19/20

20. 20 ножевых ранений в уже бездыханном теле им джунхёка. 20. 20 бессонных ночей ким вонпиль проводит после его смерти. 20. 20 бесконечностей — ровно столько вонпиль клянётся не отпускать джунхёка. вонпиль — сильный мальчик? нет, и никогда им не был. с чего вообще кан ёнхён, друг его детства, постоянно повторял ему: «таких сдержанных людей, как ты, я ещё никогда не встречал, и вряд ли это случится». потому что ким вонпиль на похоронах плачет хуже ребёнка: слёзы и непроглядный туман смешиваются на его щеках и холодным потоком спускаются к шее, под рубашку, пропитывают грудь и разбитое от горя сердце., а кан ёнхён — мальчик, который всегда считал своего хёна едва ли не суперменом из-за его вечной невероятной выдержки, до синяков сжимает его трясущееся плечо, стоя позади, и роняет первую и последнюю слезу только тогда, когда тело 20-летнего им джунхёка, парня ким вонпиля, опускают в закрытом гробу в холодную и такую недружелюбную для этого ребёнка землю. человек умирает тогда, когда в мире живых умирает последняя мысль о нём. в таком случае, решает вонпиль, чтобы им никогда не умер (даже это слово едва даётся ему без самого главного — осознания его смысла), он собирается жить вечно. он найдет способ быть бессмертным, и тогда джунхёк, его неулыбчивый хрупкий мальчик с океаном чувств в своих навсегда живых в воспоминаниях младшего глазах, — и тогда джунхёк тоже. будет жить. и вечно. «им джунхёк и ким вонпиль — вместе навсегда». старший находит этот замок среди тысячи других на башне намсан спустя 20 часов. он дергает за него, чтобы убедиться, что тот держится так же крепко, как и в тот день, когда они его вместе повесили здесь — возможно 20 месяцев назад? — не могу поверить в то, что у нас с тобой совсем небольшая разница в возрасте, ким вонпиль, — отчётливо всплывает в голове младшего голос его джунхёка, — потому что ты, слащавый ребёнок, просто теряешь время, смотря своими щенячьими глазами на эту парную дрянь в виде замков. я не собираюсь страдать такой ерундой. — в таком случае, думаю, ты не воспринимаешь всерьёз нас. джунхёк мнётся несколько секунд, насмешливо ломает брови и приоткрывает в удивлении рот, но всё же сдаётся: — ты просто манипулятор, ясно тебе? вонпиль в настоящем смеётся на шутку хёна — как же это забавно. как же это чертовски символично и смешно — вонпиль умолял джунхёка навсегда себя к нему привязать., а старший согласился, даже и не попытавшись бороться. и ушёл. оставил вонпиля. — драма. и это единственное, что говорит ёнхён в один из дней, когда забегает к разбитому лучшему другу после универа, чтобы проверить, что тот ещё жив. но вонпиль, к счастью, лежит на полу с закрытыми глазами и старательно пытается изображать из себя спящего (он хороший актёр, и если бы не эти синяки от недосыпа, сползающие к его впалым щекам, честно, у него бы получилось, ёнхён признал бы его талант). из колонок компьютера льются последние демозаписи песен джунхёка и, наверное, где-то в этот день старший и понимает: этот мальчик никогда не отпустит свою любовь, даже не попытается приблизиться к попытке это сделать. — драма? — злостно шикает вонпиль, но кан не злится, вовсе нет. он прочитал чёртову тонну книг по психологии людей, понесших большую утрату. злость — одна из стадий на пути к исцелению. низкая, но всё же ступенька, так что ёнхён не перестаёт надеяться. — я бы назвал это случайным стечением обстоятельств. не то место, не то время — слышал о таком? джунхёка убили чёртовы фанатики-сатанисты для своего дурацкого жертвоприношения. не он, так кто-то другой. не плакал бы я на холодному полу, так страдал бы кто-то ещё. с каждым днём вонпиль начинает говорить всё больше и больше, и поначалу ёнхён радуется — чёрт, этот парень на верном пути к возвращению в жизнь, — а потом понимает одну подлую закономерность: вонпиль говорит, но всегда — о джунхёке. о его случайной смерти. о его потрясающей игре на клавишных. и его венках на запястьях или мягких волосах — всегда и везде, в каждой секунде, ким вонпиль как умалишённый проводит ассоциации со своей любовью и говорит, говорит, говорит о нём. как о живом, будто бы напротив сидящем; у ёнхёна появляется подозрение, что где-то в этих душных четырёх стенах, из которых вонпиль предпочитает выбираться только изредка, запрятан диктофон, и ким вонпиль — писатель, который решил создать книгу из набросков. «моя вечная любовь». вонпиль наигрывает на гитаре мелодию, подходящую к грустной песне джунхёка из колонок — нечто схожее с похоронным маршем. вместе. — ты всегда так чертовски бесил меня своим символизмом, — начинает младший, не прерывая мелодии, не прерывая магии. когда они играют вместе, вонпиль всегда чувствует его присутствие, — может если бы ты не искал смерть, им джунхёк, она бы к тебе не пришла. «сегодня мне приснилось, что я истекаю кровью в круге какого-то горящего огня. не могу перестать думать об этом». «знаешь этих странных ясновидящих, пристающих между рынком и супермаркетом? раньше они всегда пророчили мне удачу, но я никогда не обращал на это внимания. сегодня одна из них предсказала мне скорую смерть». «как думаешь, в фильмах и книгах не врут? люди правда чувствуют приближающийся конец? на что же это похоже? как в отношениях? или это приходит к нам в виде знаков?» «20. 