Я хочу нравиться тебе

Чарльз смотрит в потолок и видит в нём своё искажённое отражение. Почти зеркальный, металлический потолок, кажется, есть только в этой комнате. По крайней мере, те помещения, что показывал ему Эрик, имели совершенно обычный, белый. А тут вот зеркальный. Прямо над огромной кроватью Чарльза, и тому почему-то думается, что Эрик поселил его в эту комнату, чтобы поиздеваться, чтобы напомнить, насколько Чарльз беспомощен. Ксавье поднимает руку над головой, тянется к своему отражению, закрывая ладонью ноги, сжимает кулак. Пуля застряла в позвоночнике, разбив несколько позвонков и лишив Чарльза ног. Он не почувствует, если в ногу воткнуть иглу, но фантомные боли посещают его ночами, мешая спать, заставляя орать и стонать в подушку. Он никогда не повреждал ног до этого, но боли почему-то были и были такими, словно ноги ему вовсе отрубили на живую. Из событий на пляже он помнит не очень много. Он помнит, как спину пронзила острая боль, как над ним склонился обеспокоенный Эрик, а ребята единодушно охнули. Ещё он помнит, как Эрик обвинял во всём Мойру, та извинялась, а потом оборвалась на полуслове и захрипела, захлёбываясь кровью. Он помнит, как Эрик спросил, присоединятся ли к нему мутанты Шоу, а потом поднял Чарльза на руки и скомандовал всем ухватиться за Азазеля. Позже была какая-то суматоха, и Чарльз, кажется, потерял сознание. Очнулся он уже здесь, в огромной мягкой кровати, а напротив него в кресле сидел Эрик, что-то читая. Заметив, что Чарльз проснулся, он резко захлопнул книгу и поднялся, быстро приближаясь к кровати. — Это особняк Шоу, — сказал он зачем-то и, сев на край кровати, положил руку на грудь Чарльза. – Все мутанты здесь, живы, здоровы и, кажется, уже согласны с моей позицией. Если хочешь, я могу позвать их. Тебе же вставать пока нельзя. Зверь сказал, что при таких ранениях первые пару недель лучше вообще не напрягать позвоночник, иначе паралич может пойти выше. Но ты не беспокойся, — с какой-то особой нежностью Эрик провёл рукой по обнажённой груди Чарльза, — я позабочусь о тебе. А пока отдыхай. Он вышел, оставив Чарльза наедине с собой и своими мыслями. Ксавье не хотел читать сейчас чьи-то ещё мысли, потому что своих ему было вполне достаточно, а встретив в чьей-нибудь голове сожаление, он почувствует себя ещё хуже. А этого нельзя было допустить – он, Чарльз, должен был в ближайшее время взять себя в руки, иначе Эрик, нет, Магнето, окончательно затуманит мозги его «детям», поселив в них уверенность в том, что люди не могут исправиться. «Эрику просто не повезло», — думает Чарльз и опускает руку. – «И мне не повезло». Буквально спустя несколько дней, после того, как Чарльз очнулся, Эрик прикатил кресло. Кресло с огромными колёсами и панелью управления ими. Впрочем, панель не работала, и кресло полностью управлялось Магнето. Он прокатил Чарльза по нескольким просторным комнатам, словно невесту, показывая новый дом. Чарльз видел несколько запертых дверей, а Эрик молча провозил его дальше по коридорам и лестницам. Чарльз видел, как во дворе тренируются его ученики, его «дети», и потому он отворачивался от окон. Эрик сам приносил ему завтраки, обеды и ужины, помогал переодеваться и, несмотря на смущение и недоверие Чарльза, мыться. Можно было подумать, что Эрик испытывает чувство вины и пытается так загладить её, по максимуму упрощая жизнь Чарльза, но тот не ощущал этого чувства, исходящего от Эрика. Эрик был спокоен, только во время переодеваний и принятия ванны, Чарльз чувствовал исходящие от него волны возбуждения. Он касался тела Чарльза с неким трепетом, легко оглаживая кожу, массируя. Он прикусывал губы до крови, вздыхал и закатывал глаза. Несмотря на всё это и опасения Чарльза, Эрик ничего не предпринимал. По крайней мере первые две недели. Чарльз отчётливо видит своё отражение в потолке. Растрёпанные волосы, синяки под глазами и безэмоциональный взгляд ярких голубых глаз. Если Эрик хотел сломить его, то у него почти получилось. Впрочем, Чарльз всё равно спорил