Кружево

Гермионе очень хотелось остановить время, чтобы окружающее ее великолепие подольше оставалось у нее перед глазами. Получился бы прекрасный кадр: невеста, которая, кажется, сейчас утонет в море белого кружева, среди цветов, изящных бронзовых светильников и больших зеркал. Гермиона поправила то и дело спадающую на глаза фату и несмело улыбнулась собственному отражению. Через пять дней у нее свадьба. Подумать только. Рон уже давно купил себе костюм, выбрал кольца и нашел чудесную церковь в пригороде Лондона, легко приняв то, что Гермиона хочет провести первую часть церемонии в маггловском стиле. С его стороны это было очень мило, с учетом того, что он взял на себя большую часть свадебных хлопот. «Уж не знаю, зачем Гермиона согласилась связать со мной жизнь, но я сделаю все, чтобы она не передумала», — смеялся Рон в компании друзей. Он удивительный человек, все-таки. И если кто-нибудь когда-нибудь спросит Гермиону, способна ли она представить, что она могла бы выйти замуж за другого человека, Гермиона с уверенностью ответит: «Глупость! Нет». — Ты там как, готова? — с нетерпением спрашивает из-за двери примерочной Гарри. — Почти, — отзывается Гермиона, отрывая рассеянный взгляд от отражения. Просторная примерочная выглядит замечательно, она залита ярким светом, чтобы невеста могла рассмотреть каждую деталь на своем наряде. Вокруг все такое изящное. А это платье… Да, Гермиона нашла идеальный образ. Накрахмаленная, пахнущая чистотой белоснежная ткань прямо-таки хрустит под ее пальцами. Невеста аккуратно проводит пальцами по лифу. Сколько кружева… Она никогда не думала, что выберет столь пышный вариант, но отказаться от этой красоты, настоящего произведения искусства, она не в силах. Гермиона приоткрывает дверь примерочной, придерживая ткань у груди. — Застегни мне платье, пожалуйста. Сегодня Гарри — подружка невесты. Гермиона так сильно затянула с покупкой свадебного одеяния, что все были уверены, она его давно приобрела. Когда Джинни узнала, что Гермиона так и не выбрала платье, она едва ли не осела на пол. — Ты не шутишь? Пять дней до церемонии! — Джинни разинула рот от удивления. — И ведь это будет большая свадьба… Извини, но гости вряд ли тебя поймут, если ты появишься в дешевке. Если даже Джинни стала переживать, Джинни, вечно шутящая, что придет на собственную свадьбу в маггловских джинсах, чтобы порадовать папочку, это означало, что ситуация и правда странная. Гермиона и сама понимала, что восторженные невесты обычно так не поступают. Пожалуй, платье — это первое, за чем они устремляются, едва услышав заветные слова от возлюбленного. Почему же она медлит? — Я… я сегодня хотела что-нибудь присмотреть, — неуверенно сказала Гермиона. — Правда? И где? — с иронией спросила Джинни. Гермиона смутилась. Она не знала ни одного магазина, где можно купить это чертово платье. Пожалуй, она бы отправилась в центр Лондона и бродила там в надежде наткнуться на нужную витрину. Поняв все без слов, Джинни мягко взяла бразды правления в свои руки: — Я знаю одно место. Гермиона, они лучшие! К ним очень трудно попасть. Но салон держит моя знакомая, я попробую договориться на завтра. Джинни сдержала слово. Вскоре она с улыбкой сообщила, что Гермиону ждут с нетерпением. — Такую клиентку с радостью обслужат. Подумать только, Гермиона Грейнджер! Да они на тебе рекламу сделают, — засмеялась Джинни. Но в ее глазах все еще стояло недоумение, которое она, впрочем, пыталась изо всех сил скрыть. «Ты ведь хочешь эту свадьбу, правда? Это же мой брат! Он так тебя любит. Так старается!» Гермиона выглядела неуверенной? Она очень надеялась, что это не так. Но всё же была рада, что Джинни не сможет отправиться с ней на примерку. Выбирая платье, нормальная невеста будет источать радость, нервозность, сладостное предвкушение… но Гермиона не могла найти в себе силы на эти чувства. Она любила Рона. Она не боялась брака. Но в ней отчего-то поселилась невнятная, хоть и очень светлая, изо дня в день беспокоящая ее печаль. — Застегни мне платье, пожалуйста, — повторяет Гермиона. Да, сегодня Гарри — подружка невесты. Гермионе была необходима чья-то помощь со всеми этими кружевами, крючками и корсетом, одна бы она точно не справилась. Гарри заходит в примерочную, неся в руках бутылку шампанского и два бокала. — Я сказал Рону, что буду у Джинни на тренировке, — подмигивает он и откупоривает бутылку. Друг не видит ничего странного в том, что Гермиона лишь сейчас озаботилась покупкой платья. Милый Гарри. Пробка вылетает со свистом, шампанское шипит, пенится и стекает по бутылке прямо на пол. Гарри ловким движением отодвигает бутылку, чтобы золотистая жидкость