B26

- Я переживал за тебя, - на выдохе прошептал Эзра, глядя на то, как в приоткрывшейся двери появился снежный ком, в котором с трудом проглядывались черты Арии. Замерев в дверном проеме, девушка постепенно начинала принимать привычный облик, стряхивая снег и талую воду с шапки, шарфа, высоких сапог и пуховика. Брюнетка не могла вспомнить, была ли Роузвудская зима когда-либо такой суровой, как сейчас, но то, что творилось в этом декабре, принимало катастрофические обороты. Когда Ария уже была готова выходить из дома, по телевизору передали экстренное сообщение о надвигающейся метели, и Монтгомери не удалось отговорить отца провожать ее до порога особняка Спенсер, у которой Ария, по легенде, выдуманной для родителей, должна была провести эти выходные. От логова Хастингс девушке пришлось идти пешком - ни о какой попутке в такую погоду не приходилось даже мечтать. Вот почему теперь брюнетка не могла унять стук зубов, поймав себя на мысли о том, что снег, судя по ощущениям, забился куда-то под кожу. Оставляя за собой влажный след, девушка мечтала лишь о горячем душе, самой большой кружке кофе, которую только можно найти на кухне Эзры, и пуховом одеяле. Отложив книгу в сторону, Эзра покачал головой, сжимая пальцами переносицу и щуря глаза. Она даже не представляет, сколько всего мужчина успел передумать за тот сравнительно короткий период времени, когда Ария написала: "Выхожу, скоро буду. Люблю тебя", и этой самой секундой, от которой все еще веет холодом из распахнутой двери. Кажется, Фитц прочитал страниц двадцать, но буквы упорно разбегались от него во все стороны, решительно отказываясь складываться в слова, в результате чего Эзра не вспомнил бы, о чем он пытался узнать из сборника научных статей, даже под дулом пистолета. Шумно выдохнув, мужчина поднялся со своего любимого кресла: рядом стояла огромная напольная лампа, заставлявшая бумагу утопать в теплом свете, а на подлокотнике неизменно ютилась чашка чая - и подошел к девушке, забирая у нее вещи, чтобы помочь ей разложить их на батареях и обогревателе. - Как ты? - спросил он, осторожно целуя прохладные губы. Сложив одежду на ближайший стул, Фитц взял руки Арии в свои ладони, принявшись растирать их, чтобы быстрее согреть девушку. - Добралась, - коротко ответила она, отстраняясь почти мгновенно, что, конечно, не осталось для преподавателя незамеченным. - Приму душ, хорошо? Очень замерзла,- кивнув, Фитц отошел назад, забирая отложенную недавно одежду и провожая Арию взглядом. Он и не почувствовал, как на лбу залегли неглубокие морщинки - верный признак того, что он волновался. Неторопливо разложив верхнюю одежду Монтгомери, Эзра склонил голову набок, все еще размышляя о чем-то своем, никому не подвластном. Подойдя к шкафу, мужчина достал оттуда один из своих джемперов - порядком растянувшийся, но все еще теплый, - Ария всегда его любила, и отнес свитер на стиральную машинку. - Я оставил тебе сухую одежду, - произнес Фитц, стараясь перекричать шум воды, раздающийся из душевой. Закрыв за собой дверь, мужчина оперся о стену, прислоняясь макушкой к ледяному бетону. Они оба даже не представляли, насколько сложно это будет. Каких усилий им будут стоить эти отношения, временами отнимающие больше, чем дающие. Но как бы он ни пытался, он просто не может оставаться в стороне от этой девушки. Эзра ненавидел собственное бессилие, периодами доводящее его до нервного скрипа челюстей. Как сегодня, когда он не мог ни встретить свою девушку, чтобы убедиться, что с ней ничего не случится, ни пообещать родителям, что она вернется домой целой и невредимой - по той лишь причине, что они вообще не знали, где сейчас находится их дочь. Фитц ненавидел ложь, в которую они оба себя погрузили. То состояние, из-за которого гнусный аноним имеет огромное поле для шантажа и издевательств. Зарывшись пальцами в мягкие волосы, Эзра оттолкнулся от стены, направляясь на кухню. Мрачные мысли и самокопание - не то, чего ему по-настоящему хотелось бы прямо сейчас. Неподвижно стоя под обжигающими кожу струями воды вот уже минут десять, Ария думала о том, как сильно она ошибалась. Вдохновленная шекспировскими сонетами, девушка была уверена, что запретная любовь - это нечто сладкое, таинственное и такое волнующее. И до начала отношений с Фитцем брюнетке казалось, что тайна, некий секрет - вот то, что добавляет прозаичным понятиям флер очарования, а поэтическим - еще большую драматичность. Реальность жестоко разбила все представления школьницы. Еще никогда она так отчаянно не разочаровывалась в жизни. В тайнах не было ничего прекрасного. Все, к чему они прикасались, оказывалось грязным, прогнившим до нутра и совершенно отвратительным. Все, кроме тех чувств, что Монтгомери испытывала к своему мужчине. Да, она так сильно разозлилась на него сегодня, но сама не понимала, чем это было вызвано. Тем, что он встретил ее в теплой, уютной квартире, пока она с трудом держалась на ногах от пронизывающего ветра? Но ведь он не был в этом виноват! Или, может быть, все дело в очередной лжи - прикрытии для старшего поколения Монтгомери? Однако и это было вынужденной необходимостью. Эзра делал все возможное для того, чтобы превратить их отношения в максимально комфортные, и девушка четко это понимала. Но сдерживать подобные порывы ей было все труднее. Выходя из ванной комнаты, согревшаяся и отдохнувшая Ария