hanbin's homophobic basketball

Последние дни в тренировочном лагере пролетели как один. Тренер похвалил парней за явные успехи, отметив про себя, что отношения капитана с новичком заметно улучшились, что не могло не радовать, потому что командная работа прямо пропорционально зависит от взаимоотношений между баскетболистами. Для Ханбина же эти дни сыграли огромную роль в переосмыслении своей жизни в целом. Вечерние разговоры с Дживоном по душам за пару дней успели стать традицией, американец буквально провел капитану скоростную терапию под названием «как перестать жить не своей жизнью и говорить гадости людям только из-за того, что вы эмоционально травмированный мудак» и это, кажется, работало. Ханбин интересовался, как отреагировали родители Дживона на его ориентацию, а тот ответил, что те ничего еще не знают. Второкурсник удивляется и спрашивает, почему американец, раз уж принимает себя таким, какой он есть, до сих пор не открылся семье, на что Бобби ответил очень просто, обиходно пожимая плечами, но такая простота заставила Кима поменять свое мышление на триста шестьдесят градусов. - Мой брат гетеро, но он никогда не приходил и не говорил родителями: «Мам, пап, я натурал», он просто привел свою девушку к нам домой и познакомил ее с семьей. Когда-нибудь я так же просто приведу своего бойфренда на ужин и познакомлю с родителями, потому что мы такие же люди, Ханбин, мы любим точно так же, почему я должен кого-то заранее предупреждать? Второкурсник подвисает на несколько часов, анализируя сказанное, и боясь даже представить, что с ним сделал бы его отец, если бы баскетболист просто так притащил парня в дом и объявил о том, что это его возлюбленный. Его передергивает от воспоминаний, о том, как он отхватил по лицу только за то, что однажды пришел домой с пробитой нижней губой, не говоря уже о том, что его ждало бы, узнай отец, что его любимый сыночек спит с мужиками. Бобби учит Ханбина не только тому, как принимать самого себя, но и тому, как лучше бы вести себя по отношению к другим людям. Американец отмечает, что второкурсник делает в своих начинаниях заметные успехи, потому что Ханбин даже никому не нагрубил за последние дни пребывания в спортивном лагере, а на обратной дороге даже кое-как извинился, хоть и с подачи Дживона, перед мальчишкой из гольф клуба, которого до смерти напугал в прошлую поездку на этом автобусе. Второкурсник, не изменяя себе, занимает последнее место у окна, а рядом с ним, все так же сбрасывая рюкзак капитану на колени, приземляется Бобби. Только в этот раз соседство не вызывает ни у кого возражений, и парни всю дорогу домой делят дживоновы наушники на двоих, увлечённо проходя новый уровень игры на смартфоне капитана. Ханбину не хотелось возвращаться, он готов был отдать все свои деньги за то, чтобы автобус сделал пару лишних кругов вокруг Сеула, а еще лучше развернулся и поехал бы в противоположную от города сторону. Капитан знал, что он обязан поговорить с друзьями, но в тоже время очень боялся это делать. Но парень твердо решил: даже если те не захотят его слушать, что более чем вероятно, то должен хотя бы элементарно извиниться. Пускай даже эти слова уже ничего не исправят и будут выглядеть ничтожно по сравнению с тем дерьмом, что он вылил на баскетболистов на виду у всего колледжа, но Ханбин хотя бы попытается. В первый день после окончания каникул Ханбин настроился на то, что подойдет к баскетболистам и попросит прощения, зная, что в лучшем случае отхватит по лицу от Чжунэ, в худшем же – будет проигнорирован. Но капитан покорно примет любую реакцию парней, потому что понимает, что по сути, даже не заслуживает и секунды внимания друзей, не то, что выслушивания его запоздалых раскаяний. Ханбин был полностью уверен в том, что готов к разговору, но с каждым шагом по направлению раздевалки, в которой уже собралась практически вся баскетбольная команда перед началом тренировки, Ханбин понимал, что не готов услышать то, что и так всем понятно, просто не говорилось вслух: что они больше никогда не смогут быть друзьями. Потому что друзья не желают друг другу сдохнуть. Потому что Ханбин не заслуживает таких друзей, как Чжунэ и Джинхван. Поэтому Киму ничего не остается кроме того, как развернуться на сто восемьдесят градусов прям перед дверьми в спортзал и торопливо зашагать в обратную сторону, снова