Радужный Феникс. Часть вторая.

POV Ника Что такое ад? Я всегда думала, что у каждого он свой. По сути, так оно и есть. Ведь все мы чего-то боимся в жизни. Когда-то я думала, что, умерев, обязательно попаду в ад, где мне круглосуточно придётся слушать разлагающий мозги рэп. Но я и представить не могла, что окажусь в чистилище при жизни! Эти мысли крутились у меня в голове, пока я лежала на каменном холодном полу своей камеры в подземелье дроу, отхаркивала кровь и ждала когда регенерация заживит мои сломанные ребра, порванное лёгкое и рассечённую кнутом спину. Оказывается, привыкнуть можно ко всему. Мне, например, после четырех дней непрекращающихся побоев, даже начало казаться, что палач стал бить слабее. Да, уже четыре проклятых дня, я выживаю у тёмных эльфов! А всё почему? Потому что из-за свадебных меток моих мужей, их стандартные ошейники не смогли подавить не только мою волю, но и те крохи магии, которые у меня были не перекрыты браслетом Айнона. Поэтому меня решили сломать другим способом, но и тут потерпели фиаско, пока… Пытались изнасиловать, но дракон на руке ожил, поднял с кисти свою голову с яростно сверкающими глазищами и банально спалил капитана стражи дроу, который выполнял приказ господина. Пытались клеймить раскалёнными щипцами, но морозный рисунок расширялся на всё тело и любое проявление малейшего враждебного огонька возле меня, мгновенно остывало, гасло, исчезало. Поэтому по личному приказу брата короля дроу, первого советника Тёмной Империи, Тиарикона Ассдиваалора, моего хозяина и владельца, было приказано выбить из меня клятву повиновения. Я не имела представления, что за клятва, но догадывалась — ничего хорошего. Вот почему я тупо и упрямо молчала, когда мне приказывали повторять слова магической клятвы, и только кричала до срыва голосовых связок во время «уговоров». Каждый удар кнута, будто срывал с меня кожу. Я вопила от каждого ненавистного свиста, но на приказ подчиниться и поклясться, упрямо смыкала зубы и только злобно смотрела в синие глаза палача. Если бы не ситуация, я бы сказала, что синеглазый дроу очень красив, но оттачивание его навыков на мне не способствовало симпатии. Послышался звон поднимаемой цепи, и мои скованные металлическими кандалами руки вздернули вверх, подняв тело над полом. Плечевые суставы опалило огнём, и я застонала.  — Клятва! — рявкнул палач, вздёрнув мою опущенную голову за волосы. Я же только посмотрела в его синие глаза, отметила бледность его мраморно-пепельной кожи, сжатые в тонкую линию губы, скрывающие крупные клыки. Почему-то сегодня он был зол, и даже всегда приглаженные чёрные волосы были встрёпаны, отдельные пряди падали на глаза, делая его ещё красивее. Собравшись с силами, вдохнула поглубже и плюнула кровавыми слюнями прямо в красивое лицо дроу.  — Ты сама выбрала, — устало сказал палач и вышел из камеры, оставив меня висеть на цепях над полом. Это меня насторожило. Такого раньше не было. Я отказывалась, он начинал меня бить, вырывать когти, резать, но никогда не уходил! А потом в камеру зашёл он! Мой личный кошмар и ужас, от которого я буду до конца дней своих просыпаться с криком ужаса. Тиарикон, мой хозяин и самый жестокий садюга, которого создала природа. Тиа был высок, жилист и силой не обделён. Его кожа была бледной с лёгким сероватым оттенком. Даже одежда не могла скрыть его красивые мускулы. Тёмная рубашка только подчёркивала широту плеч, обтягивающие кожаные штаны выделяли каждую мышцу его сильных ног, высокие ботинки с серебряными застёжками и заклёпками напоминали мне берцы, которые добавляли агрессивности этому мужчине. Его лицо просто кричало о дикости этого существа. Жёлтые сверкающие глаза были холодны и жестоки, тёмные густые брови низко посажены, из-за чего кажется, словно он всегда хмурится или недоволен; узкий нос с хищными, слегка приподнятыми ноздрями, впалые щёки и острые скулы, губы тонкие с вздёрнутыми вверх уголками были пепельного цвета, а когда дроу говорил можно увидеть длинные клыки. Чёрные волосы он всегда собирал у висков и скручивал в небольшую гульку на затылке, остальная часть гривы ровными прядями спадала на спину, достигая узких бёдер, а длинная чёлка всё время падала на лицо, прикрывая янтарные глаза. Красив зараза, но только для тех, кто любит опасных и ядовитых змей. У меня же этот индивид вызывал только негативные эмоции, такие как страх, отвращение, даже ненависть, но уж точно не симпатию. Я его вижу пятый раз, и уже страх начинает охватывать каждую клеточку моего организма. Сначала он меня «спас» с утёса на скале, потом, когда