T h e H u n t e d

« Кастиель. Я не знаю выхода из этой колеи; я разбилась. Что-то происходит со мной, я не знаю, что, и это что-то убивает меня. С тех пор, как ты перестал со мной говорить случилось много… много разных вещей, плохих и хороших. Мне перестали доверять, и вот теперь, здесь, в психиатрической больнице, Кастиель, мне не дают твердых ручек, чтобы я могла написать письмо, не дают телефона, чтобы я могла позвонить, Они считают, что я больна. Но я и в самом деле видела, как маленькая девочка убила собственными руками своих родителей. Я выпустила в нее всю обойму, и… кажется, она умерла. Я убила ее, Кастиель, я ее убила, и потом долго не могла поверить в свою победу, вытирая со своего лица капли дождя, царапая пальцами ствол дерева; я зашвырнула свой пистолет далеко от себя, вода смыла отпечатки, и они не смогли доказать мою вину… Кастиель, я не понимаю, что происходит, я даже не знаю, какое за окном время года. Они говорят, что зима. Я каждую ночь сплю и вижу – те часы, когда меня вырубают каким-то ядреным снотворным. Вижу яблоневую рощу, и там везде деревья, Кастиель, и там такой аромат, что мне не хочется просыпаться. И там я с тобой Кастиель, мне хорошо. Ведь я совсем перестала ощущать, они говорят, так и положено, что чувства заглушаются препаратами, но я скучаю по тебе. Отзовись. твоя Фрэнсисс.» Утро начинается с обхода. В палату заходят два санитара. Они тщательно осматривают все мои "хоромы", заставляя меня чувствовать себя преступницей. На самом деле они проверяют меня на наличие острых предметов: ложек, вилок, осколков от тарелок, т.е всего того, что можно стащить из нашей столовой. Проверяют, потому, что могут найти все, что угодно. Но я не собираюсь причинять себе боль. Это неуважительно по отношению к тому же Господу Богу, например. Мы не в праве отнимать у себя жизнь самостоятельно. Если уж умирать, то только от чьей-то руки, и за дело. Но даже смерть, как мне кажется, не может быть оправданием. Как только этот акт недоверия подходит к концу, мне отдают мою чистую одежду. Сколько же крахмала используют в местной прачечной? Платье жесткое, неприятное на ощупь. Ведь я все еще помню те времена, когда материя была мягкой, гладкой. Как и я сама. После скромного переодевания меня тащат в столовую. Мне повезло с корпусом "C" потому, что тут она хорошая, свободная, и ты можешь самостоятельно выбрать то, что желаешь есть, ну или по крайней мере сидеть где, и с кем тебе хочется, создавая имитацию свободы выбора. Я не люблю есть одна. Мне нужно с кем-то общаться, чтобы поддерживать свое состояние. Так сказал доктор Арджент. И это пожалуй единственный его стоящий совет, который хоть как-то помогает мне чувствовать, что все под контролем. Я выбрала круг общения, и я сама его контролирую. Все стабильно. Но если быть честной,то мой круг скорее является точкой. И ее зовут Тесса. У нее чудесные глаза лесного цвета, добрые и лучистые. Ее рост - 184 сантиметра, а вес составляет 66 килограммов. Некоторые люди могли бы сказать, что ее внешность является несколько... странной, возможно слишком красивой для такого места, но как по мне, ее скульптурное лицо совершенно чудесно. У нее есть пес, его зовут Суббота. Каждую среду в сопровождении Субботы Тесс посещала аптеку. Она получала по рецепту легкое снотворное и некоторое количество витаминов, которые помогали ей не падать в бездонную яму депрессий. Еще знаю, что она жила не одна, с братом, и родителями. Но сейчас они остались втроем. Брат занимается боксом и неплохо играет на гитаре. По словам Тесс, у него чудесный голос. Но самой ей нравится слушать классику. А ещё она любит готовить. Как-то раз она сказала мне, что если мы выберемся отсюда она приготовит мне утку-по-пекински. Да, определено приготовит. У нее клаустрофобия, поэтому все окна и двери в ее доме почти всегда распахнуты настежь. А еще она боится всяких букашек вроде пауков и сороконожек. Именно поэтому в тот день, когда она впервые увидела таракана в общей душевой, все в пределах 10-15 метров - практически оглохло. Откуда я знаю столько подробностей? Я люблю с ней разговаривать. Каждый день я узнаю от нее что-то новое, необычное. И каждый раз удивляюсь:" Не придумала ли она все это?" Ответ на этот вопрос до сих пор остается для меня загадкой. Но пожалуй не все тайны должны быть преданы свету. После завтрака мы идем в большой зал. Там очень неудобные кресла, и именно поэтому мы с Тесс всегда сидим на полу, а точнее на ковре. Ковер невероятно большой. А еще он очень красивый и мягкий. Я бы с радостью провела все свои оставшиеся дни на нем. Видимо так и будет. Она смеётся и шутит. Так и не скажешь, что она чуть не убила своих предков. Надо же. Внешность крайне обманчива. Сидя на этом, как мне казалось безразмерном куске тяжёлой ворсистой узорчатой ткани, я жила чистой и немного глупой надеждой, что мое расставание с нормальной жизнью никак и никогда не повлияет на трезвость моего сознания, но казалось и такое в жизни бывает. Хоть это и очень больно, а те кто это пережил скорее всего знают какого это. Но я все-таки попыталась найти кого-то нового, и не пожалела. Это наверное постоянная внутренняя наркомания, которая будет происходить еще и еще раз. Не то чтобы я не была недовольна моим постоянным взаимодействием с Тессой, но мне бы хотелось найти и второй сколок своей души. Хоть когда-нибудь. Пускай это будет в теплой старости, которая окутает меня еще совсем не скоро. Ведь у старости всегда есть свои удовольствия, не меньшие, чем удовольствия молодости. Старость находит удовлетворение в собственной совершенности. Она сбросила цепи эгоизма. Душа, наконец-то ставшая свободной, радуется быстротечному мгновению, но все же молит его помедлить. Вечереет всегда почему-то быстро, поэтому тьма окутывает лечебницу быстрее чем какую-либо близлежащую городскую постройку. В больнице мало света. За окнами - город покрытый полупрозрачной вуалью, с каждой минутой становящийся всё гуще. Оттуда, сквозь наши грязные, кое-где разбитые стёкла слышался рёв машин, ветер, что заставляет колыхаться голые деревья, а так же звук скрипящего снега под ногами. Все эти звуки переходящего в ночную фазу города, заглушали громкие крики и грубая брань ребят из корпуса "B". Я до сих пор не понимаю почему корпус для буйных обитателей данного заведения находится так близко к нашему. Но я стараюсь не обращать на это внимания. Ведь через большое запотевшее окно смутно виднеются силуэты посетителей, сейчас - это, в основном, полиция. О чем они разговаривают? Почему так часто навещают нас? Не знаю. Но то, что происходит, оно происходит. И это "оно" очень тесно связанно с нашей больницей. А временами доносятся взрывы мужского и женского хохота. Это наши стажёры. Стоят и курят, отдыхают от рабочего дня. Прохожие, спешат по своим делам, они незаметно проносятся мимо. Лишь изредка какой-нибудь бедняк в лохмотьях или любопытный мальчишка, пялится в окна, тем самым заставляет меня чувствовать себя ещё более одинокой. День заканчивается и мы направляемся в свои палаты. Душу окутывает какая-то непонятная пелена. Каждый день абсолютно одинаковый, и я уже перестала надеяться на нарушение этой адской закономерности.