«Драгоценности Сола»

За оживленным разговором задержка Клауса осталась незамеченной. Парень вернулся вместе с тремя бокалами, решив пока умолчать о потере ещё одного бойца, и устроился у деревянной стойки вместе с остальными. Сол сидел, притянув к себе поближе растение, и его пальцы касались крохотных лепестков и цветов, пока он рассказывал что-то Флейтисту. У последнего на лице бродила непринужденная улыбка, вид его в целом сделался довольнее, когда Алиса всё-таки угомонилась и разрешила подержать себя на коленях. Над железной чашей на столе вился ароматный дым, устремляясь к потолку, а рядом лежал бархатный мешочек с пирамидками благовоний. Видимо, тоже подарок Флейтиста, потому что запах непременно напоминал о чем-то летнем и солнечном, сочном, как спелые фрукты, свешивающиеся с деревьев. За несколько минут эти двое успели создать свою собственную атмосферу, в которой им было комфортно, и Клаус был намерен как минимум вписаться в неё. — Примите меня в разговор? — Да я тебе руки целовать готов за то, что ты принёс наконец бокалы, а не просто пригласить в разговор, — усмехнулся мужчина с серыми волосами и подмигнул. — Обойдёмся без излишеств, — пробормотал Клаус, отводя взгляд. — Вороны, — наконец произнёс Сол. — Что ты думаешь о них, Клаус? — Ну… Я слышал, что они умеют разговаривать, это здорово. Умные и хищные птицы. Но если бы вопрос стоял между тем, кого завести домой, то я бы предпочёл попугайчика, знаешь ли. Это хотя бы разведанная для меня область. — О да, жить с вороном — это ответственная вещь, — согласился фонарщик. — Я как раз поминал тут один случай. Впрочем, как случай, скорее легенду. Листал я недавно современный звёздный атлас, был приятно удивлён тем, что Ворон всё ещё носит своё название. Самый знаменитый из тех, кто делил свою жизнь с вороном — я об Аполлоне, конечно же, — был, предоставляешь, ей же, говорливой, и обманут. За то он её и наказал, прокляв на всю жизнь издавать это дотошное «кар». То, что современные вороны стремятся что-нибудь сказать вновь, крайне смущает. Да и не хотел бы я тоже жить с птицей, которая вдруг может меня обмануть. — У него просто личная неприязнь к этим клювастым, — склонившись к Клаусу, проговорил Флейтист. — Ты! — возмущённо воскликнул Сол. — Правда? А чего они тебе сделали, Сол? — Мне они ничем не досадили. Сол с явной неохотой решил поделиться чем-то новым. Руки его прекратили ласкать тонкие зеленые лепестки растения, после чего он скрестил их на груди. Ещё со студенческого курса психологии Клаус памятовал о том, что значил этот жест, поэтому сейчас ему было дважды любопытно. — У меня был знакомый. У знакомого же было одно отличительное колечко. Подданные… ах, к черту, да, его подданные, — глаза черноволосого парня немного расширились. — считали, что кольцо это обладает невероятной магией. Не боялись, нет, трепетали и гордились, что их правитель обладает таким могуществом. Никому бы и в голову не пришло дерзнуть настолько, чтобы его украсть, но один колдун из-за слухов об этом кольце преодолел даже море. На своих собственных крыльях, ибо мог менять свои сущности как перчатки. Вороном он явился к владельцу кольца и умыкнул желанную драгоценность, пока тот крепко спал. В комнате осталось только чёрное вороное перо, и друг мой очень расстроился, когда узнал, что кольцо пропало. Однако он помнил кое-что, что всегда его утешало. — «Omnia transeunt», — проговорил Флейтист, разливая вино по бокалам. Что, в самом деле, время-то терять? — Верно. Потому что надпись на его кольце гласила — «Всё проходит», и лишь в этом была его магия, — Сол закатил глаза. — Этот колдун тогда был восхитительным идиотом, если считал, что истинное кольцо власти тот позволит увидеть хоть кому-нибудь. — А ты видел? — хмурясь, потому что пытался вспомнить, откуда высказывание про преходящесть всего ему знакомо, спросил Клаус. — Видел, — просто признал златоглазый. — Я же не ворона, чтобы воровать у тех, кому я небезразличен. — Я где-то слышал эту фразу! Откуда я её знаю? Вот это вот «Всё проходит»? — Вспомнишь — поглажу по голове, — пообещал Флейтист с бесятинкой в глазах. — А пока выпьем за то, что все мы — не вороны, и