Искры

Снег теплый. Он липнет к щекам, лезет в глаза, стекает талой водой за воротник, горькой пленкой оседает на губах. Забирает боль, разрывающую бок и тлеющую в двух полосах ожога — наискось через грудь и обратным движением через лицо. Последний подарок мусорщицы с Джакку. Его обретенной и потерянной половины. Снег теплый и мягкий. Был мягким несколько минут назад... Но сейчас Рен лопатками ощущает не дрожь раскалывающейся земли, а твердый холод металла. Память услужливо подсказывает — пол, вздрагивающий гулким эхом в ответ на тяжесть шагов, так похожих на его собственные. Реальности накладываются друг на друга, покосившиеся стволы деревьев прорастают ребрами темного коридора, зарево пожара леденеет до хирургически резкого света стандартных ламп. И только один звук нарушает сгустившуюся тишину. Тот, который он столько раз слышал в записи и никогда вживую. Шипение респиратора. Магистр барахтается в луже собственной крови, затравлено озираясь. Ему кажется, что это шутка, дурная шутка подсознания. Сейчас он проснется и все исчезнет, вновь превратится в заснеженный лес, в котором ему суждено умереть. Умереть, поскольку ничьих надежд он так и не оправдал. Не оказался достоин. Локоть, на который Кайло пытается опереться, чтобы нашарить потерянное оружие, подламывается, затылок встречается с полом, картинка перед глазами взрывается целым роем жалящих искр. А шипение механического дыхания раздается совсем рядом. Разлепив ресницы, Рен видит свое изломанное отражение в глазницах черной маски. Видит и из последних сил отшатывается от опустившегося рядом с ним на одно колено Темного лорда ситхов. Но от судьбы не убежишь, чужая Сила, накатывающая холодной волной, сбивает дыхание, ложится на грудь могильной плитой и давит на разум, разматывая воспоминания, легко, как клубок ниток. События скользят, цепляясь одно за другое, нанизываются на тонкую иглу времени, рисуют причудливый узор инея на мутном стекле. И тускнеют от прикосновения затянутых в черную перчатку пальцев. «Полагаю, представляться не надо?» — насмешка в бесплотном голосе, тысячью холодных мурашек марширующим по позвоночнику, заставляет стиснуть зубы и собраться, хотя бы на несколько секунд сконцентрироваться. Ударить, вышвырнуть чужое присутствие из своей головы. — Прочь! — боль и затапливающий сознание страх пережигаются в Силу без остатка. Но этого мало, слишком мало для того, чтобы противостоять чудовищной мощи Избранного. «Сначала зовем призраков, а потом от них бегаем. Впрочем, не самое глупое решение, если учесть, что зовущий мертвых обычно приходит к ним до срока», — голос меняется, из густого механического баса Вейдера становится живым, приятным баритоном Анакина Скайвокера. Маска тает, превращаясь в тень капюшона традиционного джедайского плаща, пусть и нехарактерно темного цвета. И в этой тени вспыхивают янтарем глаза ситха. «У меня не так много потомков, чтобы позволить им безнаказанно убивать друг друга, да еще и так глупо». Рен моргает, понимая, что его догадка о происхождении Рей только что получила неоспоримое подтверждение. — Но... — голос срывается, горло перехватывает судорогой. Или аккуратно пережимает Силой, не разберешь. — Но ты не оправдал моих надежд. Я знаю, — призрак улыбается краешком губ и от этой улыбки хочется немедленно рассыпаться пылью. — Именно поэтому я все же вмешаюсь в ход событий. Нехорошо заставлять ждать своих поклонников. И лишать себя занятного зрелища. В расширенных зрачках Кайло плещется паника, грозящая вот-вот выйти из-под контроля. И Вейдеру даже немного любопытно, как именно это произойдет. — Но за все надо платить, мой юный друг, — мягко произносит он, — чем заплатил я, ты знаешь. Ведь Люк столь любезно рассказал тебе про Мустафар, пусть и опустил... несущественные детали. Рен застывает, ощущая себя натянутой струной, на которой мастерски играют и пробуют на разрыв. Это неприятно, до тошноты мерзко, но в то же время... интересно до дрожи. Сила, сияющая не теплом светильника, но безжалостным светом сверхновой. Сияющая, будучи темной по самой своей природе. Естественная, как дыхание, приходящая по движению мысли, а не через пот и боль тренировок. То, чего ему не достичь никогда, ни как Бену Соло, ни как Кайло Рену. Что-то давно потерянное, но от этого еще более притягательное. Вызывающее желание подчиняться... Именно эта мысль выдергивает Рена из омута иллюзий. Он поднимает взгляд, встречаясь с кружением искр Силы в чужих зрачках. И видит, как сползает с лица призрака очередная маска. Сползает вместе с кожей, превращая симпатичного мужчину в обугленный полутруп. Кайло