Сахарная булочка

Тэхен закрывает за собой входную дверь и тихо кладет ключи на тумбочку, скидывая с себя куртку и обувь. Альфа крадется в единственную комнату в квартире и замечает Хосока под большим одеялом. Парень, кажется, спит, но это не останавливает Кима, который нависает над ним и целует под ухом. Чон вздрагивает и дергается, испуганно открывая глаза и уставившись на альфу. – Привет, – хихикает Тэ и убирает одеяло в сторону, сразу забираясь руками под одежду омеги. – Подожди, – просит Чон и упирается ладонями в грудь младшего, но тот не слушается, покрывая его шею поцелуями. Хосок дергается сильнее, но его руки перехватывают и вжимают в кровать. – Я не видел тебя целый день, – шепчет Тэхен, воруя с чужих губ поцелуй. Хосок больно кусает его за губу и вырывается. – Отпусти! – кричит старший, заставляя альфу опешить. – Что такое? – Тэ замирает, успокаивающе поглаживая бок омеги, пока тот смотрит долго и изучающе прямо в глаза. – Женись на мне, – просит омега, смотря в упор. Альфа теряется на несколько минут, выпуская руки старшего из захвата. – К чему такая спешка? – неловко смеется Ким, пытаясь перевести все в шутку. – Так ты женишься? – хмурится Хосок. – Не обязательно прямо сейчас, можно через месяца два. – Да не могу я, – возмущается Тэ. – Во-первых, я еще молод для этого дерьма. Во-вторых, отец будет против. – Вот, значит, как, – Чон кивает и подрывается с кровати. – Скажи, это потому, что я детдомовский или ты просто не любишь меня? – Причем здесь это? – хмуро смотрит альфа, пытаясь увильнуть от ответа. – Что на тебя нашло вообще? – Убирайся, – тихо бормочет Чон, но, заметив непонимающий взгляд Тэхена, повторяет громче. – Убирайся, я сказал! – Хосок-а, что случилось? – Тэ пытается подойти к омеге, но тот отталкивает его. – Я не собираюсь быть твоей игрушкой, – рычит старший и выпихивает альфу в коридор. – Уходи! – Да какая, к черту, игрушка? Ты вообще должен в ногах у меня ползать! – не выдерживает Ким и хватает свою куртку с вешалки. – Так бы и таскался по домам заброшенным. – Да я лучше на улице останусь, чем буду должен тебе, – с ненавистью выплевывает Чон. – Я и не знал, что ты такая истеричка, – усмехается Ким, натягивая обувь. – На таких, как ты не женятся, их просто трахают. – Ч-что? – теряется старший, смотря на закрытую за Тэхеном дверь. Внутри все скручивается от душевной боли, а желудок неприятно сводит. Следующие полчаса Чон проводит в обнимку с туалетом, в слезах и соплях, но позже все же находит в себе силы умыться и привести себя в порядок. В зеркале он видит лохматое и зареванное чудовище, отчего еще больше становится себя жаль. Парень опускает руку на плоский животик и поджимает губы, сдерживая новый всхлип. Следующим утром Хосок просыпается достаточно рано, нервно блуждая по дому и подбирая подходящую одежду. Из рук все валилось, Чон даже разбил свою любимую кружку. Яичница была нещадно сожжена, но омега подумал, что это к лучшему. Уже от одного запаха желудок неприятно бурчал и обещал вернуть все, что у него есть, обратно. Хотя в нем давно уже пусто, Чон не ел нормально дня три точно. Перед самым выходом Хосок одергивает себя и упирается спиной в дверь, медленно скатываясь по ней на пол. Истерика медленно подкатывает, слезы душат, а в куртке становится душно и дурно. Омега цепляется за куртку в том месте, где болит, и рыдает навзрыд. Парень сидит на корточках несколько минут, а когда ноги затекают, он утирает дрожащими пальцами слезы и натягивает капюшон, в спешке покидая квартиру. До больницы на метро минут двадцать, и все это время омега желает врезать себе по лицу и вернуться домой. Потому что это неправильно. Так нельзя. Но страх остаться одному со своей проблемой