Вернуть к жизни (сайд к фику "I wish you...")

Когда кончается анестезия, и ты возвращаешься к жизни, то можно умереть от болевого шока... (с) Жизнь

Приглушённый свет от ночной лампы. Искажённые, огромные тени на стенах, недвижимые и страшные, как в детстве. Впрочем, сознание сейчас проиграло бы в ясности новорожденному младенцу. Тихое бормотание телевизора, бессмысленное, не дающее расслабиться, вызывающее тошноту. Холод. Так страшно чувствовать холод, когда вокруг тепло, слишком тепло, когда понимаешь, что холод – внутренний. Чувствовать собственные ледяные пальцы, щёки, горящие, как на морозе, уши… Холодные даже губы. А в комнате тепло… За окном – тёплая августовская ночь. Тепло пугает, это так неправильно, неестественно, оно не соответствует внутреннему холоду, оно словно фальшиво и наигранно. Но больше всего пугает тёплый бок мужчины, сидящего рядом. Он слишком горячий, слишком живой, он испытывает эмоции, настоящие человеческие эмоции, и это так фантастически нереально, непонятно и смутно знакомо… Эмоции? Как это? Это же больно, нестерпимо больно и убийственно. Эмоции – зло. Лучше сидеть вот так, уставясь в ненавистный бормочущий экран телевизора, лучше испытывать тошноту от навязчивых звуков и ощущения тепла, лучше просто существовать, а не жить, тогда не будет так больно. Больно… Это в прошлом. Раньше было от чего-то больно, что-то ранило, волновало, даже кто-то волновал. Но это вспоминается смутно, нереально, этого не было, должно быть, просто сон. Да, кошмарный сон. Не было прошлого, не будет будущего, есть только это тупое существование, оно не причиняет боли, оно просто есть. Так надо. Тёплое тело рядом с девушкой шевелится, Джим устраивается на полу поудобнее и поворачивает голову к хозяйке квартиры. Безразличный взгляд, пустые глаза, бледные губы. Нормального человека испугал бы вид фактически мёртвой девушки, держащейся за жизнь исключительно по велению инстинкта выживания. Она и сама не понимает, ради чего продолжает это существование. Обычный человек попытался бы что-то сделать, расшевелить, вызвать реакцию. Оживить! Но у Джима подобная картина вызывает только кривую усмешку. Надо же, интересно. Человек, из которого выкачали душу, как воздух из шарика. Любопытно. Ни чувств, ни желаний, ни ощущений. А что, если действительно попробовать вызвать какую-то реакцию? Заставить чувствовать, говорить, действовать? Любой попытался бы это сделать. Но Джим – не любой. Его попытка будет особенной, как и всё, что он делает. Рука осторожно ложится на плечо девушки, заставляя поднять взгляд, но не вызвав никакой эмоции. Просто реакция на внешний раздражитель, полуживотное состояние. А если так? Пальцы достигают шеи, зарываются в волосы, несколько лёгких массирующих движений на затылке, и ладонь продолжает путь, остановившись на другом плече. Джим приобнимает девушку, внимательно глядя на неё. Глаза закрылись ещё при первых движениях, губы плотно сжаты. Она пытается не обращать внимания, нет желания разбираться, что происходит, нет желания двигаться… Почти детская, наивная надежда на то, что, если не двигаться и не говорить, сделать вид, что тебя нет, то всё непонятное и неприятное исчезнет само, сгинет, утихнет… Нет, девочка, детство давно кончилось, это жизнь, и изволь играть по правилам. Вторая ладонь на секунду сжимает тонкое холодное запястье с едва пульсирующей жилкой и поднимается выше по руке, соскальзывает на грудь и останавливается там. Пальцы прикасаются к груди сквозь одежду, заставляя вновь открыть глаза, недовольно дёрнуться, накрыть своей рукой чужую, бесцеремонно хозяйничающую, и отдёрнуть её. О, вот и первая реакция. Как скоро, даже не очень интересно. Что ж, продолжим игру. Рука, обнимающая плечо, сжимается крепче, обездвиживая, вторая возвращается на грудь и мнёт её сквозь ткань майки и кружево под ней. Мери дёргается, пытаясь освободиться, в глазах разгорается ужас и ненависть, губы приоткрываются в панике, руки судорожно хватают мужчину за одежду и стараются отодвинуть. Но она слишком ослабела за последние недели, и происходящее всё больше похоже на