"Если леший все-таки придет..."

— Что ж, господа, на сегодня вы можете быть свободны... Тихо, мерно и неимоверно устало говорит Себастьян, окинув взглядом закопченную кухню, в очередной раз разбитый неловкими руками бестолковой горничной (цитата от Михаэллиса, к слову) сервиз и за окном — искореженные стараниями Финни и его дьявольского любимца кусты. — С садом я разберусь сам. Продолжает Себастьян, устало прислоняясь лопатками к стене. Не всегда же ему быть пуленепробиваемым — здесь, среди равных ему по положению слуг, он может немного расслабиться. Но только совсем немного. Почему Михаэллис решил позволить Финиану отдохнуть? Ответ прост как все гениальное — Финни сделает только хуже, и повреждения будут куда масштабнее, чем те, что устроят — а они обязательно устроят! — Бард и Мейлин в особняке. Восстанавливать особняк куда легче, чем сад — Себастьяном проверено. — А вам... — Уничтожающий взгляд скользит по опущенным макушкам — соломенноволосой и медно-рыжей, прикрытой чепчиком горничной, — вам убираться на кухне, господа. Удачной ночи. И Себастьян удаляется. Финни тихо вздыхает и оборачивается к своим старшим товарищам: — Я помогу, а? — Виновато ковыряя носком сапога на тонкой подошве пол говорит маленький садовник, не смея поднять глаза. Ему отчаянно стыдно, что он такой ребенок, и ему столько поблажек. Пусть даже это за то, что он весьма силен физически и его способности к разрушению незаменимы при обороне особняка. Мейлин поднимает голову и чуть грустно улыбается, качает головой и снимает очки. В темно-карих глазах бывшей наемницы четко можно прочесть: "Ты такой ребенок, Финни" — по-матерински нежно. Девушка едва-едва касаясь ерошит волосы паренька и отходит к столу — возле него рассыпаны диковинным узором (почему-то они ей напомнили льдинки, из которых мальчику Каю нужно было сложить слово "вечность") осколки когда-то бывшего дорогим и изысканным сервизом. Бард, почему-то нервно покусывая сигарету, как всегда зажатую в зубах, провожает ее взглядом и поворачивается к Финни: — Иди спать, малыш. Я потом приду, почитаю тебе сказку, — движением губ перегнав сигарету в угол рта, чтобы не мешалась, говорит горе-повар, и, слегка потрепав Финиана по плечу, идет к плите — стена над нею покрыта копотью, и Барду нужно ее отмыть. Желательно побыстрее — вставать завтра как обычно рано. Вот ведь Михаэллис, сволочь эгоистичная, — ворчит бывший солдат мысленно, яростно работая исходящей пеной губкой и все также покусывая сигарету, — если сам такой из себя идеальный, это не значит, что мы такие же, гаденыш красноглазый! — Скрипя зубами и сжимая пальцы на губке так, что пена течет по рукам до самых локтей думает горе-повар, и слышит, как за его спиной хлопает дверь — Финни, наверняка красный как свежий томат, уходит. Тут же выдыхает Мейлин. Мейлин. Бард улыбается, опустив голову, и проводит по закопченной стене чуть мягче, задумавшись. Кладет губку на край раковины, и сладко потягивается до хруста в костях — от долгого стояния в одной позе у него затекла спина. Оборачивается в горничной, опираясь на раковину спиной, и смотрит на нее, наклонив голову набок. — Мей? — Окликает горе-повар негромко. Девушка вскидывает голову, смешно сдув с лица рыжую челку. — А... — Он еще не придумал, что ему, собственно, сказать — просто захотелось ее окликнуть и все тут. — А тебя до комнаты проводить? Горничная хлопает ресницами, рот слегка приоткрывается, на щеках вспыхивает привычный уже румянец. Барду не верится, что она когда-то была наемницей — такая милая, домашняя. Хотя... По виду этого добродушного медведя тоже никак не скажешь, что он был солдатом, пережившим такое, что врагу не пожелаешь. А это так. — Зачем? — Хлопает ресницами Мейлин. — Ну... Темно же, — ворчит Бард, по привычке запуская пятерню в волосы на затылке, треплет короткие торчащие в разные стороны пряди и кусает сигарету. — Мало ли. Вдруг лешего повстречаешь, тут лес недалеко, — краснея и слегка заикаясь — ну что за идиотизмы он мелет! — говорит повар и отводит взгляд, старательно глядя куда-то мимо Мейлин, в стену ближе к углу. Слышится тихий смешок девушки: — Проводи, — говорит она, и снова опускает голову, глядя на рассыпавшиеся в бесбпорядке осколки. По подушечкам пальцев течет кровь — порезалась об острый краешек — но девушка слишком устала, чтобы это воспринимать. — А то мало ли... В лес на постоянное место жительства мне пока не хочется, — и глаза горничной блестят из-под челки задорно и весело. Бард ухмыляется, кивает, и отворачивается к стене. Ему надо работать. ... — Фууууух... — Выдыхает бывший солдат, отколупывая от стены последнее пятнышко копоти. — Мей, ты закончила? — Давно уж, — Мейлин стоит, прислонившись спиной к столу, и смотрит на Барда, наклонив голову набок и закрыв один глаз, точно прицеливаясь... На самом деле у нее уже веки слипаются. У Барда тоже, но ему надо проводить Мей до комнаты — сам же напросился — а потом пойти к Финни и подоткнуть ему одеяло. Мальчишка наверняка уже давно спит в обнимку с книгой братьев Гримм. — Тебя жду, защитник родины. — Не родины, а тебя, — вполголоса смеется Бард, вытирая с рук пену. — От леших. Пошли? — И протягивает девушке руку. Она снова краснеет — ярко и быстро, как это бывает у многих рыжих, и опирается на грубую ладонь бывшего солдата. Рука у Мейлин слегка загрубелая и горячая. Почему-то Барду кажется, что пахнет она домашними пирожками и корицей... Чего только не привидится на старости лет! Мейлин наверняка пахнет сталью и порохом, как и он сам. Наверняка... Но верить хочется в обратное. Они медленно, слегка пошатываясь от усталости и опираясь друг на друга идут по коридору, направляясь в комнату бывшей наемницы. Бард показательно оглядывается и светит чадящей свечой во все темные углы, тихо шепча: "Леший? Лешиииий? А ну, выходи, нечистая сила!". Мейлин еле слышно смеется, и кладет ему руку на плечо: "Тихо, тихо, нет тут никого. Ну, разве что Себастьян", — и в ее голосе нет привычной мечтательности, когда она говорит его имя. Слишком устала? А может и не только. — "Но мы ему пока нужны, так что не страдай паранойей." Бард улыбается, и опускает руку со свечой: "Ну, лаааадно, поверю на первый раз." Так они доходят до двери в комнату Мейлин. Бард открывает ее, придерживает, чтобы девушка могла без помех пройти. В голубых глазах мелькает что-то безумное: "А, была не была!", и горе-повар торопливо и легко целует девушку в висок под пушистым завитком. — Если леший все-таки придет — зови меня. Перед любовью, они, говорят, отступают... Спокойной ночи? — Краснея — хорошо, что в полутьме не видно! — как первоклассник бормочет повар, и чувствует легкое касание теплых пальцев к своей небритой щеке. Пальцы пахнут выпечкой и корицей. — Обязательно позову, — тихо отвечает Мейлин, еле слышно смеется, и пропадает во мраке комнаты. Бард, растерянно и радостно улыбаясь, смотрит ей вслед... А потом разворачивается и идет к Финни. Поправлять одеяло.