***
Когда Минерва вошла в учительскую гостиную, вся комната утопала в дыму. Тонкими витыми струйками тянулся он от сигарет наверх, под высокий сводчатый потолок, где уже скопилось огромное сизое облако, напоминавшее грозовую тучу. Из преподавательского состава школы чародейства и волшебства Хогвартс курили все. Ну, или почти все. Как всегда, центром здешнего собрания являлась Аврора, испокон веков подававшая себя так, будто учительская гостиная — это салон девятнадцатого века, а она в нем хозяйка. — … я совершенно не узнаю Северуса в этом году, и меня это очень огорчает, — сокрушенно говорила Чарити (единственная некурящая, если не считать Минервы). — Я когда-то хорошо общалась с его матерью Эйлин. Вы, должно быть, ее помните. Он, конечно, никогда не ходил на мои уроки, но всегда был очень вежлив и обходителен, с ним было интересно поговорить. А в этом году приехал будто сам не свой. Весь какой-то злой, взъерошенный, на всех огрызается, ни разу и не подошел ко мне, хотя раньше мы беседовали иногда. Я боюсь, что он мог ввязаться в эту компанию Мальсибера, Малфоя и других. А эти ребята совершенно не внушают мне доверия… — Милочка, — снисходительно промолвила Аврора, элегантно держа в пальцах сигарету на длинном мундштуке, — эта компания никому не внушает доверия. А уж если на чистоту, то и Снейп никогда не был подарком. И я совершенно не удивлена, что от него сбежала его рыжая подружка. — Доброе утро! — приветствовала всех МакГонагалл, прервав поток сплетен. — Доброе утро, Минерва, — спокойно ответила Аврора. — Вы снова взялись обсуждать выпускников? — укоризненно спросила та. — Честное слово, будто других тем для разговоров у нас совсем не осталось. Она села на диван рядом с Батшедой, Чарити и причмокивающим трубкой сквозь сон Слагхорном. Флитвик, восседавший в высоком кресле напротив, тут же предложил ей закурить. — Спасибо, Филиус, — улыбнулась женщина, — но я по-прежнему не курю. — Жаль… — протянул тот, с чересчур показным наслаждением выпуская кольцо дыма от своей толстенной и дурно пахнущей сигары. Минерва усмехнулась. Она прекрасно знала о его пари с Помоной Спраут на сотню галлеонов, что в этом году декан Гриффиндора наконец-то сдастся и закурит. — Кстати, — сказал он, — Минерва, сделайте, пожалуйста, внушение своим Мародерам. Они снова начали год с того, что наворовали с кухни яиц и заколдовали их так, чтобы те летали за моими ребятами из хорового кружка и разбивались об их головы. Она вздохнула. Честно говоря, она предвидела что-то в этом роде, но, к своему стыду, так и не собралась ничего предпринять. Отчасти потому, что по вторникам и пятницам хоровой клуб занимался прямо над ее кабинетом и ужасно мешал сосредоточиться на проверке домашнего задания своей дикой фальшью. — А что вы думаете об этой новенькой девочке, тренерше по полетам? — спросила, ни к кому конкретно не обращаясь, Батшеда, стряхивая пепел с сигареты в фарфоровую чашку. — Девочка, как девочка, — пожала плечами Аврора, привыкшая, что любой вопрос здесь адресован именно ей, — только гордая слишком. Не думаю, что она здесь приживется… даю ей… — она задумалась и выпустила изо рта струйку табачного дыма, — ну, скажем, год… да, год, — кивнула женщина, — и Дамблдору придется искать нового преподавателя. — Чарити? — подняла брови Батшеда, ожидая ответа. — Не знаю… — протянула та, расправляя складки юбки. — Меня ей только представили… — А меня вообще не представили, — невзначай вставил Филиус. — Меня ей только представили, — с нажимом повторила Чарити, глядя на него с нескрываемой усмешкой, — но мне почему-то хочется, чтобы она осталась. Она здесь явно не просто так появилась… — Вы, милочка, говорите так абсолютно обо всех, — заметила Аврора. — Я верю, что никто не появляется в нашей жизни просто так, — улыбнулась та. — А вы, Минерва? — спросила Батшеда. — А что, я? — переспросила она. — Что вы думаете об этой Роланде Хуч? — Я думаю, — протянула