игру. Ты слишком наивна, детка. Ты думаешь, я настолько великодушен, что позволю тебе чувствовать только страх и ненависть? Нет, дорогая, ты вспомнишь все чувства, весь их спектр, ты будешь убивать себя сама, возрождая забытые ощущения, кромсая и разрывая свою душу, теребя начавшие было заживать смертельные раны. Мне будет очень интересно на это посмотреть. Мери в ужасе смотрела на своего мучителя, в голове пульсировала паника, но все ощущения были притуплены, как физические, так и эмоциональные. Слишком сильна защитная реакция организма, отключившая всякую чувствительность ещё несколько недель назад. Чёрные глаза предвкушающе сверкнули, губы тронула дьявольская улыбка. Руки переместились на талию девушки, скользнули выше, проникая под ткань свободной майки, задирая её до груди, и затем резко разрывая. От майки осталась тряпочка, держащаяся на плечах. Девушка резко вдохнула, вцепилась ногтями в руки мужчины, отстраняя от себя, попыталась встать, но ноги не слушались, тело отвыкло исполнять команды. Джим взглянул на царапины на своих руках, тихо ухмыльнулся и, плавно замахнувшись, отвесил оглушительную пощёчину, перебив дыхание, вырвав из груди невольный всхлип. Затем стремительно поднялся, схватил Мери и бросил на кровать, у которой они сидели. На глаза попался пульт от телевизора. Мгновение подумав, он поднял его и остановил бессмысленное бормотание. Комната погрузилась в тишину. Сознание было вынуждено пробудиться почти окончательно. В экстремальной ситуации мобилизуются все силы… Мери попыталась ударить мужчину ногой, слезая с кровати, но он легко удерживал её на месте несколько секунд, а затем, видимо, насладившись бурной реакцией, посчитал, что пора продолжать. Чёткий, рассчитанный, почти без замаха удар в солнечное сплетение, и девушка согнулась, задыхаясь, схватилась за живот, закрыла глаза от боли. Пожалуй, пока достаточно боли и страха. Вызвать эти чувства оказалось нетрудно. Попробуем дальше. Пользуясь тем, что все силы жертвы ушли на восстановление дыхания, Джим ловко расстегнул и стянул с неё джинсы, разорвал тонкие трусики. Защитный инстинкт снова взял верх, Мери собрала последние силы и слегка оттолкнула мужчину, вызвав ухмылку, потянулась за одеялом, чтобы прикрыться… Случайно поймав взгляд своего мучителя, она тут же пожалела об этом. Дикие, любопытные, предвкушающие скорое развлечение чёрные омуты. Они всегда были немного безумными и опасными, но сейчас ещё и высасывали силы, лишали остатков воли, наполняли душу какой-то чересчур натуральной, осязаемой, холодной звенящей паникой. Девушка закрыла глаза, из которых выступили первые слезинки, и мелко задрожала. Это конец… Джим внимательно взглянул в глаза Мери. Надо же, как быстро вернулось на место сознание и все чувства. От безысходной апатии не осталось и следа, о ней напоминает лишь дикая слабость, физическая невозможность сопротивляться. Любопытно, занятно… Но не совсем то. Нужны и другие эмоции, так будет интереснее, так эксперимент будет доведён до конца. Сильные безжалостные руки хватают девушку и одним рывком переворачивают лицом вниз. Она оцепенела от ужаса и безнадёжно ожидает, что будет дальше. Руки её заводят за спину, удерживают одной рукой за запястья, а другая прижимает голову к подушке, лишая воздуха, заставляя судорожно дёрнуться, мыча от удушья и страха. Нет, снова не то. Сейчас добавим красок. Подождав ровно отмеренное время, доведя до определённой грани агонии, он отпускает её и, склонившись, целует шею, прикусывает бешено пульсирующую жилку на ней, руки скользят ниже, расправляются с остатками майки и лифчиком, завладевают грудью… Мери не может реагировать на это, всё её внимание сосредоточено на дыхании, мягкие поглаживающие движения не мешают возвращаться к жизни, и это сейчас главное. С наслаждением глотая тёплый воздух, который ещё несколько минут назад вызывал тошноту, она дышала, дышала… Движения мужчины вновь стали более властными, он ласкал грудь девушки, перебирая пальцами невольно твердеющие соски, продолжая целовать шею, плечи… Мери лежала неподвижно, из глаз лились слёзы, она