Цвет старой батареи

Сидя в прокуренном кабаке без окон в темном углу, среди местных пьяниц и барыг, через силу вливая в себя самое дешевое пиво больше похожее на мочу, потому что на что-то покрепче не хватило мелочи, Узумаки Наруто вполне справедливо мог считать, что его жизнь — дерьмо. Не имея семьи, друзей, жилья, средств, образования, Наруто дал себе не гордый титул бомж. И велича́я себя так два месяца, он только сейчас пытался понять когда он успел настолько скатится, Нет, быстрее жизнь настолько скатилась. Он то оставался прежним хоть не очень чистым, а жизнь, кажется, взяла курс к пункту «днище» и его успешно достигла. Ну конечно, за двадцать с лишним лет то. Как с самого рождения начала катиться, оставив его сиротой, так и остановилась, забрав его гордость. «…Или приостановилась» — подметил Наруто, осматривая помещение, и видя компанию, не очень трезвую, открыто кидающую на него взгляды. Видимо, решили деньги стрельнуть на продолжение банкета или поразвлечься, но, увы, ни черта у него не было, в том числе и настроения на поразвлечься. И им это не понравиться, а потом ему не понравиться, что с ним сделают. Для полного счастья не хватает калекой стать или лечь в гроб от заражения крови, благодаря необработанной раны, которую они непременно оставят на память. Если такое случиться, то судьбу можно почетно наградить премией «Шутница года». Ей то смешно, и Богу, и чертям, ну и людям, в конце концов. Только Наруто не до смеха предполагая будущее, осознавая настоящее, вспоминая прошлое… Пожалуй, первой шуткой-пошутайкой судьбы стала потеря родителей в грудном возрасте с вытекающей отправкой в детский дом. Это еще ничего, ведь младенцы не задерживаются надолго в детдоме, их в любом случае усыновляет семья, если конечно у них нет никаких серьезных проблем со здоровьем, таких например как порок сердца, который стоит в графе диагноза в медицинской карточке у новорожденного Наруто. Позже, лет так на четырнадцать позже оказалось, что порока не было, и нету, как и родителей у Наруто. Для него уже было поздно рассчитывать на семью, лучше не питать призрачных надежд, что он делал. Хотя в глубине души упования жили до самого выпуска из школы и по совместительству дома. Прощание с детдомом, служившего кровом для Узумаки всю жизнь, далось ему не легко. Проходя по широким коридорам со скрипучими половицами, смотря на обшарпанные стены в последний раз, он явственно понимал, что ему повезло с приютом. Это не было страшным местом, как бывало, показывали в сериалах идущих вечером по телевизору, и не творился там беспредел, и дети не были юными уголовниками. Ну да, потом станут, но это исключительно из-за плохого аттестата, такого как у Наруто с одними единицами и двойками в столбце. Отнюдь он не был тупым, просто в один обычный день уяснил для себя то, что, наверное, и стало решающим в его жизни. Даже если у него будет золотая медаль, и поступит в университет на бюджетной основе, то он просто-напросто загнется от переутомления. Стипендии не хватит, даже на его маленькие элементарные нужды. Работать, точнее, подрабатывать не выход — тогда учеба к черту, как и здоровье, между прочим. На этом Узумаки вынес себе постановление сразу после выпуска пойти работать, а там что будет, то будет… То и было… После двух лет честного труда на стройках, снимая убогую комнатку в таком же убогом районе, Наруто «повезло» пройтись не в том месте, не в то время, без свидетелей, без алиби, с ножом для самообороны в кармане, и с мыслью: «Это не я!». Так он и поселился в сырых четырех стенах с навязчивой мыслью, что он не виноват. Виноват не был и его черноволосый сосед по камере, но тоже сидел, тихо мирно в уголку холодной камеры, иногда вставая, откидывая недочитанную книгу, разминался, немного перекидывался парой слов с Наруто минут так на сорок. Так Узумаки и узнал, что сокамерника зовут Учиха Саске, банкир, отбывает срок за махинации с деньгами, которые он не совершал. Вспоминая этот нюанс, брюнет в порывах ярости обещал всем виновным в его пребивании в крысиной клетке, что найдет их нагнет, убьет, и снова нагнет… Но в итоге нагинал Наруто, вдавливая в кровать, сильными толчками доводя до оргазма, и очередного прощания с гордостью. Крышесносного, феерического, сногсшибательного, такого сильного и сладкого, о котором и помыслить не мог, встречаясь с первой и последней девушкой, променявшей его на богатого папика, сказавши напоследок, что все было из жалости, и «…рано или поздно это случилось бы». Кажется, гордость шептала тоже самое, оставляя в последний раз Наруто, стоящего на коленях, вбирающего полностью член Саске, при этом издавая стоны портовой шлюхи. Так у него и отняли последнее, ничего не оставив взамен. Примерно через несколько часов Узумаки оправдали и отпустили на свободу, дышать полной грудью, так сказать. Вот только в прокуренном кабаке без окон не надышишься. Особенно если у тебя асфиксия или гипоксия, Наруто не разбирался в этом, но точно знал, что у него проблемы с легкими — сказывались ночевки на улице и перетруждение. Единственное место, куда его взяли работать со сроком за спиной, это разгружать вагоны. И сегодня один явно был лишним. Как и здравый рассудок сейчас. Найдя точки соприкосновения жизни с уровнем «полный крах», захотелось напиться до быдлоты, но не до той, которая глазеет на него битый час в ожидании, когда он выйдет с кабака и зайдет в безлюдный переулок, чтобы стрельнуть деньги. Услышав не вписывающиеся в атмосферу шаги, Наруто отвлекся от созерцания осадка в бокале так наводящего его на философские размышлений. Окончательно отрезвить голову от удручающих мыслей помог знакомый голос. — Я пришел тебя забрать Узумаки. Подняв взгляд на якобы нарушителя якобы его спокойствия, Узумаки увидел никого иного как Учиха Саске. Что сказать? Неожиданность… — Я восстановил свою репутацию, и теперь я официально предлагаю тебе стать моим любовником. И нет, я не издеваюсь. Наруто неопределенно пожал плечами, не колеблясь ни минуты, ответил: — Если купишь мне нормальную выпивку. Подбивая итоги жизни, Наруто думал, что его жизнь как цвет старой батареи, такая непонятная и разная.