ненавидя свою трусость, но обещая себе, что завтра он обязательно решится. «Лучше бы ты так смешивать друзей с дерьмом трусил» - думает про себя капитан, стыдливо пытаясь сбежать от неизбежного. Неудачно. Потому что на выходе из школы Ханбин сталкивается с опаздывающим на тренировку Дживоном, который вмиг раскусывает попытку бегства и, разворачивая дезертира за плечи, тащит капитана прямиком к раздевалке. - Ты сможешь. – Подбадривающее похлопывает Бобби младшего по спине, когда тот на секунду останавливается прямо перед самой дверью, за которой капитан отчетливо слышит голоса баскетболистов и заливистый смех Чжунэ, и нервно сглатывает. Дживон открывает дверь и подталкивает Ханбина внутрь; только капитан переступает порог раздевалки, как разговоры вмиг прекращаются, а сидящий на коробке с мячами Джинхван заметно напрягается, непроизвольно опуская взгляд в пол. Юнхен, стараясь сгладить неловкую паузу пытается продолжить историю, которую до этого рассказывал, но Ханбин, вдохнув побольше воздуха в легкие, подходит к двум стоящим в конце раздевалки блондинам, и хрипло, стараясь унять дрожь в голосе, произносит: - Мы можем выйти поговорить? – на что Джинхван только неловко кивает и спрыгивает с коробки, но облокотившийся о стену Ку даже не дергается, презрительно щуря глаза, и скрещивает руки на груди в закрытой позе, как бы отгораживаясь и давая Ханбину понять, что не желает его подпускать к себе и Джинхвану ни на шаг. По его взгляду было понятно, что он никуда выходить не собирается, и Ханбин был на сто процентов уверен, что младший скорее съездит ему по почкам, чем согласится на его просьбу. - А ты разве еще не все сказал? – Неприязненно интересуется Чжунэ, кривясь в насмешливой улыбке. - Если есть что добавить, то чего стесняться, давай здесь. Большое количество зрителей тебе уж точно не помеха, как мне посчастливилось заметить ранее. Лучше бы действительно ударил. - Я хотел извиниться. – Крепко сжав от волнения кулаки, проговорил Ханбин, на что Джинхван мимолетно поджал губы, а Чжунэ едко фыркнул, отталкиваясь спиной от стенки и приближаясь к капитану, нависая над ним. – Я понимаю, что это ничего не исправит, но… - Ты хотел извиниться? – ядовито прерывает баскетболиста младший. – А ты знаешь, чего хотел бы я? Чтобы люди вроде тебя наконец усекли, что нельзя творить дерьмо сколько душе угодно, а потом просто отделаться одним гребаным извинением. – Ку уже вплотную приблизился к капитану, грубо толкая его в плечо, как в этот момент между ними скользит маленькая рука кучерявого блондина, которая в один момент отодвигает первокурсника от баскетболиста. - Хватит, - Джинхван впервые за все это время смотрит в упор на Ханбина, и тот невольно ежится под этим холодным взглядом. Парень читает весь диапазон эмоций четверокурсника по его глазам. Ким злится, но в то же время он питает необъяснимую жалость к капитану, в прочем, Джинхван всегда считал себя чересчур мягкотелым. – Меньше всего мне бы хотелось приносить вред команде. Как бы я не старался, но избегать друг друга вечно мы не сможем, поэтому просто сделаем вид, что того разговора никогда не было. И что нашей «дружбы» тоже никогда не было. Я хочу, чтобы ты запомнил раз и навсегда, что мы не друзья, Ханбин, даже не знакомые. Мы просто существуем. Отныне совершенно порознь, вынужденно пересекаясь только в этом спортзале. Джинхван, не собираясь дожидаться ответа, выходит из раздевалки. За ним сразу же следует Чжунэ, старательно пытаясь ничего не сказать второкурснику вслед, но, так и не сдержавшись, достаточно сильно задевает Ханбина плечом. Какое-то время спустя комнату покидают все, кроме Бобби и оставшегося стоять столбом Ханбина, и тогда последний обессилено падает на скамейку, руками закрывая лицо. - На что я вообще надеялся, - бормочет в ладони Ханбин, после зарываясь руками в косички на затылке. Переодевшись в форму, Дживон подсаживается рядом, и дружественно приобнимает капитана за плечи, чтобы тот хоть немного взбодрился. - Им нужно время. - Им нужны нормальные друзья, а не запутавшиеся в себе моральные уроды вроде меня, - печально улыбается капитан, роясь в своем рюкзаке в поисках формы. В этот день Ханбин извинился не только перед друзьями, но и перед доброй половиной колледжа, которую задирал на протяжении всего своего обучения в этом заведении. И хоть он и делал это максимально