она, поджав губы, — что еще рано делать ставки. В этот самый миг, дверь распахнулась и на пороге появилась Септима. — Господа! Сюда идет новенький по защите! — воскликнула она с порога, громко хлопнув дверью. Все тут же всполошились. Возведя очи горе, Минерва произнесла заклинание, ликвидировавшее дымовую тучу под потолком. — Ну за что? — простонал Флитвик. — Мне надоело чувствовать себя школьником, курящим из-под полы. Я только что закурил и хочу насладиться этой прекрасной кубинской сигарой… Можно хотя бы в этом году мы наконец прекратим этот бессмысленный фарс? — Немного хороших манер, — заметила Аврора, туша сигарету в чашке и пряча мундштук в складках мантии, — нам всем не помешают. Филиус с хрюканьем закатил глаза. Он был единственным, кто не признавал Аврору хозяйкой этого «салона». — Вот об этом, — холодно молвила та, отточенным жестом одергивая рукава мантии, — я и говорю. Учителя спешно принялись тушить сигареты, не упуская возможности переброситься последней долей сплетен. «…Минерва, он красивый?..» «…Интересно, а правду говорят, что он…» «…Что вы о нем думаете?..» «…Говорят, он из Греции…» «…Да затушите же свою ужасную сигару!..» Дело в том, что о магической Греции в Англии волею судеб и не очень умных туристов сформировалось множество совершенно немыслимых стереотипов. Начиная с того, что греки, по мнению англичан, должны непременно щеголять в пресловутых тогах, и заканчивая очень распространенным мнением о том, что все они очень любят петь одноголосье и танцевать сиртаки при любых обстоятельствах. Как бы там ни было, греков в преподавательском составе Хогвартса еще не было, так что все с нетерпением ожидали появления новичка. Все привели себя в порядок, расселись по местам, приняв менее вальяжные позы, и последним жестом оставили в воздухе чуть более сильный, чем нужно, запах брусники и белых лилий. Как раз в эту минуту дверь снова отворилась и на пороге появился высокий широкоплечий мужчина лет тридцати с кучерявыми черными волосами и правильным греческим профилем. Его взору тут же открылась идеально чистая учительская гостиная. Вокруг дальнего журнального столика расположились на диване Макгонагалл, Бабблинг, Бербидж и мирно посапывающий Слагхорн, всё ещё причмокивающий во сне мундштуком своей трубки, которую впопыхах забыли у него отнять. Напротив них в креслах восседали Флитвик, Синистра и Вектор. И все они вели непринужденную светскую беседу (кроме, разумеется, спящего декана Слизерина). — В последнее время, — невозмутимо говорила Батшеда, в руках которой вместо сигареты теперь находилась фарфоровая чашка чая на блюдце с голубыми розочками, — в замке стало ужасно холодно, несмотря на столь ранее время. Вам не кажется? — Возможно, — сохраняя абсолютно серьезное выражение лица, отвечал ей Филиус, по виду которого никак нельзя было сказать, что еще минуту назад он сидел, развалившись в кресле, и курил свою сигару, — немного разладились согревающие чары, наложенные на Хогвартс… Вошедший неловко застыл при входе, безуспешно пытаясь понять, почему здесь так пахнет брусникой с белыми лилиями, хотя во всех вазах стоят розы, а для брусники вообще не сезон. — Доброе утро! — радушно приветствовала его Аврора, не применув окинуть недоуменным взглядом из-под томно опущенных век его серый твидовый костюм в мелкую клеточку. — Э-э… Доброе утро! — ответил он, неловко поклонившись. — Леди и джентльмены, — произнесла МакГонагалл, поднимаясь, — позвольте представить вам нашего нового преподавателя Защиты от Темных Искусств, профессора Петроса Моргана. Профессор Морган, знакомьтесь: профессор Флитвик, преподаватель Чар и глава дома Ревенкло, профессор Синистра, преподаватель Астрономии, профессор Вектор, преподаватель Нумерологии, профессор Бабблинг, преподаватель Древних Рун, профессор Бербидж, преподаватель Маггловедения и профессор Слагхорн, преподаватель Зельеварения и глава дома Слизерин, — сообщила она