не пролилась на платье. Но крохотная капля всё же попадает на подол. Гермиона замечает это краем глаза. Капелька такая маленькая, что если и оставит пятнышко на платье, его никто не заметит. Зато для нее станет напоминанием: вот они, вдвоем, в этой искрящейся светом комнате, такие взволнованные, такие близкие, разливают шампанское по бокалам, тихонько смеются, попав под чарующую атмосферу надвигающегося праздника. — А Джинни не проговорится? — склоняет голову на бок Гермиона и лукаво улыбается. Да у них здесь настоящая вечеринка. По традиции ей бы следовало устроить девичник, но зачем, когда можно уединиться с лучшим другом и наконец-то поговорить по душам. — Джинни тоже думает, что я на тренировке, — беззаботно пожимает плечами Гарри. — Потом ей расскажу. На трибунах всегда столько народу, что она всё равно бы меня не заметила. Гермиона принимает это к сведению. Потом, значит. Она поворачивается к нему спиной, чтобы он помог ей с платьем. — Эй, сначала тост, — Гарри мягко прикасается к ее плечу и разворачивает к себе подругу. Приподнимает бокал и, прежде чем со звоном чокнуться бокалами, проникновенно говорит: — За любовь. И самый правильный союз, который только можно представить. Правильный. Дивное слово. Им можно замаскировать любые намерения. "Мой выбор, мои решения — все это правильно", — Гермиона ощущает досаду. Сам того не зная, Гарри расшевелил в ней какое-то новое чувство, почти бунтарский, хоть и едва теплящийся в груди протест. — За любовь, — повторяет она, глядя ему в глаза. — Может, отложить свадьбу? — Что? — Гарри поперхнулся. Он озадачен, в его глазах непонимание. Вот как ему объяснить?.. — Я могу не найти подходящее платье… — оправдывается Гермиона, словно позабыв, что минуту назад уже сделала выбор. — Мы справимся с этим сегодня, — уверенно говорит Гарри. — Последнюю неделю льют дожди. Что за праздник под ливнем… — она теребит шлейф из органзы и смотрит в пол, на котором серебрится глиттер, осыпавшийся, должно быть, с одного из примеряемых ею нарядов. — Мы наколдуем солнце, как в июле, — друг рисует в воздухе круг, изображая солнечный шар. — Я… жутко нервничаю, — как бы сдаваясь, пристыжено склоняет голову Гермиона. И зачем начала этот позорный разговор? Списать все на нервы? Дорогой Гарри, заслужил ли ты столь примитивную ложь? Она не нервничает. Она спокойна. Не испытывает по поводу предстоящего ничего, кроме затаенного щемящего чувства, которому даже не может дать определение. Примерно то же чувствует человек, надолго покидающий родной дом ради важной цели. Впереди все будет хорошо. Должно быть. Но позади остается что-то чрезвычайно важное, что-то, чего уже не испытать, и о чем следует забыть, дабы стать счастливой в своем новом, правильном мире. Гарри неожиданно со вздохом опускается на колени и осторожно обнимает ее через пышные белые юбки где-то в районе колен. В лицо другу лезут настырные кружева, такие упругие, такие колючие, что ему вскоре становится щекотно, и он отодвигается. — Это предсвадебная депрессия, ты справишься, — Гарри поднимает на нее глаза и пристально, снизу вверх, изучающе смотрит. За этот ровный взгляд Гермионе очень хочется схватить его за ворот рубашки, поднять, встряхнуть посильнее и вытолкнуть из примерочной. Она так хотела, чтобы он понял! Как же так? Нельзя ведь взять и, наплевав на здравый смысл, произнести гложущие ее мысли вслух. Да она и не уверена, что для ее смутных ощущений найдутся нужные фразы. Она либо переборщит, либо не скажет главного. — Ты справишься, потому что очень любишь Рона, — твердо добавляет Гарри. Нет, он понял. Он все-все понял и теперь пытливо смотрит ей в глаза, ожидая, что она подтвердит его слова и закроет эту невнятную страницу в их взаимоотношениях. Такая прекрасная идиллическая дружба. Зачем Гермиона именно сейчас вытаскивает на поверхность нечто столь интимное, нечто, о чем обычно не говорят, стараются не думать, что-то уже давно ими обоими упорно игнорируемое? — Ты меня понял, — говорит Гермиона. — Да. Гарри отводит взгляд и начинает поправлять ей смявшийся подол. Затем берет стоящую чуть в стороне серебристую туфельку из гладкого сатина и подносит к ногам Гермионы. — Позволишь? — произносит он. Гермиона приподнимает юбку и послушно протягивает ему затянутую в тонкий чулок ногу. Он аккуратно надевает на нее туфлю. Это, пожалуй, немного чересчур, но сегодня она первая затронула щекотливую тему. — Ты стремишься поскорее выдать меня замуж, — она усмехается, почти дерзит. Но в глазах ее растерянность, и если даже он этого не видит, то уж точно чувствует. Он же лучший друг. — Думаю, да, — на мгновение он вновь поднимает голову и, признавая