вновь копила силы для попыток сопротивляться. Окружающее воспринималось немного нереально, это был просто сон, страшный ужастик, который не может, просто не может быть правдой, который должен кончиться с минуты на минуту, только надо сопротивляться, пока есть ещё силы. Неподвижное тело предательски отзывалось на ласки. Лаская грудь, Джим почувствовал учащающееся сердцебиение под нежной кожей, спина несколько раз непроизвольно выгнулась навстречу поцелуям. О, вот это уже интереснее. А если так? Пальцы спустились ниже, согнули ногу девушки в колене, скользнули по внутренней стороне бедра, выше, и остановились в самый последний момент. Рука Мери опустилась, пытаясь снять с себя чужую ладонь, всё тело дёрнулось в очередной попытке вырваться, как-то ударить мужчину, обезопаситься… Джим удивлённо поднял брови. Надо же, ты ещё пытаешься сопротивляться, какая отчаянная. Понимаю, тебя ужасает то, что сейчас последует, но неужели ты не понимаешь, что уже никуда не денешься? Ну что ж, ты сама вынуждаешь меня это делать. Снова сильные пальцы зарылись в волосы, снова лицо прижато к подушке, снова воздуха нет, не хватает, руки бьют по кровати, из груди вырывается мычание, тело выгибается, прижатое к постели тяжестью чужого тела… Наконец, силы оставляют её, и о борьбе за жизнь свидетельствуют лишь подрагивания грудных мышц, судорожные попытки вдохнуть, сжавшиеся на подушке пальцы… Подождав чуть дольше, чем в прошлый раз, Джим отпустил её, больно повернув голову на бок, давая возможность отдышаться, и вернулся к ласкам, ужасающим, неестественно нежным ласкам, заставляющим тело реагировать совершенно не так, как реагировала душа, заставляющим расслабиться и не бояться, хотя бояться уже было дальше некуда, всё уже понятно, страх заполонил сознание, вытеснив остальные чувства… А тело чувствовало и действовало иначе, будто жило своей, отдельной жизнью. Скользнув рукой между ног девушки, мужчина с удовольствием понял, что она готова. Готова ко всему. Точнее, готово её предательское тело, а у души в данный момент никто не спрашивает. Одной рукой схватив её за бедро и удерживая ногу в согнутом положении, другой снова ненадолго прижав голову к подушке, он плавно, даже аккуратно вошел в неё и сделал несколько первых медленных движений, одновременно отпуская голову. Из груди девушки вырвался всхлип, она заплакала почти в голос, но вскоре замолчала, не желая доставлять мужчине ещё и это удовольствие. Страшный сон продолжался, каждое неотвратимое движение внутри продолжало убеждать в этом, разбивая иллюзию, что всё могло обойтись, что всё было только игрой… Игра перешла на новый уровень. Кажется, теперь на кону рассудок Мери, слишком ужасно было происходящее, слишком невозможно и… не больно. Снова страшный диссонанс между чувствами души и тела. Тело получает невозможно много ласк, нет больше ни ударов, ни удушья, её даже никто не держит. Только вот сил уже нет, самое ужасное произошло, продолжает происходить, и разум отказывается воспринимать это, разум тонет в вязком тумане, так легче, легче, не так страшно… Проще… Движения становятся чуть быстрее и глубже, не перестав быть плавными и нежными, руки продолжают ласкать девушку, сдерживаться очень трудно, ведь она такая напряжённая, тесная. Всё ещё не верит в происходящее. Но вот в какой-то момент Мери почти расслабляется, безысходность вновь накрывает её, и она позволяет происходить всему… Уже лучше, но этого мало, сегодняшний эксперимент ещё не закончен. Рука мужчины, держащая бедро, снова поднимается выше, ещё выше, пальцы достигают нежного бугорка, давно набухшего и потрясающе влажного, и начинают медленную умелую пытку… Вот и первая реакция. Стукнули зубы, явно сжимаясь, чтобы сдержать стон, тело вздрогнуло раз, другой, колени непроизвольно развелись шире. Вот оно, вот умница, послушная девочка. Тебе же приятно, тебе хорошо. Перестань сопротивляться ощущениям, ну же, я хочу услышать твой голос. Понимаю, что бороться с собой намного мучительнее, чем бороться с насильником. Да и насилие ли это? Я ведь так нежен… Ты не можешь не оценить, ты же такая