на одном дыхании привычный набор имен. Слагхорн громко причмокнул. Чарити легонько толкнула его в бок. Он тут же вздрогнул, проснулся, закашлялся и чуть не уронил еще тлеющую трубку на ковер. — Что здесь происходит? — воскликнул он, еще не совсем проснувшись, — что я пропустил? Аврора неодобрительно покачала головой. — Профессор Слагхорн, позвольте представить вам нашего нового преподавателя Защиты от Темных Искусств, профессора Петроса Моргана, — невозмутимо повторила Минерва и снова присела на свое прежнее место. — А-а-а… — рассеяно протянул тот и, встрепенувшись, плюнул в трубку и тут же спрятал ее за спину. — Очень приятно, — серьезно сообщил он, пожимая новенькому руку. — Взаимно, — улыбнулся Петрос. Флитвик трансфигурировал ему еще одно кресло, и тот уселся в него под благосклонным взглядом Авроры. — Откуда вы родом? — начала издалека ее подруга, Септима, предложив ему чашечку чая. — Петрос ведь греческое имя, не так ли? — Ну, — простодушно сказал Морган, — я вырос на Корфу, так что действительно, можно сказать, что я грек. — Вы очень чисто говорите для грека, — заметила Синистра, и в ее голосе прозвучали нотки разочарования, ведь «правильные греки» просто обязаны говорить на дичайшем ломаном английском, приделывая к каждому слову окончание «ос». Петрос чуть усмехнулся. — Моя мать, — сказал он, — была полукровной волшебницей-гречанкой, а мой отец — чистокровный волшебник родом из Уэльса, переехавший в Грецию незадолго до начала войны. Так что, технически, я грек лишь наполовину. — Скажите, Петрос, — осведомился Слагхорн, — а правда, что у вас там кошки по улицам бродят? — Какие кошки? — не понял тот. МакГонагалл и Флитвик удивленно уставились на зельевара. — Ну… священные, — пояснил он. — Это что, шутка? — поднял брови профессор Морган. Но декан Слизерина смотрел на него абсолютно серьезно, явно ожидая ответа. Петрос недоуменно обвел взглядом всех остальных. Те смотрели на него, как на музейный экспонат, который еще и разговаривает. Этакую связь с неизвестной цивилизацией. — Но, вообще-то… — неуверенно пробормотал он, — кошки считаются священными животными в Египте… Минерва видела, как сидящий напротив Флитвик делает все, чтобы не засмеяться в голос. Он поминутно приглаживал свои блестящие пышные усы, лишь бы не выдать улыбку. — Ну конечно! — ухмыльнулся Гораций, будто говоря «так мы вам и поверили!» — Но я серьезно, — повторил Петрос, — кошки — священные животные только в Египте. Слагхорн переглянулся с женщинами и все они снисходительно усмехнулись. Все, кроме Минервы, которая в этот момент пожалела, что у нее нет флитвиковых усов, чтобы спрятать под ними улыбку, готовую перерасти в истерический смех. — Очень смешно, — похвалила Аврора. Глаза ее добавили «но нас-то вы не проведете» — Нет-нет, — попытался отстоять истину Петрос с нескрываемым ужасом, — в Греции кошки не являются священными животными! Повисла пауза, в которой декан Слизерина и четыре женщины сверлили его снисходительными взглядами, красноречиво говорящими «мы уже разгадали ваш фокус. Можете перестать притворяться». Тот же переводил ошарашенный взгляд с одного лица на другое, пытаясь понять, разыгрывают его, или нет. И наконец устав сопротивляться, сделал странное лицо и, разведя руками, сказал: — Что ж… эээ… вы правы, да. В Греции кошки тоже считаются священными животными. — Ну вот, — добродушно похлопал его по плечу Слагхорн, — так бы и сказали сразу. Флитвик не выдержал и тоненько захихикал. При его обычном мягком баритоне этот смех звучал так смешно, что Минерва тоже не выдержала и прыснула, притворившись, что чихает. Она тут же поднесла к губам чашку, чтобы скрыть улыбку, но от смеха закашлялась, и шестеро преподавателей уставились на двух деканов с откровенным непониманием.***
