Заполняя лёгкие кровью

Гадкая, насыщенная солью и железом кровь, вязкой массой карамельного сиропа обнимает белые пятна острых резцов, отделяя от себя увесистые, набухшие до угольно-черного капли. Они устилают белоснежный саван рубашки россыпью маков, больше отвратных, чем пьянящих. Дима смотрит на это с равнодушием, он не получит свою долю наслаждения, пока водянистая пелена не накроет светло-карие глаза Эрнеста. -Бл👨‍❤️‍👨ть, п👍🏻др, сколько раз я просил тебя прекратить на меня пялиться?! — Как всегда спокойный голос Эрика стер воображаемые побои с собственного лица. Они стояли у окна, и Эрнест только что отвлекся от учебника по физике, чтобы взглянуть на курящего Диму. Высоткин в последнее время часто практиковал осознанное самозабвение. Обуханич смотрел в глаза Диме. Пруды из грязно-голубой радужки проваливались в черные дыры огромных зрачков, откормленных скопищами точек, напоминающих кустики белены. Наверное, вчера он закинул весло*. -Просто уморительно бывает в те моменты, когда ты называешь меня геем, после того, как я представляю, как избиваю тебя, -Дима улыбался. -Просто уморительно бывает в те моменты, когда ты обвиняешь меня в нелогичности оскорблений, а потом говоришь о том, что фантазируешь на тему стадо-мазо с моим участием, — скалился мизантроп, пародируя Высоткина. -Да кому ты нужен, -курящий не намерен вступать в полемику. -Слушай, я бы, конечно, мог, следуя правилам этики, сказать о том, что мне невообразимо жаль, что у нас большое количество разногласий и проблем в общении, но тот факт, что Артем предпочел общение со мной общению с тобой, выявил еще одного имбецила, активно начавшего ненавидеть меня только из-за того, что я лучше приспособлен к жизни в социуме. И этим имбицилом оказался ты. А я не психотерапевт, чтобы баловать себя общением с олигофрениками, -Эрик старался говорить как можно быстрее о накопившемся за многие годы. -Не волнуйся, принцесса, я тебя не ненавижу. Ты так гордо говоришь о ваших взаимоотношениях с Чубаевым, может, ты любишь его? Дима, не думая, молол бред, чтобы не показывать свою обиду. -Нет, я люблю только тебя, но по природе человеческой причиняю боль своему объекту обожания, — Специфичный сарказм Эрика такой специфичный. *метафора, обозначающая процесс принятия наркотиков. -Лучше бы ты занимался своей гребанной физикой, -хмыкнул Дима, после чего набрал в лёгкие максимум дыма, только бы заглушить свои чувства. Всегда кареглазый находил себе оправдания, всем своим действиям. Выкручивался. И это бесило. -Мне кажется, что ты слишком много куришь, да и вообще берешь в рот кучу всякого дерьма, -констатировал факт Эрнест, и, подумав, добавил, -и я не имел ввиду ничего пошлого. Легкие резко сжались, и парень стал громко кашлять, его тело пробивала судорога. Выругавшись, мизантроп швырнул куда-то учебник физики и, подойдя к Диме, стал стучать его по спине. Минуты через 2 дыхание Высоткина пришло в норму. -Идиот, -буркнул тот, отряхиваясь. -Возможно, но, в отличии от некоторых, не выкуриваю в день по пачке. Нет, чувства не выйдут наружу. Дима не даст. Вся ненависть останется внутри, как и желание к чертям свернуть голову этому шатену. И его морали. Или её отсутствию… И его сарказму. И этой его «человеческой природе». Вот у Димы внутри была далеко не человеческая природа. Скорее, животная. И Эрнесту было рядом с ним опасно. Очень опасно. -Ну же, скажи мне что-нибудь, -тихо окликнул Высоткина Эрик. Тот повёл плечами. -Хотя бы что-то, -ещё тише. Никакой реакции. -Что-нибудь, -срываясь на шёпот, попросил Эрнест, подойдя ближе. Теперь их разделял один шаг. -Катись к чёрту, -почти сплюнул Дима и ушёл с балкона внутрь квартиры. -В тебе окончательно умер романтик, -закатил глаза парень. -Он и не рождался. -Тоже факт. Закрыв за Высоткиным дверь, Эрик хрустнул спиной. -Ты сегодня не в настроении, м? -протянул он. Хм… Ну, если «хочу убить тебя нахрен, но люблю, поэтому не могу этого сделать» считать настроением, то у Димы оно явно было. -Все хорошо, -выдохнул он, включая телевизор. Какие-то кадры мелькали, но вникать не было сил и