чувствительная. Правда ведь? Ты вспомнила, каково это - чувствовать. Джим почти перестаёт сдерживаться, движения ускоряются, он входит до конца. Пальцы продолжают ласкать клитор, вызывая дрожь, заставляя невольно выгибаться, выжимая слёзы бессилия, ненависть к себе разгорается всё ярче, острее… Боже, почему, за что. Лучше бы он жёстко, больно отымел меня, предварительно избив до полусмерти, это не нанесло бы такую рану душе, совести, не заставило бы мечтать о смерти от стыда. Тело… Оно вступило в сговор с чужим телом, оно чутко откликается на ласки, оно уже жаждет каждого нового движения внутри, боясь, что всё закончится. Оно почти… Почти… Нет! Только не это. Надо сдержаться! Девушка снова напряглась, добавляя мужчине приятных ощущений. Она надеется удержаться и не кончить? Интересно, ну надо же. Что ж, ты всего лишь продлишь удовольствие, детка. Продлишь нам обоим. Руки приподнимают бёдра над кроватью, заставляя опереться на колени, теперь проникновения более глубокие, задевают больше чувствительных точек внутри, и пальцы возвращаются к промежности, продолжая мягкую ласку… Приглушённый хрип свидетельствует о сдерживаемом стоне. Она на грани, она почти готова. Наконец, Джим позволяет своему телу делать то, что хотелось сделать всё это время. Он резко вбивается в девушку, теперь она воспринимает это совсем не так, как восприняла бы вначале, теперь она жаждет этого, сама того не желая, она взмолится, если он сейчас остановится. Может, сделать так? Нет, достаточно, она и так на пределе, сейчас она порадует папочку бурным оргазмом, её тело такое послушное, просто прелесть. Пожалуй, этот случай не последний, в следующий раз можно заставить её умолять. А сейчас… Вот! Вот оно. Мери дёрнулась и изогнулась, сдерживая крик, обмякла под ним и спрятала лицо в подушке, вцепившись в неё пальцами. Джим кончил почти одновременно с ней, а затем позволил опуститься на постель, где она легла на бок, задыхаясь от сильного оргазма и от глухих рыданий. Прикрыв девушку одеялом, мужчина поднялся и пошёл в душ. Потрясающе! Какой приятный эксперимент, его обязательно надо будет повторить. Скоро она перестанет сопротивляться, и станет уже не так интересно, зато послушно будет делать всё, что он скажет, потому что воли у неё уже не осталось… А может, продолжить прямо сейчас? Выходя из душа, он услышал звонок в дверь. Интересно, кто бы это мог быть. Молли? Пришла поддержать подругу? Ещё одна маленькая куколка. Может, включить её в игру? За дверью стоял Шерлок. Секундный поединок взглядов двух гениев, тонна информации, полученная обоими за одно мгновение. Джим увидел в глазах детектива уверенность и принятое решение. Шерлок всё понял, он больше не верит Джиму, он пришёл за Мери. Дошло, наконец-то, что она не предавала его, что была лишь пешкой… Вовремя, милый, очень вовремя. Теперь ты её так просто не получишь, меня заинтересовала твоя игрушка. Да и как тебе понравится вид только что кончившей подо мной Мери? Посмотрим… Шерлок едва не лишился рассудка, взглянув в глаза Джиму. Вот оно. Он опоздал. Он не просто подарил девушке несколько недель не-жизни без него, не просто убивал её неверием и безразличием, он опоздал и не уберёг Мери от самого страшного. Но неужели она могла позволить сделать с собой такое? Разум понимал, прекрасно понимал, что у неё не было выбора, что она никак не могла защититься, но руки непроизвольно сжались в кулаки. Мало какой мужчина способен простить измену, даже такую, и Шерлок едва ли относится к их числу. Шагнув мимо картинно отстранившегося преступного гения, детектив двинулся к спальне. Распахнул дверь, ворвался внутрь, на мгновение зажмурился от отвращения, увидев обрывки одежды, смятую постель и разметавшуюся на ней девушку, но преодолел себя и подошёл к ней. Попытался поймать взгляд. Глаза Мери смотрели в потолок, она лежала неподвижно и никак не отреагировала на приход Шерлока. За спиной детектива охнул от удивления Джим, подтверждая страшную догадку. Шерлок откинул край одеяла… Тонкие пальцы крепко сжимали пустую баночку из-под таблеток снотворного. Девушка была мертва.