На самом деле

Эта маленькая девочка бесстрашно прошла до конца тропы, ведущей к избавлению от мрачной могильной тюрьмы, но в последний момент вдруг решила принести своё счастье в жертву ради новых друзей. Для целого народа она превратилась в освободительницу – крохотного, но могущественного ангела Подземелья – и её бесконечная доброта спасла каждого монстра, что встречался на пути. Даже самого омерзительного из них всех. Даже того, кто, на первый взгляд, совершенно не заслуживал сострадания и всепрощения этого кроткого существа. Нет. Вовсе нет. На самом деле, гора Эббот не пощадила малышку. Неспроста же легенды заклинали остерегаться её жестокости, что ждала каждого, кто посмел бы взобраться на вершину. Вот и не вытерпели хрупкие детские кости, не пережила бедняжка падения, ничто не отменило положенный Фриск приговор: ни нежный возраст, ни постель из золотых цветов. Никто бы этому не удивился. В конце концов, она была всего лишь одиноким, несчастным ребёнком. И никогда – ангелом. Ведь в сердцах ангелов должна цвести любовь к жизни, а не твёрдая решимость покончить с ней. Ведь ангелы не сбегают из дома, не забредают в столь глухие места и не разбиваются вдребезги на каменном дне пещеры. В них живёт только искрящийся свет и гармония - а ещё за спиной сияют белоснежные крылья, что ярче весеннего солнца. Крыльев у Фриск и подавно не было. Да и вообще не было ничего, кроме любимого полосатого свитера, одного куска бинта на все раны целиком, да трещины внутри израненной души, которая всего лишь ждала мгновения, чтобы обратиться в ничто, разлетевшись на сотню пылинок. Только вот затем она почему-то проснулась.

***

Вставать на ноги было больно, звать кого-то на помощь - опасно. Фриск просто шла дальше по дремучему тёмному коридору; бледные пальцы жадно вцепились в деревянный прутик, будто в спасение. И ей больше было не горько. Не было страшно. Безмятежно шелестели янтарные лепестки над потревоженной могилой, которую малышка ненароком опустошила своим появлением. На самом деле, она даже умереть не успела. Ей попросту не позволило что-то и всё. Из собственной корысти, милосердия, жалости ли? Впрочем, девочка никогда не задумывалась о причинах, отныне просто продолжая идти вперёд, потому что теперь так надо было. Ведь если то самое «что-то» не допустило её кончины, значит, это действительно было необходимо. Первый маленький шаг сего большого путешествия родился вместе с тайной надеждой, что ответ рано или поздно найдётся. А то абсолютно новое, незнакомое чувство – мерцающую искру, поселившуюся глубоко в груди, чей живой жар языками пламени опутал пока ещё слабое сердце – Фриск назвала решимостью.