Зимний сон

      «Какой же он высокий...»       Эта мысль отказывалась покидать её голову. Впрочем, девушка не слишком-то и пыталась от неё избавиться. Эта мысль, помимо прочего, также была безопасной, и ею можно было наслаждаться сколько угодно времени. В конце концов, почти полметра разницы — это действительно много.       Он думал о другом.       Он улыбался и вёл её под руку с важным видом. В голове было только так: «Я должен вести её под руку со всей возможной ответственностью». Потому что иначе может получиться неловко, а смущения в них двоих сейчас хватило бы на пять человек с лихвой.       Неловкое молчание было их третьим спутником, но ни она, ни он этим не тяготились. Более того, они наслаждались им. В обоих сердцах крепко засело предчувствие-ощущение приближения чего-то хорошего. Стало быть, торопиться было некуда.       Когда-то давно, год-полтора назад, подобное казалось невозможным, а похожие предложения с идеями если и звучали, то скорее в качестве шутки или очень далёких планов.       Порой мало просто хотеть, но иногда этого, всё же, вполне достаточно.       Он приехал к ней, преодолев сотни километров, чтобы они вместе смогли провести две недели зимней смены в детском лагере. Оба, разумеется, устроились в него официально. Аккомпаниатор и глава клуба — звучало вполне пристойно и достаточно безответственно.       Звук её голоса нарушил неровный ритм хрустящего снега под ногами.       — Раньше тут была мельница...       Он поёжился и окинул быстрым взглядом мрачную башню.       — Неудивительно, в таком-то ветреном месте. — Последовал тяжкий вздох и улыбка. — Зайдём?       — Да, давай.       Они ведь затем и пришли, верно?       Дверь, несмотря на грозный вид, поддалась без особых усилий, и вскоре они оказались внутри. Поднявшись по винтовой лестнице, идущей вдоль стены, они оказались в просторной комнате, некогда служившей жилым помещением. Кроме свечей, найденных в комоде, освещения не было никакого, но так оно показалось им даже интереснее.       Кровати или еды не было тоже, а они намеревались провести здесь целую ночь, но они же и подготовились к этому заранее. В его рюкзаке было не меньше трёх одеял и двух подушек, взятых из их комнаты в лагере, а вместе с ней — ужин и завтрак. И это всё — не считая спальников.       За единственным окном начался снегопад. Крупные рваные хлопья падали вниз, а он и она наблюдали за снегом, окружённые вечерним сумраком, глубокими тенями и оранжевым сиянием огня. Они уже расположились поудобнее. Им было уютно и тепло в общество друг друга, а потому их пальцы, свободные от забот, переплелись между собой.       Она проснулась.       Нехотя выбралась из-под одеяла и оделась. Она не любила покидать тепло, не любила также и одежду, та лишь мешала. Тем не менее, снаружи было слишком холодно для капризов.       Она обулась и вышла в коридор. Взглянула в окно, за которым медленно падал снег, окружённый ночным (или уже утренним? неясно) сумраком, и двинулась вперёд.       Тогда-то она и нашла его. Маленького, худенького, но не чрезмерно, лет десяти-двенадцати. Он стоял перед окном, уткнувшись лбом в стекло, и пристально наблюдал за снежинками в иссиня-белом свете одинокого фонаря. Её он заметил далеко не сразу. Лишь тогда, когда она сама подошла к нему.       — Привет!       Он заметно вздрогнул и тут же отлип от окна, вытянувшись в струну перед предполагаемой воспитательницей. Очевидно, он не был готов к случайным свидетелям, — его бледные щёки и уши моментально вспыхнули яркой краской, — но и она была смущена. Правда, по другой причине. Она узнала этот взгляд, эти брови и острые скулы, и не только их.       — Любуешься?       Он явно смущался, но всё равно смотрел прямо в глаза.       — Д-да... Снег очень красивый, когда падает вот так. Я это ещё дома заметил, только у нас там фонарь другой, рыжий.       Она взглянула в окно.       — Действительно... — Её взгляд вернулся на него. Идея, пришедшая в голову, была столь соблазнительна, что утаить её в себе было решительно невозможно. — Не хочешь прогуляться?       — Прямо сейчас? — По его личику пробежала тень страха, но она увидела в его глазах, в то же время, согласие. — А никто не будет ругаться?       — Будут, конечно. Если узнают. Но они не узнают.       Она взяла его ладошки в свои руки. Они оказались на удивление горячими.       — Х-хорошо, — Робко пробормотал он, смущённый ещё больше прежнего.       Она улыбнулась - улыбаться оказалось легко и приятно - и кивнула.       