искренне, в ответ все равно получал опасливые взгляды и медленные неуверенные кивания головой; с каждым человеком Киму становилось все откровенно хреновей от осознания того, насколько же он и правда был слепым все это время, раз не понимал, что слишком заигрался в свои игры. Такая терапия должна была наоборот скинуть груз с плеч капитана баскетболистов, очистить карму, загладить вину, названий у этого процесса миллион, но на деле процедура обратилась совершенно обратным эффектом, ничего кроме разочарования парню она не принесла, об облегчении и речи не шло. Ученики стали с недоверием и ожиданием подвоха поглядывать на второкурсника, который с каждым днем становился все опустошеннее, унылее и больше напоминал стремительно темнеющую тучу в дождливый день, чем некогда дерзкого капитана баскетболистов. Ханбин действительно находился в предстрессовом состоянии. Обычно жуткий консерватор, он трудно переносит самые малейшие и незначительные изменения в своей жизни, но за последние пару недель его жизнь изменилась так сильно, как она не менялась за пару лет. Дживон отчаянно пытался растормошить баскетболиста, они стали часто ходить вместе гулять по вечерам, а Бобби даже сводил капитана в кафе своей тети, познакомив парня с родственницей. Тетя Дживона наотрез отказывалась брать деньги с двух баскетболистов, и Ханбин предложил хотя бы помочь ей в кафе до закрытия, тем самым благодаря за головокружительно вкусный обед. К слову, уважение к взрослым, в отличии от уважения к ровесникам, у Кима было не занимать, и оно было совершенно искренним, что приятно удивило американца. Такие вечерние, постепенно перерастающие в ночные, вылазки с Дживоном действительно спасали Ханбина от подбирающийся депрессии. В эти минуты он мог дышать полной грудью, ночное небо дарило ощущение свободы, а самое главное, баскетболист мог чувствовать себя самим собой, и парень очень ценил эти моменты. Они говорили с Дживоном обо всем на свете: о воспоминаниях из детства, об увлечениях, а один раз парни даже чуть не подрались из-за того, что Дживону больше нравится Marvel, в то время как Ханбин был ярым фанатом DC. Они ночи напролет катались на дживоновой машине; капитан любил полностью опускать стекло и вылазить из машины, садясь в проем окна, одной рукой держась за ручку над окном внутри салона машины, а другой рассекать встречный ветер, протягивая ее в сторону. Нередко средством передвижения служили тележки, которые баскетболисты частенько таскали из круглосуточных магазинов, устраивая на них гонки вниз по дорожному спуску. Ханбин чувствует себя счастливым, но это длится ровно до того момента, пока не встает солнце и парню не требуется идти в колледж, в котором, кажется, каждый второй ненавидит его теперь еще больше. Ким замечает встречные недоверчивые взгляды и слышит, как за каждым углом кто-то шепчется о том, что баскетболист стал странным; никто даже не пытается заметить того, что парень меняется в лучшую сторону, ну, или, по крайней мере, старается. Ханбин становится раздражительным, раньше все негативные эмоции подолгу в нём не задерживались, если что-то портило капитану настроение, то он моментально срывался на учениках колледжа и все снова становилось чудесно, баскетболист был довольно-таки отходчивым. Теперь же Ким держит все в себе, накапливая с каждым днем все больше негатива, который он впитывал, как губка, но не мог позволить выпустить его наружу. В колледже не спасает даже Дживон, который единственный мог повлиять на настроение капитана в лучшую сторону. Второкурсник отмахивается от вопросов американца и коротко бросает, что все с ним в порядке, закуривая при третьекурснике уже вторую сигарету за минуту. Бобби недоверчиво хмурится, но решает не доставать Ханбина расспросами, потому что он уже успел понять одну простую истину: если второкурсник не хочет о чем-то рассказывать, то ты даже страшными пытками из него и звука не вытянешь. Во время очередной ночной вылазки баскетболист тоже не особо разговорчив, он лишь сидел в тележке из супермаркета возле небольшого ставка, куда его завез американец, и молча выкуривая очередную сигарету, стряхивал пепел в пустую банку из-под слабоалкогольного напитка. - Долго еще молчать будешь? – облокачиваясь на тележку, прерывает угнетающую тишину третьекурсник. Ханбин еще секундно мешкается, докуривая сигарету и