Ты нравишься мне

Беспощадное время убивает и стирает из памяти, милосердное время лечит и сглаживает углы. Чарльз считает время лучшим лекарством от всего. Оно позволило ему понять и принять чувства Эрика, оно позволило осознать, что ситуация его не так уж и плоха. Время дало миру шанс быть спасённым. Прошло уже больше года с тех пор, как шальная пуля лишила его ног. Прошло уже больше года с тех пор, как Эрик открылся ему. Чарльз по-прежнему спит в комнате с зеркальным потолком, но теперь он даже нравится ему – во время секса в нём можно наблюдать, как крупные капли катятся по блестящей от пота мускулистой спине, как выступают позвонки и лопатки, как напрягаются мышцы. Тогда, в первый раз, Чарльз не поверил Эрику и его словам, но позже осознал, что как же он собирается убедить того, что люди не такие уж и плохие, если сам не может поверить другу? И потому, постепенно его тело начало привыкать к ласкам сильных рук и сухих губ, а сам он начал отвечать на попытки Эрика быть нежным. И спустя некоторое время Леншерр окончательно расслабился, перестав целовать и иметь так грубо и жадно, боясь, что Чарльза могут у него отнять. Он оставался спать в большой и тёплой постели возлюбленного и постепенно секс перестал быть ежедневным ритуалом подчинения зверя. Чарльз просил Эрика вывозить его в парк, что был в полутора милях от особняка. Почти каждый день они приходили туда и наблюдали за умиротворенными и счастливыми людьми, гуляющими с собаками, колясками и любимыми. Эрик наблюдал за ними, поджав губы, и тогда Чарльз решил, что пора действовать более внушительно. В тот момент к его ногам подкатился цветастый мячик, а вслед за ним побежал мальчишка лет девяти-десяти с огромными зелёными глазами и заклеенными пластырем пальцами. Мальчишка поднял мячик, извинился и собирался убежать обратно, когда Чарльз остановил его. — Скажи, мальчик, а что ты думаешь о мутантах? Мальчик вдруг весь изменился в лице, расцвёл, словно долгое время ждал этого вопроса, но никто не хотел задавать его. — Они такие крутые, — выдохнул мальчик, и Чарльз почувствовал, как Эрик, стоящий позади, вздрогнул. – Они невероятные, они точно будут супергероями и будут спасать мир от преступности. Только они почему-то прячутся. Я дружил с одним мальчиком, но родители, когда узнали, прогнали его. Дядя, а вы знаете, почему родители так поступили? — Нет, — Чарльз покачал головой. – Скажи, а что бы ты сделал, встретив мутанта? — Не знаю. Но я бы очень обрадовался! Чарльз улыбнулся, той своей доброй и открытой улыбкой, в которую было невозможно не влюбиться, и, прикоснувшись к виску, отправил мальчику мысленное: «Мы ближе, чем ты думаешь». Эрик не успел ничего сообразить, как мальчик, жёлтой, как его волосы и футболка, молнией метнулся к Чарльзу и, чуть не забравшись к нему на колени, сияя зелёными своими глазами, уставился на него, почти касаясь носом носа Ксавье. — Правда? А что вы ещё умеете? А я бы хотел летать! Летать это так круто! — О, я знаю одного мутанта, который бы с тобой согласился, — усмехнулся Чарльз и поднял взгляд на Эрика. Леншерр ошарашенно молчал, глядя на улыбающихся мальчишек, да, мальчишек, и Чарльз понял, что второй, решающий шаг, был сделан. Каждое воскресенье они сидели в уютной гостиной перед камином, пили виски и спорили, не повышая голоса, словно вели обычную светскую беседу, о «правильном мире». Чарльз мягко подталкивал Эрика в направлении своих мыслей, а спустя десяток прогулок в парке, Эрик просто молчал и слушал. Ксавье ещё не был уверен в том, что поставил друга на верный путь, что в голове его прояснилось — Чарльз обещал не лезть в голову Эрика — но тешился надеждой, что то тепло, что теплилось где-то в глубине его души, начало выбираться, растапливая стены льда и отчуждения. Постепенно Чарльз, мягко и ненавязчиво, забирал бразды правления особняком у Эрика. Вскоре Ксавье снова вернулся к обучению его «детей» и вернул им веру в людей и себя. Они ещё были слишком молоды, слишком неопытны, а кто-то и вовсе только начинал познавать мир, и потому, растопить их лёд, заставляющий следовать за Эриком, удалось быстрее и проще. Обаянию и речам Чарльза невозможно было противиться. Эрик в шутку назвал его Сиреной, чей голос заманивал моряков на рифы. Только рифов не было. В новостях то и дело мелькали мутанты. Мутант, спасший людей из пожара, мутант, помогший слепым детям познать мир с помощью «третьего глаза», мутант, задержавший группу опасных преступников. Всё чаще и чаще они мелькали в экранах телевизоров, всё чаще о них говорили по радио. Постепенно люди начали осознавать, что мутанты не собираются захватывать власть, что они не собирают армию против человечества. Мутанты были, и постепенно к этому привыкали. Однажды, во время прогулки в парке, на скамью рядом с Эриком присел дед. Старый, с морщинистым лицом, бородавкой над неровной линей усов и серыми, почти белыми, бездонными глазами. — Внучок мой, — гордо сказал он, кивнув на рыжеволосого мальчишку, играющего с остальными в салки. – Ангел просто. Не нарадуемся. Только вот мутант. Тяжело ему будет. Люди не привыкли ещё. — А вы думаете, привыкнут? – спросил Эрик, разглядывая мальчишку, ища что-нибудь, что могло бы выдать его. — Куда денутся? Люди такие свиньи – ко всему привыкают. Только вот, как и положено скотине, долго привыкают, а поначалу пугаются, пытаются бодаться, кусаться. Страшно им. Страшно, что выпрут их, как котят блохастых. Глупые они, люди-то. Это уж я – одной ногой в могиле, так с небом уже связь имею, осознаю всю бренность бытия. Не нужно мутантов пугаться. Вот посмотрите на Майка – разве можно такого пугаться? Эрик мотнул головой, и старик, добавив веское «то-то», замолк, видимо посчитав, что диалог закончен. Эрик перевёл взгляд на Чарльза, подозревая его в том, что он покопошился в мозгах старикашки, но тот неотрывно следил за играющей детворой и словно даже не слышал их разговора. — Сегодня произошло что-то необычное? — весело спросил Чарльз и сделал глоток ароматного чая. — Думаю, да. Скажи, почему ты так веришь в людей? — Я тоже человек, — он пожал плечами и, словно извиняясь, прикусил губу. Эрик помолчал, глядя в зеркальный потолок и, встретившись там взглядом с большими голубыми глазами друга-любовника, вдруг улыбнулся. — Я думаю дать шанс людям. Если через пару лет ничего не изменится, я всё равно вернусь к своим планам. — Почему ты решил так? – Чарльз улыбнулся, и Эрик, поставив кружку на столик, забрался к нему на постель, чтобы целовать эту улыбку, эти глаза с пушистыми ресницами, эти венки на шее... Прежде чем раствориться в чужих объятиях, Эрик выдохнул прямо в губы, в эти красные, растянутые улыбкой губы: — Ты веришь в людей, а я – в тебя.