желания. Эрнест что-то там говорил на фоне, но Дмитрий не был на этом сосредоточен. В его голове поток мыслей, сменяющих друг друга с невероятной скорости. -… И вообще, ты хотя бы помнишь, какой сегодня день недели? … Артем же лучшим другом был. Да и сейчас есть, вроде… Все этот Эрик. Из-за него все. -…не буду вести себя, как назойливая мамочка, но у тебя выходит 2 по экономике в полугодии… Но как можно его кому-то отдать? Вспоминая, как они проводили вместе время, становится легче. Да и этого аргумента достаточно, чтобы не выгнать взашей его из своей квартиры. -ЭЙ! Ты вообще слушаешь меня?! -Повысил Эрнест голос, вырубив жестом руки телевизор. Подняв блеклые своды небес на раскрасневшегося Эрика, Дима невольно улыбнулся. Лицо, искоженное эмоциями, было не обыкновенно для Эрнеста. Оно рушило его образ, и это было восхитительно. Дима знал, что мизантроп стыдится своих эмоций. Он обозначал их для себя метафорическими образами, представляя мятый лист бумаги. Морщина, как визуализация эмоции, уродливой складкой пронзает некогда девственно-чистую поверхность лица, представляемую листом бумаги, заражая его своей неестественностью. Осознание этого отвращения усиливало получаемое Димой удовольствие. -Ты не только имбицил, но еще и странный. Ты представляешь, как избиваешь меня и подолгу залипаешь на меня, лыбясь. Пытаешься сделать общение с тобой еще более отвратным для меня? — Гнев сочился из Эрнеста. Богоподобно. Зрелище, достойное оваций. -Мм, ещё. Мне нравится, когда ты истеришь.- Дима не врал. -Серьезно, общение с тобой — оскорбительно. Найди врача. Хотя нет, знаешь, я, преисполненный человеческой добродетелью, готов тебе помочь. Мы поменяемся ролями, и вне твоих грез я изобью тебя, чтобы ты наконец понял, о чем тебе надо прекратить фантазировать.- Лаконичная угроза, вписывалась в выстраиваемый Обуханичем образ. Он двумя быстрыми движениями сначала приподнял Высоткина за грудки, а потом занес правую руку над его головой. Дима совершенно не был напуган, только расстроен, что Эрик вновь стал невообразимо психологически силен. Он хотел опять увидеть выражение чего-то не вписывашющивогося в олицетворение силы, и не следующего постулатам маскулиности, на лице мнимого циника. Высоткин обвил его спину длинными руками, закинув узкие запястия за плечи, приобнимая. -Только не сильно, принцесса.- Хриплый, глухой смех. На лице мизантропа были тучи эмоций, которые очень сложно счесть. Вроде, виднелось желание прямо сейчас дать Высоткину по роже, но этот его хриплый смех выбивал из колеи. Это полуобьятие не давало кулаку сорваться и нанести удар. -Агрхххх! Эрик лишь оттолкнул Диму обратно на диван. Эрнест провёл рукой по волосам, приводя их в беспорядок, правда, не совсем творческий, и покинул гостиную. -Какой же глупый, -сквозь ухмылку произнёс Дима, не надеясь, что слова будут услышаны. -У меня превосходный слух! -Раздалось откуда-то из недр квартиры. -Обычно эти слова говорит наша чокнутая старуха-музичка. -Да пошёл ты! Гулко рассмеявшись, парень встал с дивана. -Надо бы тебя успокоить, -сказал он. -Себя успокой! Не обращая внимания на сарказм Эрнеста, Дима вышел из гостиной и направился к кухне, откуда, по его мнению, раздавался голос кареглазого. Когда он зашёл на кухню, его глазам предстал мальчик, да, именно мальчик, который пытался открыть бутылку водки с помощью ножа, но не мог. Схватившись за живот, Высоткин залился хохотом, а Эрик от неожиданности порезал палец. Выругавшись, он подставил его под струю воды, презрительно смотря на смеющегося, по его мнению, идиота. -Ну ты даёшь! -Утирая не выступившие слезы, выпалил Дмитрий, -Пить он собрался! Тоже мне! ПХАХАХАХАХХА! -Не смешно ни черта, -буркнул Эрнест, но было видно, что ему обидно, и что утихать он не собирается. -Такой взроооооослый, да? -Стал издеваться парень, -Ты ведь у меня весь в проблемах, всегда такой безэмоциональный, а сейчас не скрыть чувств, м? Маленький мальчик потерял контроль? -Катись к черту, -одними губами произнёс тот, после чего, взяв бутылку и нож, хотел уйти с кухни. Но рука Димы остановила