видел в жизни достаточно скверных ран, к половине которых имел прямое отношение, но от осознания того, что человек с такими повреждениями выжил, ведомый лишь своей Силой и ненавистью, сводит желудок. «Итак, за что же ты готов платить собой?» — голос снова становится бесплотным, но вместо этого накатывает вонь паленой плоти и жар бурлящей лавы. Застывший у лица протез покрыт пеплом и пылью. — Вопросы, — выдыхает Рен. — Я хочу задавать вопросы. Одна половина его расколотой души жаждет прикосновения горячего металла, скрепляющего этот странный договор, другая — страшится, корчась в агонии. «Только вопросы? Без ответов? Не боишься продешевить?» — призрак беззвучно смеется и под обгоревшей кожей начинает проступать оскаленный череп. — Иногда достаточно спросить, — Кайло смотрит в водоворот искр. Смотрит с решимостью приговоренного. Горячий металл касается лица. Мир вспыхивает болью и гаснет. «Спи». Натянутая струна лопается с пронзительным звоном. В зыбком мареве сна сливающимся с размеренным писком медицинского оборудования, сквозь которое пробивается шипение. Но на сей раз безопасное — просто сигнал открывшихся дверей. Рен с трудом поднимает веки, пытаясь понять, на каком он свете и почему в висках так громко бухает пульс. Проморгавшись, рыцарь понимает, что перед его койкой кто-то стоит, но из-за повязки, скрывающей половину лица, Кайло приходится потратить добрых две минуты на опознание черно-рыжего расплывчатого силуэта. — Хакс, — пересохшее горло с трудом выталкивает воздух, но генералу хватает и этого слабого сипения. — Вижу, вы уже очнулись, магистр, — констатирует он с видом естествоиспытателя, изучающего редкую зверушку. Похоже, открывающееся его взгляду зрелище определенно забавляет генерала. Рен шипит сквозь зубы, пытаясь найти руку, на которую можно опереться без боли, но первая попытка сесть заканчивается мельтешением цветных пятен перед глазами и возмущенным верещанием медицинского диагноста на правом запястье, от которого к стойке тянется целый шлейф разнообразных трубочек. Хакс терпеливо ждет, пока пациент соберет себя в более-менее устойчивое положение и снова сможет воспринимать окружающую действительность. Показатели на мониторах рядом с койкой далеки от идеальных, но, судя по всему, рыцарь не собирается разваливаться на части прямо сейчас. Что, с учетом неаппетитных подробностей, с которыми пришлось ознакомиться генералу при составлении отчета Сноуку, просто удивительно. «Живуч, как помойная кошка». Слышит Рен эту мысль или нет, но своим состоянием он точно недоволен. — Какого..? — Кайло ощупывает повязку, закрывающую глаз, раздраженно дергая кистью, когда трубка капельницы оказывается слишком короткой и сковывает движения. Ощупывает правой рукой, поскольку левая выше груди просто не поднимается. Восьмичасовое пребывание в бакте позволило ранам затянуться, но до полного восстановления еще очень далеко. И генералу пока непонятно, насколько сильно оно будет осложнено этим вынужденным перерывом. Как и то, зачем Сноуку понадобилось наказывать ученика подобным способом. Именно наказывать, поскольку другого определения этому поразительно неэффективному с точки зрения здравого смысла действию бывший командующий «Старкиллера» дать не может. — Верховный лидер желает вас видеть, магистр, — в голосе Хакса нет и намека на эмоции, но Рен чувствует его сомнения в том, что этот приказ возможно выполнить, не уронив ничьей репутации. При чем тут репутация и почему чужие мысли сейчас воспринимаются лучше своих собственных, Кайло решает подумать позже. Но это не мешает ему скептически вздернуть бровь, хотя даже такое простое движение отдается неприятным зудом в перечеркивающем лицо шраме. И генерал несомненно это замечает. — Еще мне приказано передать вам, что боль — хороший учитель, — так же бесстрастно произносит Хакс. Рен в ответ кривится столь выразительно, что сразу становится понятно, в каких выражениях он сейчас он думает о боли, Сноуке и самом Хаксе. Думает, но не произносит этого вслух. — Я зайду через двадцать минут, магистр. Надеюсь, вам хватит времени на сборы, — генерал отвешивает Кайло издевательский поклон и выходит за дверь. В которую уже через секунду врезается что-то тяжелое. Хакс закатывает глаза, пользуясь тем, что его никто не видит. Рен в своем репертуаре. А значит, готов к великим свершениям, которых несомненно потребует Верховный лидер. После того, как выскажет нерадивому ученику все свои претензии. А их, по мнению генерала, будет немало. Остается надеяться, что это хоть немного отвлечет Сноука от действий самого Хакса. Надеяться, но не верить.