чувствовала себя нашкодившим котенком, виновато смотрящим по сторонам из-под опущенных ресниц. Мокрые волосы струились по плечам и спине, а в свитере Эзры, пахнувшем ее любимым парфюмом, было так уютно, что Монгомери не могла перестать смущенно улыбаться, вспоминая о своей молчаливой выходке. Найдя в себе силы, чтобы зайти в комнату, девушка зачарованно замерла, прислонившись к дверному косяку: на небольшом прикроватном столике ютилась кружка горячего шоколада, от которой все еще исходил пар, а рядом, поставив под спину подушку, сидел Эзра, читая тот же сборник, от которого брюнетка оторвала своего мужчину, вернувшись домой. В этом не было ничего особенного, но все мелочи, вроде картины над кроватью и захламленного письменного стола, создавали такое крепкое ощущение завершенности и целостности, что девушка почувствовала, как щемит в груди. Если в этом мире было счастье, она нашла его. - Прости, - с порога прошептала она, заставляя Фитца вздрогнуть от неожиданности. - Не слышал, как ты подошла, - он улыбнулся, глядя на свою девочку поверх книги, очевидно довольный увиденным. Ария была так хороша в его квартире, в его свитере, медленно садящаяся на его кровать, что он периодически сомневался, не сон ли это. Впрочем, не был абсолютно уверен и сейчас. - Иди ко мне, - запрокинув руку так, чтобы девушка на нее легла, Эзра подождал, пока она заберется на постель - осторожно, чтобы не расплескать шоколад, - и укрыл ее одеялом. Пушистые волосы лезли в лицо, и мужчина рассмеялся, чувствуя запах своего шампуня. - Медвежонок, - прошептал он ей прямо на ухо, щекоча тонкую кожу горячим дыханием. Закрыв глаза, девушка с трудом удержалась от того, чтобы довольно не замурчать. На улице сходил с ума ветер, свистя между стеклами в оконной раме, а Ария тихонько потягивала горячий, сладкий шоколад, лежа у Эзры на руке, пока тот дочитывал статью, готовясь к завтрашней конференции. Потянувшись за телефоном, брюнетка обновила новостную ленту в популярной социальной сети и едва слышно вздохнула: она снова вернулась к тому, с чего они начинали этот вечер. Все ее подруги выкладывали десятки однотипных фотографий со своими молодыми людьми, но при всем отсутствии художественного замысла эти снимки были пронизаны теплом и любовью. Они постоянно выходили в люди парами, не боясь общественного мнения, не переживая на тот счет, что кто-нибудь их заметит, и тогда проблем не оберешься. - Эзра, - позвала его Ария, откладывая телефон в сторону. - Да? - он нахмурился, чувствуя, что разговор снова заходит не в то русло, которое было необходимо для логического завершения этого вечера. Это было ощутимо даже по тому, как Монтгомери, и без того маленькая и хрупкая, сжалась в его руках. - Как думаешь, мы когда-нибудь сможем перестать скрываться? - этот вопрос вертелся на губах Арии так долго, что теперь, когда он слетел с языка, брюнетке не верилось, что это действительно произошло. - Когда-нибудь - обязательно, - Фитц усмехнулся, крепко целуя ее в лоб. Ария говорила это так, словно не знала, как ему самому этого хочется. Заявить о том, что они вместе, всему миру. Чтобы все знали, что это сокровище принадлежит ему. И чтобы всякие глупые школьники прекратили глазеть на его девушку. В комнате повисло молчание, прерываемое лишь размеренным ходом настенных часов. Казалось, Ария была удовлетворена таким результатом, но Эзра чувствовал, что может сделать что-то еще. Внезапно выпрямившись, он забрал у Арии чашку и захлопнул свою книгу, откладывая ее как можно дальше. - Вставай. Вставай скорее, нам нужно идти, - услышав это, девушка засмеялась, но, осознав, что преподаватель говорит абсолютно серьезно, удивленно на него взглянула. - Ты шутишь, правда? Эзра, на часах уже за полночь. - Я знаю, - ответил он, вместо часов глядя за окно. Кажется, метель понемногу успокаивалась. Порывы ветра проносились все реже, а снег перестал валить стеной, опускаясь на землю редкими снежинками. Сняв с обогревателя одежду девушки, он бросил вещи на кровать. - Смотри, почти все высохло. Собирайся, я налью в термос остатки шоколада. Спустя сорок минут на улицу вышли два снеговика. Сложно было назвать иначе этих молодых людей, завернутых в шарфы до самых глаз. Его голову прятал капюшон, она была в темной вязаной шапке. И, пожалуй, за исключением этих двоих небольшие улочки Роузвуда были пусты. Держась за руки, они направлялись к главной площади, попутно смеясь, толкаясь и ежеминутно грозясь оказаться в снегу. Остановившись под светом одного из фонарей, Ария достала телефон, делая несколько снимков. На них были видны лишь силуэты, но этого уже было достаточно для того, чтобы с гордостью заявить о своей первой совместной фотографии. Да, их отношения не были идеальными, но идеал навсегда останется на страницах книг и кинопленках. Временами им обоим казалось, что воцарилась темная полоса, но потом неизменно наступало озарение - ради таких моментов, как этот, стоило жить дальше, сражаться и отстаивать свое счастье. И если кого-нибудь из них спросили бы, согласны ли они бросить все это, сдаться ради покоя и перестать судорожно озираться по сторонам в поисках знакомых глаз, они оба, не сговариваясь, развернулись и ушли прочь, лишь бы больше не общаться с человеком, задающим такие глупые вопросы. Когда ты любишь кого-то, за это стоит бороться вне зависимости от того, каковы твои шансы.