его, дёрнув за плечо. -Пусти. -Бутылку дай. И Эрик отдал. Дима, вскрыв водку, вернул её в руки мизантропа. -Ты же даже пить не умеешь. -Умею. И в доказательство своих слов он отхлебнул глоток, после чего сморщился, но не издал не звука. -Ты не будешь пить, -сказал Дима Эрнесту, возвращая бутыль в холодильник. -Я тебя ненавижу, и я не разговариваю с тобой, ясно? -Посмотрим, сколько ты продержишься, -хмыкнул Высоткин, смотря тому прямо в глаза, -И чего ты этим добьёшься. Дима подошёл ближе. Высоткин знал, как гадко Эрику становится в связи с отсутствием перфекции в собственном поведении. Следуя канонично присущим себе чертам и интересам, Обуханич самостоятельно выдавал столь полезную информацию, разглагольствуя о том, что он не представляет, как это остальные не заботятся об идеализации всего, касающегося их, ведь он местами может испытывать боль, граничащую с физической, осознавая несовершенства собственного окружения. Ранее порицании окружающих, теперь же работало, как фактор, побуждающий Диму к действию. Сначала Эрик взбесился, потом его пристыдили, умилив силу и возраст, теперь же он совершенно по-детски объявил бойкот. Оставалось только вынудить его нарушить недавние обещание о безмолвии, по отношению к старшему, и он нагнут. Белоснежный пергамент рубашки, дарил самые плавные и нежные соприкосновения, из всех тактильных контактов, в жизни Димы. На секунду ему показалось, что молочные складки ткани покрыты частыми россыпями рубинов. Всего лишь еще одно из его солено-багровых навождений. Пока Высоткин вжимался лицом в рубашку Эрнеста, вдыхая ее запах, опустив руки на бедра Эрика, тот прибывал в настоящей, немой панике. -Бл💗ть, прекрати.- Образ слабого человекообразного Эрнеста предстает местным эквивалентом опиума. -Опа, принцесса заговорила! — Эрик не просто говорит, он орет, кричит, покрывает Диму всевозможными, доступными ему ругательствами. Просебя. Да, он проиграл, но этому уж точно голубому ублюдку не стоило прибегать к подобным методам одержания победы. Конечно, конечно «это просто, чтобы побесить и все такое», но всё же это выход за рамки. Это уже странно. Тем более где-то выше приводилось сравнение Эрика и опиума, а это уже клиника. Поджав губы, Эрик решил, что больше не произнесёт ни слова. Ох, как хотелось свысока посмотреть на Высоткина, буквально испепелить его взглядом! Но времена, когда эти двое были хотя бы одного роста, то есть класс так седьмой-восьмой, давно прошли, и сейчас Дима был выше Эрнеста где-то на пол головы. И взглядом прожигал дыру именно он. И снова все не так! Уперевшись руками голубоглазому в грудь, Эрик попытался толкнуть, но все силы будто бы улетучились куда-то. Ухмыльнувшись, Высоткин ещё чуть толкнул шатена назад. Шумно выдохнув, парень зажмурился и отвернулся, пытаясь спрятаться, уйти от напора. -Что ты? -Спросил Дима, будто бы вовсе не имея понятия о творящемся в голове у Эрика хаосе, хотя… Никто не мог до конца составить картинку о мыслях мизантропа. Но все же можно было понять, что с ним что-то не так, хотя бы по безумным, бегающим по комнате карим глазам, которые приобретали все новые оттенки. Хотя бы по расширившимся донельзя зрачкам. Хотя бы по необычно шумному для него дыханию. Хотя бы по внезапно раскрасневшимся щекам. Паника, как бесконечно неприятно это чувство! Только во время рефлексии минут, проведенных под эгидой страха, или паники, Эрик проникался сутью всех тех многочисленных высказываний о несправедливом устройстве мира. Ведь эти чувства самые неконтролируемые и болезненные. Они приносят много страданий человеку. И при этом порицаются наравне с бездумной жестокостью. Эрнест был готов на многое, лишь бы избавится от ритмичных покалываний изнутри. Намного лучше сейчас быть жестоким. Вряд ли его дальнейшие поступки будут выставлены на суд общества. Обуханич смотрел на согнувшееся перед ним тело, увенчанное пепельной тиарой, распластавшихся по рубашке прядей челки. Он знал, что все его неприятные чувства вызванны Димой, ныне лобзающим его на уровне грудной клетки. Ну разве не гадость? Даже в формате