Ясный взгляд

Во сне Тереза была рысью. Маленькой, слабой, беззащитной. И слишком медленной. Она семенила по тропинке, торопясь не то выбраться из чащи, не то добраться до дома. И терялась. Просыпаясь, она всё гадала над значением сна. Потерявшаяся рысь — как трусливый лев или глупая лисица. Абсурд. Но обычные сновидения Терезу не посещали, и, понимая это, она вновь и вновь задумывалась о маленьком зверьке в тёмном лесу. Сон не уходил, он вернулся на следующую ночь, стал явственнее, завораживал и тревожил. Из темноты на Терезу смотрели рыжие, почти огненные, кошачьи глаза. Под взглядом она сжималась, чувствуя себя почти крошечной, лишённой воли и сил. Сердце в теле маленького зверька колотилось, и пугающие глаза пульсировали ему в такт. Тереза проснулась с криком, утопая в страхе, которого прежде не испытывала. И тут же очутилась в чьих-то руках, поглаживающих, утешающих. В темноте скрежетнуло. Тереза замерла, цепляясь ногтями за пижамную рубаху брата. Но звук зря напугал её, чудище из сна не настигло девочку, это кресало ударилось о кремень. Искры зажгли масло в лампе, пламя вспыхнуло, разогнало темноту и принялось танцевать под незаметными детям движениями воздуха. — Прости, что разбудила, — тихо сказала Тереза, надеясь, что она не потревожила хотя бы отца за стеной. Кричать ей по ночам случалось и раньше. Каждый раз делалось ужасно стыдно. Брат не ответил — он вообще был немногословен, особенно после смерти мамы, — просто сел обратно, мягко коснулся её волос, дал положить себе на колени голову, закрыть глаза, вложить ему в ладони свою. Терезе нравилось касаться его, быть рядом, чувствовать его запах — сена, влажной до дождя земли и шалостей. Картинка сама встала перед глазами, стоило их пальцам сплестись: мальчишка несётся по двору возле амбаров, машет палкой, из-под ног разлетаются куры, кудахчут смешно, громко, так, что фермеры недовольно оборачиваются. Тереза позволила себе раствориться в чужом, но таком успокаивающем воспоминании. Монстр с кошачьими глазами затаился. Много дней Тереза спала спокойно, начав забывать о нём. Но однажды наблюдатель вернулся. В один прыжок он миновал заросли, пронёсся над головой маленькой рыси и отрезал ей путь по тропе. Она затряслась, попятилась. На тёмной с крупным чёрным крапом морде растянулось нечто, похожее на ухмылку. Желание отвернуться билось в голове, перемешивало мысли в кашу. Она смотрела по сторонам, но выхода не было. Следующего движения зверя она не заметила, даже не поняла, что произошло. Удар, боль в груди, животе, звон в ушах; когтистая лапа прижимает её к земле, скребёт по тонкой, едва покрытой мелкой шерстью шкуре. Она зажмурилась от страха, боли, стыда. Вырваться даже не пыталась. А зверь склонил свою огромную голову ниже, к ней, к самым ушам. Рыкнул в них, но ответа не дождался — Тереза продолжала молчать и отворачиваться. Тогда в нос ей ударило его дыхание, и она почувствовала прикосновение горячего шершавого языка прямо на веках. Его кончик настойчиво жался к ним, перемещаясь по линии ресниц, вынуждая открыть глаза. «Смотри!» Пришлось послушаться. Тереза разжала веки и улетела в глубину антрацитовых глаз. А властный язык и не думал оставлять её, он изучал, исследовал, и ей уже казалось, что кто-то пробирается в её мысли, читает воспоминания и страхи. «Смотришь, но не видишь». Увидела она позже. Сон ушёл, как и предыдущие, но больше забываться Тереза себе не позволяла. И однажды, потеряв дом, семью и себя в дыму и пламени, лишённая глаз, она увидела. Себя — совсем маленькую, но бесконечно взрослую, в череде времён и лиц. Мальчика, в котором с трудом узнала выросшего брата, тянущегося к мечу. Этот же, не похожий ни на что меч возле высокой фигуры с маской на месте лица, прорези которой смотрели знакомым антрацитом. И — в тёмной сырой камере — женщину, сломленную, но скрывающую в себе неисчислимую силу. Гораздо позже, когда видения стали её друзьями, инструментом и долгом, она поняла, что видела. То, что заставлял её видеть монстр во сне. Она видела кровь, объединяющую их, кровь, которую суждено пролить всем четверым. С тех пор огромный пугающий зверь, хоть и не говорил с Терезой, но оставался с ней в видениях, следил каждую секунду, ждал. Ждала и она — момента, когда прекратится это преследование. И этот момент настал. Картина возвращения брата посетила её ещё до того, как он шагнул в разбойничий лагерь. В конце его пути Терезе мерещилось избавление от мучительных снов, и ради этого она готова была помочь ему, пусть даже и ценой жертвы. Сила, кроющаяся в них с рождения, была ей ни к чему. Образы и видения не покинут слепую предсказательницу уже никогда, так что мощь свой крови она с готовностью отдаст избавителю. Она выскользнула из укрытия, как только выжидающая тишина сменилась волной криков: яростных, полных разочарования, одобрительных и тех, что Тереза не смогла понять. Они не встречались немногим меньше десяти лет — немудрено, что он не узнал её. Но она не побоялась напомнить. Скользнула по губам поцелуем. Вроде мимолётно — совсем не похоже на жадные и грубые поцелуи с Двумя-Ножами, в которых по ночам она растворяла себя, пряча от кошмаров, — но заставляя мир пошатнуться. Вынуждая схватиться за её талию, лишь бы не упасть, притянуть к себе, отдать часть своего тепла. Напоследок. Ведь больше, может, и не встретятся. Отпуская его руку, Тереза знала: всё, что ей остаётся, — надежда. На то, что провидения не лгут, и её брат уничтожит человека в маске, обладателя ужасного взгляда. На то, что это освободит её от преследований ужасного зверя. На то, что видения перестанут быть чем-то пугающим. Что сны станут просто снами.