— И что, позвольте спросить, это было? — подняла брови Минерва, едва двери учительской гостиной закрылись за спасавшимся бегством Морганом. — Вы о чем? — не поняла Аврора, в аристократических длинных пальцах которой уже снова был мундштук с тлеющей сигаретой. — О кошках! — возмущенно воскликнула она и, повернувшись к Бербидж, добавила: — и уж от кого я не ожидала этих глупых стереотипов, так это от вас, Чарити. Вы же сами только что вернулись из Греции. Молодая женщина тут же потупилась и смущенно сказала, расправляя несуществующие складочки платья: — Простите, госпожа декан. Просто у него было такое забавное выражение лица… и, кстати, кошек в Янине и правда было полно, но они действительно не являются священными животными. — Быть не может… — недоверчиво нахмурился Слагхорн, заново набивая трубку. Аврора лишь повела плечами и затянулась. — Прошу меня простить, — сказала Батшеда, вставая, — но у меня урок. Все покивали и преподавательница Древних Рун удалилась. Септима достала пачку маггловских сигарет и закурила. — Кстати, Чарити, — вдруг вспомнила она, вы так и не рассказали нам о вашей поездке. — Ну как же… — удивилась та, — я вам говорила. Это была очередная благотворительная поездка, организованная просветительским центром имени святого Антония. — А чем вообще люди занимаются в подобных центрах? — поинтересовалась Аврора. — А то вы постоянно отмалчиваетесь о своих разъездах. — Навязыванием ни в чем не повинным людям своей религии, — скептично сообщил Слагхорн. — Как вы можете так говорить? — ужаснулась Минерва. — Люди, объединенные общей верой, делают благое дело, помогая малоимущим. Вот чем занимается Чарити, и не смейте насмехаться над этим. Признаться, она, как и ряд других преподавателей, недолюбливала декана Слизерина за его скептицизм и меркантильность. Чарити была всеобщей любимицей, хотя ее вера и была чужда преподавателям. Но один лишь Гораций позволял себе открыто выражать свою к ней неприязнь. Молодая женщина благодарно посмотрела на МакГонагалл. — Представляете, — сказала она, не обращая внимания на слова зельевара, — дети в Янине лет с семи работают как взрослые. Многие из них даже не умеют читать. Задача нашего центра — дать им хоть какое-то представление о мире за пределами дома и научить их азам арифметики, письму и чтению. Я, например, работала с мальчиком шестнадцати лет, который не умел посчитать до тысячи и прочесть больше пяти слов подряд. И таких вот детей там очень много. Приходится учить их всему с самого начала. — Таким детям, как правило, нужна еда и одежда, а вовсе не чтение катехизиса, — заметил Гораций. — Ну разве я сказала хоть слово о катехизисе? — обиделась Чарити. — Я говорю об образовании. И, между прочим, материальную поддержку малоимущим мы тоже оказываем. — Греция, — фыркнула Аврора. — Ни в одной современной европейской стране не дошло бы до такого. — Вот зря вы так, — отозвался Филиус, как дракон, выпуская из носа струи дыма. — Да будет вам известно, что Греция входит в число этих самых современных европейских стран, а во многих регионах Англии, в том же Корнуолле, к примеру, ситуация обстоит не принципиально лучше. Та только пожала плечами и стряхнула пепел с сигареты в чашку. Если Аврора что-то решила, то переубедить ее практически не возможно. — Кстати, — сказала она, обращаясь к Чарити, — а как же тогда они учатся заклинаниям и откуда берут палочки? — Заклинаниям? — удивилась женщина, — о нет, просветительский центр святого Антония оказывает помощь в первую очередь магглам. И потом, даже если в Янине и рождаются волшебники, у их родителей просто нет возможности отправить их в какую-либо школу или даже купить палочку — это слишком дорого. Повисла пауза. Слагхорн и Синистра, услышавшие только слово «магглы» смотрели на нее, высоко подняв брови. Минерва переглянулась с Филиусом, ожидая, что будет дальше. — Магглам? — недоверчиво переспросила молчавшая до этого Септима. Чарити кивнула. Минерва медленно выдохнула. Она знала, куда пойдет разговор теперь, и ей это ох как не нравилось. — А что вы получаете за это? — спросил