шутки. Быстрый, сильный удар, концентрация обиды и отвращения, пришелся ровно в живот Высоткина. Громкий, режущий слух вскрик разрушил воображаемый вакуум, ранее сильно приглушающий все звуки, произносимые Димой с того момента, когда он начал чрезмерно много курить. Эрику уж точно плевать, что там с Высоткиным. Он быстро уходит в дальнюю комнату с намерением абстрагироваться от незначительного знакомого, теперь приносившего слишком много эмоциональных проблем. -Ну и удар, -сквозь боль и смех процедил Высоткин. Непонятно, что было хуже: разрывающийся бок или осознание того, что человек, ещё на балконе говоривший о любви к Диме, сейчас так яростно врезал. Высокие размышления не в стиле Высоткина, как бы не противоречила этому его фамилия, но зато порывы к насилию вполне. -Кусок дерьма, -прошипел он, разгибаясь. Громкие шаги. Раскрытая дверь, сильно бьющаяся об стену. Вздымающиеся плечи Димы. Зло бегающий взгляд. -Ты у меня за всё ответишь, -сказал разъярённый донельзя парень. Эрик даже не пошевельнулся. -Развернись, когда я с тобой разговариваю! -Уже крикнул голубоглазый. Было страшно наблюдать Диму таким, но Эрнест даже не дрогнул. И головы не развернул. Мысли крутились в его голове, сменяясь катастрофически быстро. Может, и не страшно. Скорее… Забавно. Да, забавно. -Вечный пофигист, не боящийся задеть чужие чувства, сейчас сам разрывается от их количества, как иронично, -думалось мизантропу, -но мне плевать. Да, мне все равно. Абсолютно. Ха! Как же он нелеп. Хотелось бы развернуться и посмотреть на его лицо в гневе. Хотя, я итак могу представить. Уморительно! -Я сказал обернись! -Уже проорал Дима, захлопнув дверь так сильно, что та чуть не слетела с петель. Наступила тишина. На секунду показалось, что никаких звуков и нет больше, только прерывистое дыхание худощавого парня. На секунду Высоткин подумал, что Эрик сейчас заплачет, после чего прорисовал в своей голове план действий, приводящих его к победе. Сначала он уйдёт, заставляя кареглазого выплакать все свои слёзы, но потом сжалится и снизойдёт, чтобы успокоить его. Да! Это будет полное моральное уничтожение, плюс сохранённые в итоге отношения. И… Но тут тишину разрезал смех. Заливистый смех, больше проходящий на безумный. Держась за живот, Эрик развернулся. -Какой же ты жалкий, -прохохотал Эрнест. -Мудак, -было последним словом перед ударом прямо в нос. Боль, вперемешку с ненавистью и обидой. Ядерная смесь. Достойный ответный удар. Из носа Эрнеста струйкой потекла кровь, но тот лишь продолжал смеяться. Смех перерос в истеричный, кровь стекала по подбородку, после чего капала на пол. Казалось, что все фантазии Димы в секунду воплотились в жизнь. Ворот рубашки приобрёл красный, некоторые зубы обволокло этим ядовитым цветом, но… Почему же все не так, как должно было быть? С одной стороны садист внутри Высоткина ликовал, продолжая мысленно избивать тело, но руку от ударов сдерживала другая сторона, что кричала, вопила всевозможными матами, желая тотчас стереть всю кровь с лица Эрнеста, и сделать так, чтобы тот никогда больше не почувствовал боли. Внутри завязалась борьба, заставляющая глаза бешено бегать по изуродованному лицу, то заставляя жалеть о содеянном, то восторгаться зрелищу. Дима провёл рукой по волосам, медленно сходя с ума. Медленно, но верно. Не понимая, где правда, а где лишь её подобие. Где его инстинкты, а где чувства. Какое желание сильнее. Какая сторона победит и переборет другую. -Боже, Эрик, прекрати смеяться, молю, -было единственным, но немым желанием Димы, -замолчи, замолчи, замолчи, замолчи, заткнись! И тут смех утих. Последнее слово Высоткин уже выкрикнул, не контролируя себя. -Что-то ещё? -Учтиво поинтересовался Эрнест, посмотрев на Диму, после чего рассмеялся ещё ядовитее. Кровь идти перестала, но весь воротник был пропитан этим бардовым. Диме было страшно смотреть на такого Эрика. На Эрика, который, казалось, сходит с ума ещё сильнее, чем сам Дима. -Пожалуйста, прекрати, -тихо попросил парень, опустив свои голубые глаза в пол, но те отказывались смотреть на что-либо кроме лужицы