крадем друг у друга лишь время, которое проводим хорошо. Три бокала взмыли в воздух, золотистые блики от светящихся фонарей отразились в тёмной жидкости. Вино на вкус тоже было как поцелуй лета, сладкое и согревающее. Даже Сол расслабился обратно, и пока одна его рука держала бокал, вторая вернулась к задумчивым касаниям цветов. Алиса вскинула ухо, когда мужчины решили отведать вина, и фыркнула. — Маленьким кошкам нельзя пить вино, — пояснил Флейтист, поглаживая пушистую спинку. — Вот когда ты станешь милой человеческой леди, тогда я угощу тебя им сколько угодно. Но не раньше, слышишь? « Вот ещё!» — говорил вид Алисы, но Флейтист отчего-то лишь тепло улыбнулся. Он видел больше, чем остальные могли подумать. Вечер продолжался. Быстро убавлялось количество вина, медовые сладости расходились по трём парам рук, а когда не осталось ни того, ни другого, было предложено открыть ликёр. Кто это предложил и не вспомнить, если разговор однажды и зайдёт, то все определенно обвинят в этом Алису, но вино запивали янтарным напитком из округлой бутылки. Он оказался крепче, чем думал Клаус, чем вообще должен быть ликёр, поэтому парень со скрипом заставил себя слишком не увлекаться, хоть и было чертовски вкусно. Крепленость добавляла ликёру ту пикантность, которой не хватало вина, и поэтому он понравился Клаусу куда больше. Флейтист рассказывал о прошедших праздниках и о том, что море становится холоднее. Когда он выпил достаточно, то упомнил и то, что иногда оно влечёт его так сильно, что ему становится страшно. Алиса нервно царапнула его на этом моменте, и тогда тревога вновь покинула глаза мужчины. Клаус вспоминал, что был в вечно зелёных странах лишь раз, и что там было слишком жарко. Его нынешнее место жизни нравилось ему как нельзя кстати, и снег в своём искрящемся великолепии был куда ближе его душе. А зимой — зимой ещё столько развлечений… куда только делось детское желание дурить? Сол слушал их, добавляя что-то от себя, и ликёр в его руке сливался цветом с золотом его глаз. Он долго разглядывал эту жидкость в своём стакане, пока Клаус и Флейтист о чем-то спорили. Взгляд его затуманивался, узкие брови сводились к переносице, а пальцы сжимались всё сильнее. Наконец, он вскинулся от неожиданного забытья, показалось даже, что он хотел отшвырнуть от себя несчастный стакан. Чтобы успокоить остальных, удивившихся такому поведению, он быстро осушил остатки ликёра и криво улыбнулся. — Задумался, как всегда некстати, — покаялся он. — И ты, конечно же, согласишься со мной, а не с Клаусом, что мне стоит заночевать сегодня у вас, чтобы не попадаться на глаза домоправительнице… — Наверное, — растерянно согласился Сол. — Сол! — Клаус с укоризной взглянул на мужчину. — Но она ждёт его! Нельзя заставлять бедную пожилую женщину ждать тебя целый вечер зря! — И то верно. — Тобой отвратительно легко управлять, когда ты выпьешь, — возмутился Флейтист. — Ну да и ладно, я и не надеялся. Пойду отдавать долги. Пора мне, каким бы волшебным ни был этот вечер. Мужчина поднялся со стула и потянулся, жмурясь. Выглядел он удовлетворённым и расслабленным, несмотря на то, что минуту назад убеждал Клауса в том, что его ждёт сама смерть при встрече с домоправительницей. — Просто заведи себе свой дом, а не живи с кем-то, — вздохнул Сол. — В твоём возрасте пора бы уже. Флейтист отмахнулся, брякнув что-то про вечную молодость, и крепко обнял за плечи Клауса, прощаясь. От южных поцелуев в обе щеки парень увернулся, а вот Сол отнёсся к ним спокойно — явно не впервой. — Загляну ещё, — пообещал Флейтист, в последнюю очередь как следует потискав пушистое облако кошки. — Вы можете не скучать, но ты, Алиса, уж сделай мне одолжение. Чао, работяги! — Чао, — попрощался Клаус, закрывая за мужчиной дверь на ключ. — Ого, а мы всё это время пьянствовали здесь, а к нам запросто мог зайти клиент! Вот бы он удивился. — Вот бы мы удивились: нам бы ему ещё рассказывать о том, что этот магазин пьяниц исполняет желания, да сделать это убедительно. Сол потёр рукой глаза и поднялся, опираясь о стойку. Взгляд его нашёл Клауса, фонарщик нервно облизнул губы. — Итак, он ушёл, — пробормотал Сол. — А значит теперь