опуская бычок в банку, а после, выдохнув табачный дым и вдохнув побольше свежего воздуха, хрипло заключает. - Быть мудаком легче. – Дживон только легко усмехается на такое заявление, надувая большой пузырь из фруктовой жвачки, продолжая слушать парня. – Никому нахуй не сдалась твоя доброта, понимаешь? Ханбин снова чиркает зажигалкой, и темноту вечера на секунду прерывает свет маленького огонька, подпаливающего зажатую в пухлых губах сигарету. Бобби отмечает, что капитан стал слишком часто курить в последнее время, но не говорит и слова против, понимая, что без никотина баскетболист совсем бы ушел в себя, не выдержав стресса. - Ты унижал их на протяжении года, а теперь хочешь, чтобы все поменялось за пару недель? – хмыкает американец, и ловким движением перехватывает сигарету из длинных ханбиновских пальцев, делая глубокую затяжку. - Я бы хотел, что бы вообще ничего не менялось… Эй, какого? – Второкурсник возмущенно смотрит на вора сигарет, а тот только хитро щурит и без того узкие глаза, выдыхая серый дым в сторону. – Ты же не куришь. - Тебе хватит. - Пошел к черту. – Ханбин фыркает и выразительно показывает американцу средний палец. Дживон только чуть громче смеется над реакцией капитана, кроссовком пихая тележку в которой сидел Ханбин, и та, поддавшись толчку, катится в сторону воды, под не заставившие себя ждать маты второкурсника. Ким дергается в разные стороны, пытаясь затормозить, но от этого тележка только переворачивается, и баскетболист падает на спину в холодную воду, полностью промокая. - Твою мать, новичок! – моментально подскакивает Ханбин, ежась от холода и покрываясь мелкой дрожью. Он расставляет руки в стороны, осматривая мокрую одежду, а после переводит взбудораженный взгляд на Дживона, который стоит на берегу, и громко смеясь, в ответ тычет Ханбину средний палец. Но Бобби резко становится не до смеха, и он понимает, что пора делать ноги, когда капитан хитро щурится и заговорчески улыбается, а после молнией срывается с места в сторону баскетболиста. Бобби в ту же секунду разворачивается и бежит подальше от воды, но Ханбин догоняет его неожиданно быстро, с разгону запрыгивая на спину к американцу. Мокрая одежда неприятно соприкасается и холодит кожу, от чего Бобби гортанно вскрикивает, а Ханбин злорадствует и смеется, специально крепко прижимаясь к покрывшейся мурашками спине американца. Парни падают на землю и перекатываются на спины, расположившись на траве, держась за животы от накатившего приступа смеха. Но в колледже от того ночного смеющегося Ханбина не осталось и следа, потому что парень снова с утра поругался с родителями, а выругаться в ответ не на кого. Киму только и оставалось терпеть, сжимая кулаки, и шмыгать носом, потому что баскетболист вдобавок еще и простудился. А чего еще можно ожидать, если ты пролежал на сырой земле в мокрой от ледяной воды одежде значительную часть вчерашней ночи. Дживон при виде злостно шмыгающего носом и чихающего через каждый второй шаг капитана отвешивает себе ментальные подзатыльники за вчерашний поступок и настойчиво просит второкурсника пойти домой. Ханбина при слове «домой» передергивает, так как капитан моментально вспоминает утреннюю ссору с родителями, поэтому, второкурсник лишь заверяет, хоть и не очень убедительно, что с ним все в порядке, и старается как можно скорее скрыться в аудитории. Но на паре становится только хуже, капитану даже сложно держать голову ровно и смотреть на доску, потому что по ощущениям та, как минимум, вмиг стала наливаться свинцом. Парня всего колотит и знобит, он смахивает пот с лица, и старательно пытается писать лекцию, потому что не привык так просто сдаваться. Капитан сопротивляется до последнего, из последних сил стараясь вырваться из рук американца, который запретил ему идти в таком состоянии на тренировку, и буквально силой не давал пройти в спортзал. Дживон прикладывает руку ко лбу Ханбина, проверяя температуру, и наигранно быстро ее одергивает, делая вид будто ошпарился. Капитан только закатывает глаза на такое детское поведение старшего и настойчивее просит пустить его в зал. - Еще чего, ты весь горишь! – перехватывая за запястье руку капитана, который уже тянулся к двери, ворчит американец, и, разворачивая парня, тянет его в сторону парковки. - Это потому что я тот еще самец, - глупо хихикает баскетболист, медленно перебирая