Чертовка

Скотт выбегает на улицу, даже не надеясь вернуться. Хватит. Скотт не чувствует ни холода, ни снежинок, оседающих на веснушках в причудливых созвездиях. Хватит! Скотт чувствует, как горло обжигает напросившаяся пощёчина. Чертовка Вивьен должна была его ударить. Хоть напоследок. Но ничего. Абсолютно никакой реакции: Вивьен просто упала в старое кресло и устало закатила глаза. Скотт выкрикнул, как стабильно выкрикивал раз две недели: «я проваливаю. Удачи в личной жизни!». Хватит. С него действительно хватит. Это была уже не любовь, как в первые несколько счастливых недель, когда Скотт готов был признать, что клише с бабочками в животе — это действительность. Это была уже не любовь, это была тупая зависимость. Удавка, которая с каждым днём всё сильнее сдавливает горло. Хватит. Скотт бежал и чувствовал, что действительно задыхается от передозы любви. Чертовка Вивьен душилась тонким ароматом, который совсем отбил у Скотта обоняние. Он не слышал запахов, не мог вдохнуть полной грудью жизнь. Зато дышал трупным ядом умершей любви. Хватит, потому что у Скотта терпения меньше, чем нужно демону с аккуратной подписью и чудесным французским имечком. Хватит. Со Скотта хватит. Он уезжает в Лондон. Пусть сошедший с ума и окончательно помешавшийся на самолётах Артур хоть печёнки съест с этой Вивьен, Скотт всё равно ни ногой больше в Прованс. Вивьен стала тем самым камнем, который шотландец когда-то называл сердцем. Вивьен. Ужасный демон, который питается чужими слабостями, откровенно флиртуя и заманивая к себе в ад. А Скотт бы пошёл за ней. Не раздумывая, не согласовываясь, не жалея, пошёл. Но с него хватит. Он больше не верит в призраков рая. Да пусть чертовка Вивьен катится! Куда она там надумала? В Чикаго? — пожалуйста, да хоть в Сеул. Скотт клянётся себе, что больше никогда не будет рисовать её в шутку или всерьёз. Больше ни одной иллюстрации. Больше ни одной строчки не получит эта чертовка. Скотт останавливается, когда понимает, что сейчас умрёт. Иней накрыл, как одеяло, его плечи и огненные волосы. Скотт не вовремя понимает, что продрог. — Скотт. Вивьен не зовёт — просто произносит так же, как произносит мириады слов на неделе. Она могла бы сейчас сказать «яблоко», «любовь» или «катись в свой любимый Лондон!», и Скотт бы всё равно точно так же дёрнулся и повернулся к ней. — Вивьен. И шотландец тоже не зовёт. Вспоминает её по буквам, забывая все проклятья. — Скотт. Вивьен без шапки, Вивьен простывшая, Вивьен бежала за ним чёрт знает сколько. — Ты ебанутая? — Скотт. — Ты ебанутая, я тебя спрашиваю?! — Ты забыл пальто. Скотт думает, как сильно ненавидит её. У Вивьен в руках ещё и шарф. Скотт осекается, будто она действительно ударила его с силой профессионального боксёра. — Пошли домой, Скотт. Я устала и хочу спать. Скотт снова думает, как сильно ненавидит эту чёртовку. Ебанутую. Французскую. Любимую. Вивьен. Скотт шагает в её объятья.