ее правоту, виновато, чуть горько улыбается. Затем берет вторую туфлю и замирает в ожидании. Гермиона снова приподнимает подол, и Гарри ласковым движением руки задерживает ее ножку в своей теплой ладони, прежде чем облачить в туфлю. Да, это всё же чересчур, но они, кажется, только что виртуозно решили для себя кое-что очень важное, и Гермиона не может отказать ему в этой малости. «Ты такой хороший, Гарри… такой добрый и честный», — думает она с нежностью. Гарри поднимается, и теперь они вместе стоят и заворожённо смотрят в зеркало, легонько, почти по родственному, касаясь друг друга кончиками пальцев. — Ты будешь очень красивой невестой, — с нескрываемым восхищением кивает Гарри отражению. Гермиона искренне, благодарно улыбается. Шутка ли, но, начиная с этого момента, ей дышится немного легче. По сути, ничего не изменилось, но бередящее душу холодноватое сомнение отступает. Гермиона нашла отклик у человека, который, оказывается, знает, что с ней происходит. Он ее чувствует, подумать только. Она вновь поворачивается к Гарри спиной, чтобы он все же застегнул ей платье. Там столько крючков и пуговиц, что Гермиона всерьез опасается, как он, мужчина, со всем этим справится. — Вот так задачка, — он озадаченно улыбается и, прежде чем начать, бережно приподнимает волосы Гермионы, чтобы не мешались, и закрепляет их у нее на затылке чем-то подручным. Жмурясь от нежных щекочущих прикосновений, сначала к непослушным волосам, потом к покрывшейся мурашками шее и оголенной спине, Гермиона решает, что ей не помешает выпить еще шампанского. Гарри зарывается пальцами в шуршащую белую ткань, и едва слышно приговаривает: — Боже мой, сколько здесь кружев… Когда платье удается застегнуть, они вздыхают с облегчением. Гермиона с удовлетворением кивает Гарри. — Я его беру, оно идеально, — невеста опускает взгляд на шлейф и замечает на нем крохотное пятнышко от шампанского. Она торжествующе улыбается. Золотая слезинка. Пожалуй, это платье действительно ей нравится. — Гарри, спасибо, — говорит она, вновь наполняя бокалы шампанским. — Знаешь, а ведь ты мне как брат. — Тебе спасибо. Это был прекрасный день, — он улыбается ей лучистыми зелеными глазами, и Гермионе хочется его крепко обнять. Друзья вновь звонко чокаются бокалами, но никто из них не решается произнести церемонный свадебный тост. — Если Рон тебя когда-нибудь обидит, приходи ко мне, — с теплотой, скороговоркой говорит Гарри, но, осознав, как это прозвучало, поспешно добавляет, — я из него душу вытрясу, раз уж я твой брат. Гермиона смеется. «Такой хороший, такой добрый». — Я знаю, ты долго трудился, но прошу, помоги мне расстегнуть эту кружевную паутину, — все еще смеясь, произносит она, и Гарри вновь покорно склоняется над платьем. Юмор убивает неловкость, думает Гермиона. Она надеется, ее голос не прозвучал искусственно. Ей не хочется губить замечательную дружбу из-за своей несдержанности. — Гермиона, на шлейфе пятно, — качает головой Гарри, — я задел его, когда открывал шампанское… Извини. — Оставь. Пожалуйста, оставь! — резко отзывается она, заметив, что он тянется за волшебной палочкой. Его пальцы замирают в воздухе, и она решает пояснить: — Никто его не заметит. Это мелочь. Главное, не сорви петли на корсете. Он тихонько хмыкает и продолжает работу. Выставив Гарри из примерочной, чтобы переодеться в повседневную одежду, Гермиона, в нижнем белье, садится на табурет и пристально смотрит в каждое из четырех зеркал, что ее окружают. За этот день она успела рассмотреть себя со всех сторон. И залезть к себе в душу так глубоко, как не осмелилась бы раньше ни за что на свете. Она берет почти опустевшую бутылку шампанского и отпивает дурманящий напиток прямо из горлышка. Голова немного кружится, но это скорее приятно, так, будто Гермиона только что вышла из бушующего моря. Всё же это удивительно светлый день. И такой… правильный. Это слово больше не вызывает в ней раздражения. Прикончив бутылку шампанского, она перебрасывает Гарри через высокие бортики примерочной свое безупречное, шикарное, сияющее дороговизной подвенечное платье, чтобы друг поскорее отнес его на кассу. Удивительный Гарри. Не спеша одеваться, томная и немного сонная от выпитого, Гермиона вновь усаживается на табурет и, скользя взглядом по рассыпанным по полу блесткам, размышляет о Роне. О теплом взгляде его голубых глаз, о его непосредственности, решительности и заразительном смехе. О его сильных руках и благородном сердце. Люблю, думает она. И если кто-нибудь когда-нибудь спросит Гермиону, способна ли она представить, что она могла бы выйти замуж за другого человека, Гермиона с улыбкой ответит: «Разве что во сне».