ватными ногами, следуя за третьекурсником. От такой глупости настало время Бобби закатывать глаза. - У тебя температура градусов 50! – на полном серьезе восклицает Дживон, а капитан только иронично дергает бровью. - При такой температуре люди не живут, дубина, чему вас только в этой Америке учат? - Опять начинаешь? – Щурится американец, усаживая второкурсника на заднее сиденье. Ханбин только пожимает плечами и устраивается в полулежащем положении, поджимая под себя ноги. Дживон заезжает в ближайшую аптеку и покупает различных антипростудных таблеток и сиропов, так как считал болезнь капитана полностью своей виной. Ханбин долго не хотел говорить свой адрес и вообще ехать домой, но только после того, как Дживон оповестил, что в противном случае повезет парня в больницу, второкурсник сдался, недовольно бурча о месторасположении своего дома. К огромной радости и облегчению капитана родители были на работе, никаких внеплановых отгулов или чего-то такого не предвиделось, а сестра уже которую неделю гостит у бабушки. Дживон сразу же проходит на кухню, разбирая пакет с лекарствами, внимательно вчитываясь в инструкцию, и велит баскетболисту идти в его комнату и немедленно ложиться в постель. Ханбин фыркает, называя американца «мамочкой недобитой», и ловко уворачивается от летящей в него коробочки из-под сиропа. Но второкурсник, все-таки слушаясь, бредет в свою комнату, переодеваясь в домашние треники и футболку, а после послушно ложась в постель, кутаясь в теплое одеяло. Спустя какое-то время в комнату входит Дживон, выставляя на тумбочку перед капитаном таблетки, стакан с водой, какие-то баночки с сиропами, завершая все это кружкой чая. - Только чай, пожалуйста. – Бурчит закутанный по нос в одеяло баскетболист таким тоном, будто разговаривает с официантом, но Бобби пропускает шутку мимо ушей и серьезным голосом объясняет младшему в какой последовательности нужно принимать лекарства. Дживон перехватывает потерянный взгляд Ханбина, который запутался что за чем идет уже после второго названия препарата, и, обречено вздыхая, американец сдается, решая, что проследит за всем сам. Ханбин кривится точно ребенок на каждом лекарстве, и дует губы пытаясь уболтать Бобби отложить тот или иной препарат в сторону. На Дживона эти приемчики не действуют от слова совсем, поэтому американец продолжает, следуя инструкции, безжалостно поить капитана противными лекарствами. Больше всего второкурсник терпеть не может эти лицемерные сиропы с различными фруктовыми вкусами, потому что первые секунды во рту они такие сладенькие, а стоит глотнуть, так сразу же чувствуешь гадкий горький вкус. Поэтому Бобби буквально силой впихивает в капитана ложку с сиропом, после на какое-то время закрывая тому рот рукой, чтобы младший не выплюнул лекарство в ближайшую кружку, до того, как проглотит. Таблетки слегка сбивают температуру, и капитан постепенно начинает чувствовать себя лучше. Дживон, убедившись, что второкурсник больше не при смерти, собирается уходить и дать больному отдохнуть, но Ханбин просит его остаться и даже уступает Бобби выбор фильма в сторону Железного человека, вместо Бэтмена. Дживон не в силах противостоять заманчивому предложению лишний раз полюбоваться Тони Старком, и, соглашаясь, остается. Но полчаса спустя Бобби недовольно цокает, когда, даже не досмотрев до середины фильма, слышит сопящего сверху в две дырки Ханбина, который при этом забавно причмокивает губами. Дживон ставит фильм на паузу, поправляет наполовину сползшее с капитана одеяло, про себя отмечая, что баскетболист спящим выглядит довольно таки мило и безобидно. Ханбин вообще на вид очень милый, ровно до того момента, пока не откроет рот, но это уже другое дело. Бобби приклеивает маленькие записочки возле каждого лекарства, расписывая на них что за чем принимать, и, оставляя ключ в почтовом ящике, уезжает. С утра, когда Дживон звонит капитану, чтобы узнать про его самочувствие, тот самодовольно заключает, что нашел в оставленной писанине американца как минимум семь ошибок, и Бобби про себя отмечает, что младший засранец определенно идет на поправку. Ханбин в разговоре естественно упускает рассказ о том, что капитан читал эти послание с широкой улыбкой от уха до уха, смеясь над забавно нарисованными наспех иллюстрациями и то, что записки он сохранил, закладывая их в рядом лежащую книгу.