Не выпуская его руку, она повела мальчика на улицу. Сама одела, хоть он и подавал признаки как негодования, так и сопротивления, весьма вялого, впрочем; обернула вокруг его шеи шарф и застегнула каждую пуговицу маленького пальто.       Погода на улице стояла мягкая. Ветер, как и мороз, отсутствовали, оставив вместо себя пушистый снегопад.       Первые минуты он подумывал забрать свою руку, за которую она его взяла, обратно, чтобы не чувствовать себя таким уж ребёнком, но потом привык. А после — крепко держался сам, и даже не думая отпускать. Её ладонь была тёплой и мягкой. Отказываться не хотелось.       Она оказалась отличным собеседником. Мало того, что девушка понимала его рассказы про игры на приставке, так ещё и сама поведала немало нового. Пообещав себе всё-всё запомнить, он в следующую секунду уже всё позабыл, потому что речь зашла о мультфильмах. Не-воспитательница, а он уверовал в этот факт окончательно, оказалась хорошо подкована и в этом вопросе.       До сих пор ему ещё никогда не было настолько уютно и интересно с девочкой. Он так увлёкся беседой и прогулкой, что даже не сразу заметил, как они остановились, как она взяла его за плечи, он даже не подумал в этот раз противоборствовать, улыбаясь широко-широко, и очнулся лишь тогда, когда ощутил на губах вкус её губ.       Нельзя сказать, что поцелуй подарил ему неземное наслаждение, отнюдь; он был мокрым, мягким и горячим, и только. Однако этого, вкупе со всем произошедшим раньше, оказалось достаточно, чтобы что-то очень странное и воздушное в нём поднялось, замерло и влюбилось. Невинно, чисто, окончательно и бесповоротно.       Она открыла глаза. Порыв ветра утих, и теперь можно было не опасаться того, что глаза начнут слезиться. Это было бы очень неловко, потому что слёзы и без того просились на щёки.       Шмыгнув носом, — холодно! — она поправила шарф, старательно натянула рукава свитера на ладони и спрятала из в карманах куртки. Она не была прямо-таки рассеянной, но в этот раз слишком торопилась, чтобы не забыть о перчатках; чтобы не стоять у въезда в лагерь битых полчаса, ожидая его.       Автобус задержался ещё на четверть часа, прежде чем сверкнул фарами на горизонте, и ещё столько же ему понадобилось, чтобы остановиться окончательно.       Первый, второй, третий... не он. В голову едва успевает закрасться еретическая мысль, когда он, впервые с момента их разлуки, видит её вновь. На его лице невольно расползается широкая улыбка. Он узнал её без труда спустя столь лет. Хотя она, на самом деле деле, ничуть и не изменилась.       В её же груди медленно, но и невероятно быстро расцветает бутон Ощущения с большой буквы: это смесь робости, смущения, страха, удовольствия, тепла и, конечно же, счастья. Не хватает лишь одного...       «Какой же он высокий!» — Выбирает она самую безопасную и, пожалуй, глупую мысль.       «Какая же она маленькая...» — Что же... Он ушёл от неё недалеко.       Он всё ближе.       — Я... рад.       В следующую минуту ей уже нет никакого смысла бояться ветра.       Тепло. Даже жарко. На щеках мокро. В её голове ещё свежи воспоминания о снах, а потому она догадывается о слезах чуть раньше, чем их касаются пальцы и мир обретает рыже-чёрные краски.       Она пытается незаметно утереть слёзы, чтобы он не подумал дурного, — всё в порядке, они дошли до мельницы и устроились на самом верху, переночевать, — но он всё же замечает.       Он не спал и долгое время просто любовался ею, боясь даже прикоснуться, но сейчас на его лице отобразилось подлинное беспокойство. Он крепко обнял её без малейших сомнений, уложив девичью голову себе на плечо.       — Что случилось?       Шёпотом, словно их кто-то мог услышать.       Она смущённо улыбнулась, покачала головой и рассказала весь сон целиком. Как она встретила там его, но маленького, и каким терпеливым он так оказался, дождавшись её. С каждым словом мужская улыбка становилась теплее. Он уже давно разучился краснеть, но уши его неожиданно зарделись. Он и сам был смущён.       Ладонь его непроизвольно скользнула по её волосам, отчего она вздрогнула, но смолчала, а он вспомнил один случай из их переписки. Тогда она писала ему, что не любит, когда лезут к её волосам, но писала и то, что для него она готова сделать исключение. Не без шутки, возможно, и всё же...       — Я рад, что дождался тебя.       Он крепко прижал её к себе и спрятал улыбку в её плече. А она слёз уже не прятала.