я могу попросить тебя проводить меня до комнаты, потому что я на ногах не держусь, а в глазах у меня фонариков куда больше, чем должно быть. — Ты так много выпил? — удивился Клаус, спешно подходя к нему. Сол с благодарностью оперся на его плечо и ответил что-то невнятное и пристыженное. — Ладно, бывает, — с пониманием отнёсся парень. — Я приберу в магазине, ты лучше отдыхай. Доски тихонько поскрипывали под ногами, пока Клаус вёл мужчину до его комнаты, а тот молчаливо поглядывал на него, немного щуря краешки глаз, словно пытаясь что-то припомнить. — Дойдёшь сам до кровати? — поинтересовался Клаус у двери, зная, что Сол предпочитал в свою комнату пускать лишь Алису. Сол отрицательно покачал головой. …в комнате пряталось таинственное царство, состоящее из толстых книг, чьи названия были написаны изящной вязью незнакомого языка. Из разноцветных стекляшек окна, приглушённый свет из которого лился даже сейчас, бледностью своей подсказывая о владычестве Луны на небе, а не Солнца. Из широкой низкой кровати, что была застелена тяжёлыми шелковыми покрывалами, похожими на те, что лежали ковром под ногами, но отличающимися более пастельным цветом. Над постелью висело сразу несколько ловцов снов, в углу у заваленного книгами шкафа таился неизвестный струнный инструмент, слишком вытянутый и небольшой. Несколько явно старинных сундуков были бережно укрыты тканью, и использовались одновременно и как столы, и как поверхность для хранения подвернувшихся под руку вещей. Пара плоских подушек, положенных друг на друга, свидетельствовали о том, где на месте на полу сидели чаще. Больше взгляд Клауса просто не успел выцепить — было темно, времени стоять и разглядывать всё это у него не было, ведь терпение у Сола не безгранично. — Ну, вот и всё, — с чувством выполненного долга сказал парень, опуская Сола на поверхность кровати. …узкая рука ухватилась за чёрную кофту парня, Сол взглянул на него с тоской и болью, которая может раскрыться лишь у безнадёжно пьяного. Клаус склонился к нему, пытаясь услышать, о чем говорят чужие шевелящиеся губы. В комнате сладковато пахло воском и книжной пылью. От Сола, что был совсем рядом, доносился аромат лета, которое они все трое сегодня пили. — Я так хочу снова чувствовать, — произнёс Сол, подтягиваясь к Клаусу. — Вот бы эти прекрасные глаза сейчас были так же черны, как тогда… Клаус видел, как блеснули в темноте чужие зрачки, и через один вдох чужие губы, мягкие и нетребовательные, коснулись его собственных. — Скажи это ещё, — прошептал за него будто бы кто-то другой. — Скажи, что снова хочешь меня видеть. Я так хочу это услышать, скажи это снова, скажи… Ни одна девушка не смотрела так на Клауса никогда, и никто — никто не говорил ему того, что услышали его уши следом. …он почувствовал вскинувшееся яростное восхищение и что-то ещё, а после уже не помнил ничего. Утро застало его в собственной кровати. В комнате, лишенной чудес восточных книг и ковров-покрывал, зато полной отрезвляющего аскетизма. Клаус сел, проводя рукой по волосам ото лба, и уставился на стену. Так, словно мог смотреть сквозь неё, сквозь несколько слоёв этих каменных перегородок, и увидеть Сола где-то в собственных покоях. Воспоминания отчего-то злобно подсовывали свинью — Клаус совершенно не помнил, как вчера отрубился, и убрался ли в магазине после того, как… Мозг вдруг явно припомнил некий… необычный момент между ним и Солом вчера, когда Клаус взялся его провожать, и это было настолько невозможно, что парень мгновенно решил, что это был сон. Неловкий, сказать по правде. О, нет, Сол правда был… очень обаятельным, но Клаус-то нет, и такого произойти уж точно не могло. Да и эти шуточки про отношения на рабочем месте… нет, вряд ли, это всё явно произошло в какой-то параллельной реальности, но не в этой и не с ним. — Выкинь-ка ты всю эту дурь из головы, — проговорил себе парень, стоя в ванной около зеркала. Зачерпнув воды из-под крана, он излишне старательно умыл своё лицо, после чего угрюмо взглянул на собственное отражение. Отражение очаровательно ему улыбалось, изогнув чёрную бровь. — Ну здравствуй, парень. Нам, похоже, пора нормально поговорить, не считаешь?