с ним о людях и мутантах, как прежде. Вряд ли он когда-нибудь изменит своё мнение. Возможно, Эрик прав, и Чарльз вырос в тепле и уюте, и никто не показывал на него пальцем, никогда не бил и не унижал его. Но Ксавье всё равно верит, что люди способны принять и понять, просто им нужно время. Эрик говорит, что люди не давали власти обезьянам, а, встав на новый уровень, быстро подчинили их, ограничив небольшой территорией и клетками, ставя на них эксперименты. Мутанты – это третий уровень развития, тогда почему он должен подчиняться людям, существам с ограниченными способностями, существам более глупым и слабым? Чарльз качал головой, настаивая на своём, а Эрик поджимал губы и уходил, оставляя его наедине с собой и своим кривым отражением. Чарльз думает, что выглядит жалким. Он не понимает Эрика и то, почему он заботится о нём. Почему ничего не предпринимает. И Эрик, словно поймав эту мысль, распахивает дверь, неся перед собой поднос с завтраком. — Завтрак, Чарльз. А после, я думаю, можно будет прогуляться во дворе. — Чего ты хочешь, Эрик? – спрашивает Чарльз, и Леншерр опускает поднос на стол, а на лицо его набегают тучи, смыкая брови у переносицы, замораживая и без того холодные глаза. — Ты знаешь, чего я хочу. Я хочу, чтобы ты принял мою сторону, — он замолкает ненадолго и потом добавляет, словно бы совсем невзначай. – Я просто хочу тебя. И, под звук защёлкивающегося замка, забирается на кровать, попутно расстегивая на себе рубашку. Чарльз подтягивается на руках, отталкивается, прижимаясь к спинке кровати, к стене, чувствуя выступающими на шее позвонками гладкий рисунок на рельефных обоях. Эрик похож на дикого зверя, подкрадывающегося к беспомощной жертве. — Не надо, Эрик. — Заткнись. Эрик откидывает рубашку в сторону и, вцепляясь в плечи Чарльза, прижимается к нему всем телом и целует плотно сжатые губы. Чарльз резко дёргается, отворачивается, и Эрик губами скользит от губ к уху, прикусывает мочку, опускается ниже, оставляя на гибкой шее красный след-укус. Чарльз вздрагивает, упирается ладонями в широкую грудь Эрика и чувствует, как под пальцами бьётся его сердце. Эрик внешне холодный и спокойный, а сердце его, кажется, готово выскочить из груди. Леншерр кусает место, где шея переходит в плечи, и Чарльз от неожиданности слабо вскрикивает. Эрик рычит и оставляет на нежной коже следы от пальцев, которые потом точно превратятся в синяки. Чарльз продолжает упираться ладонями в грудь Леншерра, но совершенно безрезультатно – воспитанный Шоу Эрик был во много раз сильнее его. Эрик сдирает с вяло сопротивляющегося Ксавье футболку и оставляет свои следы-поцелуи везде, куда может дотянуться. Он спускается ниже, откидывая в сторону одеяло и стягивает с него трусы, оставляя совершенно обнажённым. Ксавье прикрывается руками, хоть и знает, что Эрик видел его обнажённым множество раз, но сейчас это скорее желание защититься, чем спрятаться. Эрик облизывает пересохшие губы и смотрит на него потемневшими глазами. «Слишком долго ждал», — почему-то думает Чарльз, и ему кажется, что это не его мысль. Он следит взглядом, как чужие горячие ладони оглаживают его бёдра, как ремень самостоятельно раскрывается и «собачка» на брюках ползёт вниз. Он видит стоящий колом член Эрика и не выдерживает, стонет и закрывает глаза. Сейчас бы он хотел не чувствовать не только ног. Но смазанный чем-то член толкается в узкий проход, раскрывая, растягивая его, и Эрик довольно выдыхает сквозь сжатые зубы, а Чарльз давится воздухом и как-то совсем по-девчачьи хнычет, хватается за сильные плечи, царапает их, оставляя красные полосы. Эрик старается быть мягче, но получается всё равно резко и быстро, словно Чарльза у него могут вот-вот отнять. Пусть попробуют. Чарльз тяжело дышит и морщится при каждом резком движении Леншерра, а тот только сильнее прижимает его к себе, целует и кончает, прижимаясь мокрым лбом ко лбу и как-то совсем по-звериному рыча. — Ты привыкнешь, — обещает Эрик, — тебе понравится. Однажды ты поймёшь, что я чувствую.