно точно не смог ввести в заблуждение француза, который, словно маленький ребенок, принялся возмущенно сопеть. – А еще Симон! — обиженно пробубнил Мартен. – Что Симон? – Смотрел так зло на меня, с таким презрением! Едва ль не пришиб, когда я вошел. – Тут есть и положительный момент. – Да? Например? – Он ведь не знает всей ситуации, думал, что защищает тебя, — Антон честно попробовал утешить Фуркада, который выглядел так, словно вот-вот заплачет. И опять-таки, кто именно заплачет? Скорбное выражение принадлежало ведь самому Шипулину! – Не могу смотреть на себя со стороны, — Фуркад, как обычно, слишком внезапно менял тему беседы. Антону бы пора привыкнуть за годы знакомства. – М? Видишь все недостатки на своем лице? – Если бы. Все-таки я хорош, — Антон демонстративно закатил глаза. — Просто…ну, у меня такое чувство, что ты меня оседлал. – Что, прости? — закашлявшись, поинтересовался Шипулин. – Оседлал, Антон. Есть такое слово, знаешь ли. – Боже мой, не надо так. Давай лучше подумаем, что делать. Я не хочу быть тобой. Головная боль была нестерпимой. Дело ли в падении, или в этой пикантной ситуации, но Антону казалось, что голова сейчас лопнет. На долю секунды ему померещилось, что он слышит чей-то голос, доносящийся будто издалека. – Ты слышал? — шепотом спросил Шипулин, прислушиваясь. – Ну, мужской голос. – Головка бо-бо? Уже голоса слышим? Они говорят тебе, что делать? Антон решил не удостаивать веселящегося француза ответом. Какой смысл тратить время на препирательства и взаимные подколы? Его уже воротило от столь долгого нахождения в компании Фуркада, а ведь когда-то он буквально мечтал о подобном. Не переместиться в тело Мартена, конечно же, а сидеть с ним вот так, и просто разговаривать. – Уснул, что ли? — Фуркад схватил его за плечо, и от души встряхнул, что не поспособствовало прохождению головной боли. — Очнись, принцесса! А не то мне придется будить тебя другими способами. Фуркад выразительно поднял брови, и Антон решил, что когда вернется в свое тело, так делать, он точно не будет. – Знаешь, видел я недавно фильм о перемещениях… – И? — Антон понимал, что вряд ли им поможет сценарий какого-нибудь фильма, скорее всего, молодежной комедии, но Фуркада прям распирало от важности. Почему бы не дать французу шанс высказаться? – Мораль там была проста, мол врагам надо влезть в шкуру друг друга, и все такое. Понять, что засранец тоже может иметь проблемы, помочь ему с ними справиться, подружиться с человеком, от которого воротит… – Ага. И как они вернули все обратно? Это было вовсе не забавно наблюдать за собой, особенно, если в твоем теле находится Фуркад. Вроде бы видишь свое лицо, а вроде оно приобрело какое-то существенное отличие: черты заострились, да и взгляд стал более жестким. Антона передернуло, что не осталось не замеченным для Мартена. – Ну… там были парень и девушка, они переспали, а во время секса познали друг друга во всех смыслах. Я думаю, такой сценарий подойдет и нам. Не будем откладывать в долгий ящик! — Фуркад вскочил со стула. — Надо закрыть дверь, сплетни нам ведь не нужны? – Ты спятил? — Антон бы с радостью вскочил, чтобы убежать подальше, если бы только мог. Пока он же был, скорее, прикованным к кровати, чем, судя по всему, собирался воспользоваться Мартен. – Хм, как бы ее забаррикадировать-то, — Фуркад задумчиво рассматривал дверь, игнорируя возмущение Шипулина. – А, впрочем, есть же стул! Надо подпереть им ручку, и…***
Истеричные возгласы и крики обрушились слишком внезапно, заставляя Антона поморщиться. Чьи-то теплые ладони аккуратно прикасались к его лицу и телу, исследуя и спортсмен, нехотя, все же решил открыть глаза. Слишком яркий свет ослеплял, такого в палате быть просто не могло, а значит…значит, он все еще на трассе. Тогда что это было? – Антон? — знакомый озабоченный голос раздался совсем близко. — Не двигайся, сейчас прибудут врачи. Сил у Шипулина хватило лишь на то, чтобы аккуратно кивнуть. Тренер, пробубнив что-то успокаивающее, сильнее прижал тело спортсмена к себе. Первичные выводы напрашивались сами собой: похоже, при падении он серьезно ударился головой и всю эту ситуацию с Фуркадом выдумал. – А что с Мартеном? – Да хорошо все с твоим французом, он сумел сгруппироваться, серьезных повреждений нет, ушибы. Тебе досталось больше. – Хорошо, — задумчиво протянул Антон. Вскоре подоспела бригада врачей. Гонка, как он понял, завершилась, болельщиков разогнали с трассы, чтобы не мешали. Вокруг крутились лишь члены тренерского штаба и несколько ребят из сборной. И все-таки, слишком реальным был его бред, со всеми мыслями и ощущениями. Вот только недавно Фуркад направлялся к нему с решительным блеском его, Антоновых, серых глаз, а в следующее мгновение он очнулся на трассе. Сколько же, интересно времени, он провел без сознания? Над этим определенно стоит подумать. Уже очутившись на носилках, Шипулин вдруг почувствовал настойчивый взгляд. Повернув голову немного влево, он увидел Мартена, уже переодетого, с пластырем на лбу. Француз выглядел озадаченным и словно потерянным. Было в его глазах какое-то смятение, словно не только Антону померещилось все это…