куда сильнее здравого смысла, поэтому Чон неуверенно шагает к регистратуре. Прямо перед ним стоит невысокий омега, уверенно заполняющий какой-то бланк. Женщина за окошком смотрит как-то жалобно и с нескрываемой надеждой в глазах. – Вы уверены в своем решении? – уточняет она. – Этот ребенок сломает мне всю жизнь, – рычит омежка и остервенело ставит роспись. – Ненавижу его, поэтому хочу избавиться. Женщина понимающе кивает и тяжело вздыхает, видимо не в первый раз сталкиваясь с этой проблемой. А вот Хосок смотрит изумленно и неверяще, невольно прикрыв живот рукой. Он не ненавидит то, что зарождается внутри. Он не хочет от него избавляться. И какого хуя он здесь делает, омега и сам не понимает. От мысли, что он убьет новую жизнь сердце пропускает удар, а ноги непроизвольно подкашиваются. Хосок отступает назад, а после срывается на бег, выскакивая на улицу и судорожно хватая ртом воздух. Даже если ему придется опять голодать и жить на улице, он ни за что не лишит себя того счастья, которое подарит ему этот маленький комочек внутри. Хосок ни за что не лишит счастья этого комочка, который еще даже не сформировался. Омега бредет по улице до первой лавочки и садится прямо на мокрый снег на ней, громко всхлипывая и утирая слезы. – Идиот, – шипит он и заходится в новых рыданиях. – Какой же идиот… Чон сидит так несколько минут, не в силах остановить слезы, пока перед его глазами не появляется бутылочка с водой и сахарная булочка, которые он с благодарностью принимает. Перед ним стоит невысокий альфа с выкрашенными в белый волосами и кривой ухмылкой. – Чон Хосок, верно? – уточняет он, на что омега неуверенно кивает и икает от продолжительных рыданий. – Я Мин Юнги, думаю, ты обо мне знаешь. – В-вы… Старший брат Чимина? – удивляется Чон и делает большие глотки, пытаясь остановить икоту водой. Альфа кивает и отряхивает лавочку от снега, умещаясь рядом. – Что ты делал в больнице? – интересуется блондин, смотря на младшего. – Я… – Чон громко всхлипывает и прячет взгляд. – Я хотел… – Прости, это не мое дело, – вдруг произносит Мин и смотрит куда-то вдаль. – Но думаю, ты поступил правильно. – В смысле? – хлюпает носом младший. – Выбежать оттуда было правильным решением, – улыбается Юнги. – Как бы твоя жизнь круто не обернулась, у тебя теперь есть тот, ради кого стоит жить. Разве не чудно? – Но… Я боюсь, что не потяну его… Боюсь, что ему придется пережить то, что пережил я, – Хосок поджимает губы и сдерживает слезы. – А отец? – хмурится альфа, скользнув большим пальцем по щеке Хосока, стирая слезинку. – Отец – это Ким Тэхен, друг Чонгука, если Вы его знаете, – объясняет омега. – Не думаю, что ему нужен этот ребенок. Он не любит меня, а его не полюбит точно… – Тэхен? – удивляется Юнги, присвистнув. – У него еще гормоны играют, а ты к нему в постель полез… – Да знаю я, – психует Чон, дергаясь и со злостью сжимая булочку. – Случайно получилось, во время течки. Он тогда даже не подумал о контрацепции… – А ты чем думал? – хмыкает старший. – Ты хоть поговорил с Тэхеном? – Нет, – помотал головой Чон. – Я скажу ему позже… Через годика три… – Точно идиот, – кивает Мин, хмыкая. – Тэхен хоть и молодой еще, но голову на плечах имеет. Тебе просто надо ему рассказать. – Не хочу, – фыркает Чон. – Если ему не нужен я, то и ребенка моего он не получит. – Ну и не бегай тогда по больницам, – вздыхает Юнги, ероша волосы омеги. – Пошли, подвезу, а то своим видом перепугаешь всех вокруг. – П-почему Вы мне помогаете? – тихо бормочет Хосок, смотря на свои кроссовки. – Ты заменил меня Чимину, и я благодарен тебе за то, что ты его не оставил, – пожал плечами блондин. – Так что прими это, как благодарность. Да и совесть не позволит бросить