очнулась от его «доброты», проинформировал меня о моём новом положении, после чего я его послала прямым текстом, а он от злости превратился в страшное существо и исполосовал мне когтями всё тело. Дальше мы выяснили, что ошейник мне не более чем безвкусное украшение, и он приказал сломать меня, а потом с интересом смотрел за процессом, как его капитан стажи будет насиловать маленькую глупую самку. Меня тогда даже не связывали, решив потешить себя зрелищем бесперспективной борьбы. Конечно, что я могла противопоставить сильному воину дроу? А вышел нежданчик! От драконьего дыхания, от насильника осталась горстка пепла. А Тиарикон только приподнял бровь и приказал выбить из меня клятву. Я, правда, не могу понять зачем? Что ему мешает делать со мной всё, что угодно без клятвы? Ведь я ничего не могу противопоставить против него. Чего же он добивается? Вот и сейчас дроу сложил руки на груди и привалился спиной к массивной двери с решеточным окошком, разглядывал меня как экзотического зверька. Моё обнажённое тело прикрывали только грязные волосы и запёкшаяся кровь, но я подавила внутреннюю дрожь ужаса и вскинула на него злые и настороженные глаза. Тиарикон только гаденько усмехнулся на это и плавной походкой сильного хищника двинулся в мою сторону. Ели сдержала вопли, чтобы он не подходил ко мне, но судорожно сглотнула, и эльф, это заметив, разулыбался сильнее.  — Ты сильнее, чем я предполагал, — тихо с лёгкой хрипотцой в голосе проговорил Тиа. Он всегда говорил тихо, но его слова будто отпечатывались в сознании, и к ним невольно прислушиваешься, игнорируя окружающие шумы. — Или упрямее, — добавил он и тыльной стороной ладони погладил меня по щеке. Я хотела отдёрнуть лицо, но лишь сжала зубы и полоснула злым взглядом по эльфу. — А может ты, просто, глупа? Я принципиально этому говнюку не отвечала. За всё время, проведённое здесь, единственное, что от меня можно было услышать, это оглушающие крики боли, а иногда и виртуозные маты. Но вот конструктивного диалога у нас с тёмными не выходило. Дроу, похоже, ответа и не ждал, он просто молча отвернулся к столу с пыточными инструментами, любовно погладил рукоять одного из многочисленных ножей и выбрал небольшой стилет с прямым узким лезвием, предназначенным прокалывать, а не резать. Я сглотнула вязкую слюну, сжала зубы до скрипа, и приготовилась к новой боли. Вот хрен они заставят меня сломаться! Сдохну, а клятвы не дам!  — Знаешь, — задумчиво протянул эльф, крутя рукоять стилета, скользя по нему янтарными глазами, — мне кажется пытать тебя болью иррационально. — Дроу поднял на меня взгляд, в котором был чистый расчёт, замораживающий холод и лёгкая тень предвкушения. Тиарикон слегка искривил губы в улыбке и щёлкнул пальцами. В тот же миг двери камеры распахнулись и двое стражников приволокли за руки бесчувственное тело девушки. Лицо было скрыто длинными ярко-голубыми волосами, хрупкая фигурка прикрыта прозрачными тряпочками наподобие земных нарядов для восточных танцев, только в этом случае даже ткань лифчика ничего не скрывала, а нежно-бирюзовый цвет «одежды» выгодно оттенял нежно-персиковую кожу.  — Как видишь, моя бывшая фаворитка потеряла моё расположение, — спокойно сказала Тиарикон и тонким лезвием стилета, приподнял падающие на лицо девушки голубые пряди. Я даже не сомневалась, что за бирюзовой преградой скрывалось кукольное личико с идеальными формами. Дроу кивнул страже, и бывшую фаворитку заковали, а потом цепью подвесили над полом, прямо напротив меня. Воины поклонились и вышли из камеры, оставив нас наедине с этим психом. Тиа надел девушке на руку тонкий браслет из белого металла, а потом снял блокирующий ошейник. А я только сейчас обратила внимание на переливающиеся изумрудным перламутром коготки голубоволосой. «Вот теперь в клетке две птички», — не успела эта мысль до конца сформироваться у меня в голове, как дроу, без замаха, всадил тонкое жало стилета в плечевой сустав девушки. Громкий вопль разорвал тишину камеры, и феникс распахнула большие, невероятно синие глаза с лиловыми лучиками, в которых плескалось столько боли, что у меня даже пальчики на ногах от жалости поджались.  — Ну, здравствуй, Луна, — обратился к девушке невозмутимый Тиа, разглядывая залитую кровью бурно вздымающуюся грудь, тяжело дышащей фениксы. — Ты так мечтала о свободе, вот я и решил удовлетворить твоё желание. Как тебе? Впервые за сорок четыре года иметь возможность выбора, твою волю не подавляют, ты можешь говорить и думать всё, что пожелаешь. Правда, интерьер из роскошных покоев фаворитки сменились на тюремную камеру, но это твоя последняя возможность послужить мне, моя дорогая. Коль ошейник не смог до конца подавить твою волю, и ты не родила мне ребёнка, то хотя бы поможешь уговорить другую на роль матери моих детей. Если справишься, я тебя отпущу.  — Не буду я никого уговаривать, мразь! — прошипела девушка и постаралась плюнуть в эльфа, но её плевок прервал сильный удар кулака дроу, и голова голубоволосой с хрустом откинулась назад и она вновь затихла.  — Как с вами тяжело, — вздохнул эльф и тряпочкой вытер от крови костяшки правой руки. — Мне не нужно её содействие. Смотри, — мне продемонстрировали такой же браслет, как он надел Луне, а потом аккуратно защелкнул на моём запястье, чуть выше кандалов. Дикая боль в плечевом суставе пронзила неожиданно, и я не сдержала вопля. — Нравится? Новое изобретение наших магов. Парные браслеты — связывают две души. Всё, что я сделаю с Луной, ты почувствуешь на себе. Вот только я не представляю, что с тобой случится в случае смерти парного носителя, но даже если ты сойдёшь с ума, это будет мне только на руку. Ведь для зачатия нужно только душевное согласие, а не мозги. Делай выбор, пока есть такая возможность. Клятва или сумасшествие? От боли в плече, слёзы потекли невольно, а я чувствовала, как лезвие в Луне не даёт регенерировать тканям и от каждого вдоха повреждает только зажившие участки. Но на вопрос дроу я только с ненавистью прожгла его взглядом и отвернулась.  — Я надеялся, что ты так отреагируешь, — слегка усмехнулся садист. Дальше, был новый уровень в чистилище. Из камеры теперь раздавались синхронные женские крики, а потом и хрипы, когда голос сорвался. Тиарикон был более виртуозен в пыточном деле, чем его палач. Но теперь меня окунали в чужую боль, которая оказалась в разы сильнее всего, что я испытывала до этого. Такое чувство, будто раньше я ощущала только половину положенной боли, а сейчас на меня нахлынул весь её яркий спектр. Больнее всего было, когда эльф надел на лицо Луны раскалённую до красна маску. Я чувствовала, как кожа под ней плавилась, как мышцы обугливаются и скукоживаются, как медленно отмирают нервные окончания, а запах паленой плоти, заполнивший все уголки камеры, добавлял всему происходящему ещё более зловещую атмосферу. И если, теряя сознание, голубоволосая могла отдохнуть, то я такой возможности не имела. Моё тело не имело повреждений, а боль была не совсем настоящая. Поэтому я не могла сбежать в спасительное беспамятство, а тёмный не планировал останавливаться и продолжал срезать участки кожи у бессознательной девушки. Часа через два, я готова была повторить любую клятву, пообещать всё на свете, сделать что угодно, лишь бы прекратить эту пытку. Но полностью сорванный голос с сильно повреждёнными связками, не дал мне такой возможности. А когда в камеру вошел огромный воин-дроу, с просто невероятной мускулатурой, с короткими седыми волосами и мёртвыми серыми глазами, я внутренне сжалась, понимая дальнейшие приказания Тиарикона. И не ошиблась. Правда, я недооценила изощрённое чувство садизма у Тиа. Через минуту, громила стоял полностью обнаженный и надевал на свой стоячий член, размеру которого позавидовал бы и жеребец, специальную насадку с металлическими шипами, с крючками на концах. Я с широко раскрытыми глазами смотрела на это приспособление и охреневала. Если такое войдёт в Луну, оно порвёт все на свете, создав внутри девушки ошмёточное месиво! А когда вспомнила, что всё это и сама смогу прочувствовать, жалобно заскулила. Чем ближе здоровяк подходил к очнувшейся Луне, тем сильнее у меня внутри нарастала волна ненависти, злости, страха и ужаса. Ещё шаг и я начинаю дышать как загнанная лошадь, ещё шаг, в груди опаляет странным жаром с привкусом гари, ещё шаг и сильные руки хватают извивающееся тело фениксы за талию, фиксируя. И в момент, когда седой воин насадил хрупкое тельце Луны на шипастый член, произошло сразу несколько событий. Сначала разрывающая боль пронзила всё тело, словно разрывая пополам, громкий крик голубоволосой слился с криком выскочившего за двери камеры Тиарикона, из моей груди рванулось нечто невероятно мощное, руки опалило родным и приятным теплом, а потом чёрное пламя, как тихая смерть, без единого звука, стёрло седого, не оставив даже пепла. Мы с Луной одновременно упали на пол, когда огонь сожрал не только удерживающие кандалы, но все магические штучки, надетые на нас. Перед тем как потерять сознание успела заметить, что я уничтожила не только нашу камеру, но и несколько соседних, оставив посреди этого опустошения только наши с Луной бессознательные тела.