крови, предав. -Что, прости? -Спросил Эрнест. Как же гадко он играл в эту игру. Гадко, но виртуозно. Он был бы отличным психологом… Хотя, скорее психопатом. Он легко туманил глаза, сводил с ума своим поведением, после чего заставлял отпускаться на колени и дрожать от страха. Постепенно убивал. И эта боль не могла сравниться с уже жалким ударом в живот. Ни на грамм. Но Дима отказался повторять свои слова, тем самым подписав себе приговор. -Что ж, ладно. С этими словами Эрик расстегнул верхнюю окровавленную пуговицу на рубашке. Затем ещё одну. И ещё. И ещё… Даже когда Эрнест снял рубашку полностью, Дима не поднял взгляда. Он выглядел наказанным, отчитанным, но не мог поднять глаз и посмотреть на то, что он сделал. -Как хочешь, -с мерзкой улыбкой почти пропел мизантроп, после чего бросил рубашку так, чтобы та попалась на глаза Высоткину. Прямо в лужу крови. Незамедлительно выйдя из комнаты, Эрнест оставил парня со своими чертовски безумными мыслями. -Рубашка пропитывается кровью, впитывает в себя всю боль, которую я доставил, -в пустоту. * Умывая лицо холодной водой, снова смеётся. Смотрит на отражение, уделяя особенное внимание носу. * -Что я наделал… Что я… * -Ну, все не так уж и плохо, -осматривая лицо, -может, скоро пойдёт. Поджимает губы. * -Господи… Подбирает рубашку, встаёт. * Слеза медленно сказывается по щеке. Вторая. Третья. * Выбрасывает рубашку в мусорку. Направляется в уборную. * Даёт себе пощёчину. -Успокойся. Четвёртая. Пятая. Шестая. * Открывает дверь в туалет. * Седьмая. Восьмая. Девятая. Но полная тишина. * -Прости, -уверенно сказал Дима, -прости меня, пожалуйста. Десятая. Одиннадцатая. -Я обещаю, этого больше не повторится. Двенадцатая. Тринадцатая. Дима медленно подошёл к Эрнесту, бегая взглядом по его голой спине. Эрик молчал. Нельзя было понять, что он плачет, если бы не висящее напротив зеркало. -Я обещаю, -ещё раз повторил Высоткин. Эрик развернулся, встретившись взглядом с этими ледяными голубыми глазами. -Ты мне веришь? -Спросил парень. Эрнест никогда не был любителем лишних слов. Поэтому он просто уткнулся головой Диме в шею, шумно вдохнув. -Никогда больше, -сказал снова Дима, после чего обнял худощавое тело парня. Мизантроп весь дрожал, но было все равно. Пускай эта сказка немного затянется. Пускай хотя бы на несколько минут Дима выйдет из образа жесткого садиста-мудака. Точнее… Пусть он притворится, что он не такой. Хотя бы на пару минут. -Зачем? -Сдавленно, но с ноткой безразличия спросил Эрнест. -По природе человеческой причиняю боль своему объекту обожания, -выдохнул Высоткин, после чего наступило неловкое молчание. -Ладно, неудач… Но Эрик не дал ему договорить, засмеявшись. На этот раз своим настоящим смехом. Дима выдохнул, наслаждаясь любимыми звуками, и сжал кареглазого в своих объятиях ещё крепче. -Как же я… На этот раз Высоткин не закончил, потому что тело в его руках обмякло. -Бл✨ть, -выругался тот, после чего поднял мальчика и понёс на диван. Накрыв его пледом, подложив под голову подушку, Дима зашёл в тупик. Заботливость не вписывалась в его характер. Поэтому он просто сел и стал ждать. * Примерно в 3 часа ночи • -Перестань. -Что? -Ты жутко храпишь, Дмитрий, это мешает мне восстанавливаться после такого трудного дня. И вообще, отвечая на твой немой вопрос, это вполне естественно, что я упал в обморок. На нервной почве. Но не обольщайся, потому что уже сейчас я стал обычным Эриком, которому присущ ежесекундный сарказм, а ты обычным Димой, который х💞✨сосит всех подряд и ненавидит физику больше своей никчемной жизни, проводя за дотой и дрочкой почти все своё время. -Спокойной ночи, принцесса, -хриплым, но таким привычным Эрику голосом сказал Высоткин, после чего перевернулся на другой бок и снова захрапел. Эрику лишь оставалось закатить глаза. -А вообще-то, я все ещё злюсь. -А вообще-то, спи давай, или поменяемся местами. И сам будешь спать на е💖учем кресле. -Ладно, ладно. Все. Спокойной ночи. -Спокойной ночи. -Кстати, у тебя удобная майка и… -Завались ты уже! -Ладно, прости. Не буду мешать. Спокойной ночи. -Сладких снов, принцесса.