Гораций. — Э-эм… ничего, — чуть удивленно ответила та. — Напротив, я сама трачу на это деньги. — То есть, — уточнил он, — вы тратите время и деньги на неумытых магглов просто так? — Ну да, — подтвердила молодая женщина. — И вы не поверите, какие они благодарные слушатели… Она, кажется, правда не понимала, к чему он клонит. Минерва вдруг ощутила безумную усталость. Она слышала уже множество подобных разговоров в этой самой комнате. Только люди, что их вели, менялись. Это Хогвартс. Здесь все остается по-старому. — Пожалуйста, — вздохнула она, — может, мы хоть в этот раз обойдемся без подобных прений? — Нет уж, дайте я закончу, — с нажимом произнес зельевар. — То есть, — повторил он, — вы занимаетесь грязной, бессмысленной и, к тому же, неоплачиваемой работой? — Вовсе нет! — воскликнула Чарити. — Я помогаю людям. Я помогаю тем, у кого нет никаких шансов в этом мире, получить хоть толику того, что имею я. По-моему, это очень достойное стремление… — она обвела глазами собравшихся, будто в поисках поддержки. — Профессор Слагхорн, я так понимаю, пытается намекнуть вам, что вы растрачиваете свою прекрасную молодость на то, что не приносит вам никакой выгоды, — заметила Аврора. — Именно, — кивнул зельевар, — берите пример с нашей новенькой — она моложе вас, а уже мировая знаменитость. — Я же просила… — начала было госпожа декан, но Чарити ее перебила. — Но я не хочу быть мировой знаменитостью, — сказала она, — я рада за профессора Хуч, но целью моей жизни является совсем другое, и я совершенно не понимаю, что в этом плохого. — Вы, кажется, не вполне понимаете значение слова «благотворительность», — усмехнулся Филиус, глядя на Синистру и Слагхорна. — Благотворительность, — хладнокровно сообщил декан дома Слизерин, — это всего лишь форма лицемерия. Никто и ничего не делает просто так, а те, кто не признают этого, просто-напросто не желают видеть дальше своего эгоистичного носа. — А как же альтруизм? Сочувствие? Любовь, в конце концов? — ехидно осведомилась Минерва. — Всё — вздор, — авторитетно заявил Гораций, попыхивая трубкой. — Все люди делают что-либо исключительно ради удовлетворения собственного эго. — Ну, знаете… — выдохнула Чарити и бледное лицо ее пошло красными пятнами. — Я никогда не делала вам ничего плохого. Что заставляет вас так не любить меня? Вот почему, — сказала она, вставая и глядя прямо на Аврору, — вот почему я так редко говорю о том, чем занимаюсь во внешкольное время. Я знаю, что вы этого просто не поймете, и мне очень, очень жаль, что у вас не хватает такта, чтобы с этим смириться. А теперь простите, но у меня урок. И с этими словами, она стремительно покинула гостиную, шмыгнув носом и как можно незаметнее вытерев левый глаз тыльной стороной руки. Повисла тишина, нарушаемая лишь дыханием курящих профессоров. — Ну вот зачем вы так? — спросила Септима у Слагхорна, глядя на пустое место рядом с собой, где только что сидела Чарити. — Зачем вам все время надо ее обижать? Тот только надул губы и уставился куда-то в дальний угол, будто что-то там его очень заинтересовало. Минерва надеялась, что ему хоть немного стыдно. — Да уж, Гораций, — нахмурился Филиус, переглянувшись с ней, — на этот раз вы и впрямь перегнули палку. Впрочем от вас, Аврора, — заметил он, переводя глаза на женщину, — я подобного не ожидал. Вы ведь были на её стороне… и, кстати, это в мой кофе вы стряхивали пепел все это время. — Я всегда на ее стороне, — промолвила леди Синистра, неспешно затягиваясь и не обращая ни малейшего внимание на его замечание, — но кое в чем Гораций все же прав. Чарити молода. Она отдает всю жизнь другим, и я очень боюсь, что в конечном счете она закончит так же, как он — одинокой и разочаровавшейся. Зельевар попытался было что-то возразить, но под ее взглядом тут же умолк. — И что же делает вас принципиально лучше Горация? — осведомилась Минерва. — Меня? — подняла тонкие брови Аврора. — У меня хотя бы есть муж.