20. 20. на каждом шагу мне попадается 20. может это моё счастливое число? раньше мне нравилось другое, но я даже вспомнить его не могу. это так странно». «что, если предзнаменование приходит к нам в виде чисел, вонпиль? что же оно значит? 20 ли дней или ещё 20 лет? или просто. 20 лет». — чёрт тебя побери, им джунхёк! — вонпиль с громким треском разбивает гитару о пол и кричит в приступе ярости в пустоту, сидящую напротив него. — я просил тебя не верить в этот символизм! я ведь просил тебя перестать думать об этом! разве я не умолял тебя? им джунхёк! ты! немедленно ответь мне! дай мне чёртов знак, раз ты так от них зависим! но пустота напротив молчит, пока вонпиль старательно пытается увидеть хоть что-то: изменившийся такт музыки, дрогнувшую занавеску или упавшую рамку их совместной фотографии. ничего. им джунхёк, проведший последние дни своей жизни в зависимости от этих невидимых младшему знаков, даже сейчас не может донести киму хоть один. — ясно, — вонпиль задыхается истеричным смехом и повторяет только одно: «ясно». он засыпает совершенно неожиданно для себя самого — без таблеток, без тёплого одеяла, без мучительных часов протестов с донимающей бессонницей. просто пытается успокоить свой непрекращающийся поток истеричного смеха, лёжа на холодном полу, а через минуту уже оказывается спящим. впервые ему снятся не похороны и не слёзы, впервые он не грустит от чёрно-белых картинок в своей голове. джунхёк, сидящий напротив него, не ведёт себя как обычно, слегка закрыто и холодно. напротив, он улыбается и вплетает во вьющиеся волосы вонпиля травинки и маленькие белые цветочки, они заливисто смеются и падают на газон; джунхёк забирается на бёдра младшего, теряется руками где-то между его ключиц и шеи, и глубоко и нежно его целует. — что с тобой сегодня? — вонпиль старается спросить это как можно мягче, чтобы не спугнуть такого има, поскольку он ему очень нравится. — я так люблю тебя, ким вонпиль, — ещё один глубокий поцелуй, — я так тебя люблю. ты же знаешь это? — знаю, хён, — улыбается младший, щурясь из-за падающих на глаза лучей солнца, — знаю. как в той сказке — до луны и обратно. я помню. — да. до луны, — джунхёк целует вонпиля в ключицу, — и обратно. вонпиль осторожно гладит джунхёка по голой спине под свободной белой рубашкой, он смотрит на него и оторваться не может. даже если бы им джунхёк не умер ушёл, ким вонпилю не хватило бы и вечности, чтобы насмотреться на своего прекрасного хёна. джунхёк встаёт на ноги и тянет младшего за ладонь. — вставай, любимый. пойдём за мной. вонпиль смотрит на их сцепленные в замок ладони и думает о символизме. ведь замок. и джунхёк. и он куда-то его тянет. «в фильмах они говорят — ты почувствуешь её. знак или предзнаменование — не имеет значения. в фильмах и книгах, в искусственных историях, они говорят — не важно, в каком виде к тебе это придёт — ты просто почувствуешь её приближение». вонпиль смотрит на улыбающегося джунхёка, который уходит всё дальше и дальше, но лицом к нему. он не знает, если это сон, слышит ли им его мысли? слова, что он сам когда-то и сказал. незадолго до своего ухода. — идём за мной, вонпиль. идём со мной. ким вонпиль символизм ненавидит. его любовь, им джунхёк, жил символизмом., а ещё, ким вонпиль любит как сумасшедший — любит до сих пор. он пережил всего джунхёка: его холодность в начале, его невнимательность моментами в середине, его стеснительность ближе к концу. всё это когда-то вонпиль ненавидел — так же, как символизм. значит ли это, что и с последним ким вонпиль смирится? и полюбит его. как полюбил когда-то им джунхёка — мальчика с холодной улыбкой и тёплыми руками. полюбив его, он полюбил всё в нём. джунхёк улыбается и его «идём со мной» слышится уже издалека. вонпиль поднимается на ноги и с любовью улыбается ему в ответ: — иду. он открывает глаза в тот же момент, как его выбрасывает из сна словно из пенящегося океана. холодный пол. всё та же грустная мелодия в колонках. вокруг струны и кусочки некогда его любимой гитары. «идём со мной». ким вонпиль поднимает глаза на календарь и ухмыляется. за окном идёт первый снег. вонпиль ждёт свои 20.