lousy depressive tracks

Хончоль в общем ничего такого не планировал. Честно. Но вечер заканчивается тем, что он блюет под шиеновы песни. Вот правда. Склоняется над сортиром в заведении сомнительного происхождения и выворачивает наизнанку собственный желудок. Это типа эффекта первого впечатления - как-то от нечего делать он читал об этом, хотя, скорее, подобную информацию ему дал какой-то американский сериал. Там технологией "Вызвать отвращение" лечили хронических пидорасов - давали им рвотное и заставляли смотреть на тела обнажённых мужчин, чтобы в последующем они ассоциировались только с мерзостью, которая заставляет склониться над ведром и выблевать завтрак/обед/ужин в зависимости от времени суток. Времена меняются, думает он в перерывах между спазмами. Его крутит. Времена меняются - эффект остаётся. Ему непонятно, откуда хёновские треки вообще взялись в плэйлисте его плеера. Но сейчас, буквально за несколько секунд у него формируется стойкое отвращение к спокойно-наркоманским битам и голосу Шиёна. Он, между прочим, и так-то их не особо жаловал, но теперь, когда он слышит их вперемешку с уничижительным ржачем Тэгюна из-за двери кабинки, Хончоль на полном серьёзе готов возненавидеть и Гири-хёна и алкоголь и весь мир в общем. Голова кружится, он снова наступает на те же грабли - но он не давал себе никаких зароков не пить, так что не чувствует особой вины. Только отвращение. *** С Шиеном он пересекается спустя пару недель, когда успевает забыть о досадном инциденте. Старший не просит его приехать, но Хончоль заваливается в джастовскую студию среди бела дня и приходит к неутешительному выводу. Нахуй он вообще приехал?.. Ах да. Одни из бесчисленных очков Гири-хёна, обнаруженные за матрасом в спальне. Хончоль с тоскливым неприятием думает о том, что, в общем-то мог и не приезжать - дужки у очков все равно болтались на соплях, а старший о них и не вспоминал, так что все оказывается лишённым особого смысла. Хончоль заходит в студию, гремит бутылками спрайта в непрозрачном пакете, с трудом перебирается через завалы картона, мешков, грязной одежды и коробок из-под заказной еды. В коридоре его ещё ничего не ебет, он решает, не выйти ли обратно, закрыв за собой скрипящую дверь, но он думает об этом и разувается, неаккуратно бросая пакет на пол. Бутылки жалобно звенят, и из студии на этот звук отзывается другой. Хончоля передергивает инстинктивно, но он пока ещё не может вспомнить, в чем тут дело. Шиен в растянутой футболке и не первой свежести шортах сидит за рабочим компьютером и даже бровью не ведёт на чьё-то появление. Хончоль вновь кидает пакет со спрайтом - на этот на диван, и хватается за живот. - Привет, - говорит младший, переборов первый позыв заблевать якобы дизайнерский коврик у дивана. Шиен ведёт плечом, приветствуя его в ответ, но не оборачивается, только делает бит погромче, и Хончоля как током пробивает, так ему становится херово. Примерно как мальчику из аниме, который видит девочку, которая ему нравится, или... ну, что-то в этом роде. - Выруби, - говорит Хончоль упавшим голосом, расчесывая до красных полос собственную шею. Шиен, наконец-то, оборачивается. Шиен вообще-то до одури любит, когда его хвалят. Особенно, если дело касается его музыки - Хончоль на полном серьёзе уверен, что хёна можно довести до оргазма только нахваливая его треки. Но нахваливать их не получается и не хочется - хочется пойти в сортир и избавиться от рамена, плавающего в желудке неаппетитной кучей. Зря он об этом подумал, очень даже зря. - С чего бы это? - спрашивает Шиен, премерзко улыбается и делает музыку ещё громче. Хончоль почти рычит. - Очки, - говорит он коротко, потому что чувствует, что его реально не хватит на более или менее длинное предложение. Упомянутый предмет летит старшему в лицо, и Шиен охреневает. Совершенно. Хончоль борется с собой и желанием позорно