беременного в таком состоянии. – Спасибо, хен, – Хосок улыбается, смотря на альфу. Красивые глаза напротив смущают, отчего Чон тут же отводит взгляд. – Какие же вы еще дети, – вздыхает Юнги и улыбается, провожая омегу к своей машине. Через неделю Хосок приходит в норму и почти свыкается с тем, что он теперь не один и следует следить за своим здоровьем и питанием. По началу трудно отказывать себе в любой еде, но Чон прекрасно понимает, что это необходимо для правильного развития ребенка, поэтому с горем пополам заставляет холодильник овощами и фруктами. Тэхен так и не позвонил даже и от этого очень тоскливо. А еще обидно и неприятно. Но Чон решил, что все пройдет со временем. Правда кому он врет – неизвестно, ведь сильные чувства, которые он испытывает к альфе, так просто не проходят. Рассказать Чимину о ребенке омега долго не решался, но это теперь единственный человек, которому Хосок может доверять. Поэтому, когда в квартире раздается звонок, а на кухню заваливается рыжее чудо с солнечной улыбкой, Чон невольно всхлипывает, вдруг растеряв всю свою уверенность. – Хен, что такое? – пугается Чимин и подбегает к другу, осматривая его на наличие повреждений. – Что случилось? Ты чего? – Чимин-а, – рыдает Хосок, прижимаясь к невысокому парню и утыкаясь носом в его плечо. – Я убийца-а-а… – В смысле? – от подобного заявление сердце замирает, а пальцы леденеют. – Ты что такое несешь? – Я чуть не убил его, – всхлипывает старший, пока Чимин успокаивающе поглаживает по спине. – Я так испугался, что чуть не избавился от ребенка-а-а… – Ребенка? – переспрашивает младший, а потом вновь расплывается в улыбке. – Так ты все же беременный, хен… – Откуда ты знаешь? – изумленно смотрит Чон, утирая слезы и сопли. – Юнги рассказал? – Нет, сам догадался, – пожимает плечам Пак, а после смотрит удивленно. – Стоп. Юнги? А он откуда знает? Ты с ним виделся? – Да, он видел, как я выбежал из больницы, а потом подвез меня... Чимин вздыхает и от всей души дает подзатыльник старшему, хмуро смотря на него. – Больше не смей даже думать о таком, – после этого омега добродушно улыбнулся и сел за стол. – А где Тэхен? – Я его выгнал, – пожал плечами Хосок, умывая лицо. Чимин непонимающе изогнул бровь, смотря в спину друга. – В смысле выгнал? – Он сказал, что я ему не нужен, – приврал Чон, наливая чай Чимину. – Так и сказал? – ошарашенно посмотрел Пак. – Да быть не может… – Еще сказал, что я должен перед ним преклоняться, – хмыкнул старший, тихо шипя от кипятка, капнувшего на палец, пока он наливал чай. – Он просто развлекался со мной… – Может, ты что-то не так понял? – аккуратно просил Чимин, пытаясь заглянуть в глаза старшего. – Мне кажется, Тэхен даже не знает о ребенке… – И не узнает, – дергается омега, снова всхлипывая. – Ну вот, я опять реву-у-у… – Хен, перестань, пожалуйста. У меня сердце кровью обливается, – взволнованно тараторит Чим, подскакивая к другу и усаживая его на стул. – Прекрати плакать, ребенок все чувствует. – Тогда больше не произноси при мне это имя, – поджимает губы старший, смотря на растерянного Чимина. Чон все же не выдерживает и утыкается в плечо друга, громко завывая. – Я люблю его-о… – Он-то об этом не знает, – тихо бурчит Пак, успокаивая беременного друга. – Ну все-все, успокойся. Сейчас мы выпьем чай, пойдем прогуляемся и все наладится. – Правда? – наивно и даже по-ребячески спрашивает Чон, вытирая нос рукавом. Пак вновь улыбается и целует друга в висок. – Конечно правда. Или ты мне не веришь? – наигранно прищуривается Чимин, принимаясь щекотать друга, пока тот не заходится в громком хохоте. Чимин смотрит на улыбающегося сквозь слезы Хосока и тяжело вздыхает. Не ожидал он такого поворота событий, ой как не ожидал.