сбежать, но успевает ещё вставить сдавленное: - Говно у тебя, а не треки, - перед тем, как вылететь за дверь. *** После этого они с Шиеном не встречаются снова пару недель. Старший кидает обидку, не вполне обоснованную, конечно, потому что Хончоль и раньше-то не горел особой любовью к его песням, но теперь это... типа перешло на уровень негласного дисса. Только без шмзм и судей за плечами. Хончоль к встрече не рвётся. Он не уверен, что сможет адекватно отреагировать на шиенов голос, а рассказывать ему, в чем вообще дело - увольте. Он знает, чем все закончится. Подобное всегда кончается хёновским презрительным: "Ты проебщик". Хончолю, разумеется, по боку, но происходящее каким-то образом задевает и его, и он сливается. По-черному. От их псевдо-случайного псевдо-редкого псевдо-секса, который якобы "без чувств", не остаётся и следа, и это, на самом деле, просто невъебенно идиотская причина для разрыва типа-отношений, но Хончоль не хочет рисковать. Каким образом сакральное знание всё-таки доходит до Гири Хончоль не знает. Он начинает не беспочвенно подозревать бро из дэнамхёпа в том, что они только в глаза обвиняют его в якобы порочных связях с джастами, а на деле какой-нибудь Икдже зависает с Сонмином, а тот же Донхёк втайне мечтает записать коллаб с Гением Ночаном. А, может, у Тэгюна и Мун Свингса на самом деле общее криминальное прошлое, и они не прочь иногда собраться в старом добром донелевском баре и пропустить по стаканчику за былую дружбу, попутно рассказывая друг другу истории о своих подопечных. Короче - не важно, как, но Шиён узнал. И про треки и про метод отвращения, про все узнал, гад. Узнал и смолчал, паршивец, только заявился к Хончолю домой, врубил музыку свою дурацкую с порога, рухнул на колени и отсосал. Ага, вот так вот. Разрешения не спросил, музыку не выключил, а Хончоля оставил бороться с приступами тошноты вперемешку с приступами удовольствия. Ощущение то ещё, если честно. Хончоль в рот ебал (на этот раз буквально) и Гири и его паршивые песни, но в этот раз он охуевает от того, как классно и заебато Шиён берёт в рот его член под собственное протяжное "Андэ" и как его язык медленно скользит по плоти, так в тему, как будто под его депрессивный бит подстраиваясь. - Ты ёбнулся, - выдаёт Хончоль сдавленно, но в следующий момент Шиён мычит (потому что рот занят) долгое "Угу", и по младшему словно ток пускают. На черте знает каком припеве он с позором спускает прямо в рот Гири и цепляет пальцами его выбеленные волосы, с которых сам же пару секунд назад скинул мятую панамку с дурацким принтом. Шиён растягивает покрасневшие влажные губы в наркоманской улыбке и не спешит вставать на ноги, едва ли в позе лотоса не устраиваясь на засратом полу хончолевской квартиры. - Теперь у тебя будет вставать на мои треки, - самодовольно заявляет он и касается языком уголка губ, а Хончоль неловко натягивает штаны и парирует нарочито безразлично: - Держи карман шире. Поднимаясь на ноги, Шиён тянет занудным гнусавым голосом что-то про отаку, про нездоровые реакции и почему-то про панамку, которая стала грязнее, чем физически могла стать, но Хончоль почти не слушает его, отстранённо оглядывая коридор собственной квартиры. Ему вдруг приходит в голову, что псевдо-случайный псевдо-редкий псевдо-секс, который якобы "без чувств", и Гири-хён вот тут, и их встречи - это стоит всего. В следующий раз, когда он идёт к Шиёну в студию, то по пути заворачивает в маленький магазинчик, где делают гравировки, берёт хёновские покоцанные часы, которые тот в очередной раз забыл у него дома, и диктует текст. Шиён никак не реагирует на надпись "Создателю самых классных депрессивных треков", но Хончоль видит, что он доволен. И Хончоль никогда не признается в том, что, когда в последний раз он захотел подрочить, то включал его, Гири, песни. И в том, что это было по-настоящему охуенно - тоже.