Путь к счастью сквозь тернии

Утро выдалось солнечным, вот только мне оно таковым не казалось. Запихнув в себя нечто похожее на кофе и бутерброд, поспешил ловить такси, чтобы приехать к Джеру как можно быстрее. Мне нужно срочно узнать о его состоянии, иначе сердце разорвётся от такого количества переживаний. Волнение разливалось холодным потоком, от чего тело било дрожью. Ходить нормально не получалось, бежал, чуть не снося симпатичных медсестёр, которые кидали многозначительные взгляды в мою сторону. В другой раз, я бы позволил себе улыбнуться, но меня волновало только состояние Джереми. Он мирно спал, когда зашёл в палату. Изнеможённый вид сразу бросался в глаза. Почти такой же, как и год назад. Представить сложно, что обыденными развращающими действиями могу сделать что-то для сломанного психологического состояния мальчишки. Эта самая странная методика, о которой мне приходилось слышать. Наверно, я ещё долго буду помнить вчерашний вечер, еле тёплую руку и это тихое: «Спасибо». Терри зашёл бесшумно, снова напугав меня, чёрт бы его… посмотрел на Джера, затем в загадочный планшет, что всегда носит с собой. Что же там написано? - По хорошему, я бы недельку продержал его здесь. Но боюсь, что подобное место лишь напомнит ему о случившемся. - Хочешь сказать, мне забрать его к себе? – бредовая мысль, но ничего лучшего на ум не пришло. - Да, - какая уверенность, чёрт, - Я позвоню, когда парень придёт в себя, а ты успеешь оформить больничный. Митчелл мило улыбался, глядя на меня. Мне показалось, что на моём лице отразились все эмоции, что бушевали внутри. С одной стороны, я рад такому счастливому случаю – быть ближе к Джереми, с другой… Вот наглец, он хоть знает, как моё присутствие влияет на людей? Но поделать ничего нельзя. В какой-то степени даже согласен, что Джеру тут не место, но ехать ко мне не лучшая идея. Воспоминания свежи, несмотря на восемь лет, какие там восемь, уже девять лет. Кажется, что это случилось вчера. Помню, что недолгое время Алестер жил со мной. Он боялся приближаться к родительскому дому, в отсутствие которых и изнасиловали. Сожительство давалось с трудом обоим. Мне, потому что молод был и постоянно хотел, к тому же я любил его. Он же запрещал прикасаться к себе, не разрешая даже взять за руку. Каждый раз, когда заговаривал на эту тему, желая помочь, он либо отмахивался от меня, либо кричал, что я ничего не понимаю, хотя это не так. С двадцати лет мне приходилось видеть, спасибо заведению негра, как насиловали людей. Их лица, крики, да и эти сцены стоят перед глазами так живо, что можно описать всё в подробностях. И легко предположить, что чувствует жертва, когда сам в шаге от её участи. Я также видел, как эти люди выходили из этого ада. Были из них сильные. Какое-то время переживали, затем пережитки прошлого уходили на второй план. Были и те, кто не мог справиться с такой раной. Они кончали с собой или спивались, в общем, конец не радостный. Кажется, мнение о том, что близкие созданы для поддержки, в наше время не актуально. Алестер не подпускал к себе никого. Иногда случалось и так, что он лежал у меня на коленях, позволяя гладить по шелковистым волосам. Рассказывал по нескольку раз одну и ту же историю в подробностях, именно так, как это случилось. И я слушал, не говоря ни слова о том, насколько больно бьют эти слова, а однажды… Алестер накинулся на меня с кулаками из-за того, что не удержался и приобнял за талию. Руки любимого сжимали горло до почернения в глазах. Сопротивляться? И не думал об этом. Потом видел испуганное лицо, когда он пришёл в себя. Вскочив, Хейг ушёл, не сказав ничего, пока я лежал, глотая воздух, словно рыба. А на следующий день мы расстались по его инициативе. Мы никогда больше не говорили об этом инциденте. Алестер молчал, всматриваясь в моё лицо, а я не задавал вопросов. До сих пор задумываюсь, что произошло бы, если он нашёл в себе силы подпустить ближе? Но всё это уже не важно. Пришла пора спасать другого человека от той же беды. Я не хочу повторения истории. - Вот ваш больничный, - учтиво сказала девушка, отдав мне листок с печатью. Буквально через секунду мне позвонил Митчелл. Такой радостный. Говнюк. И как мне сказать Джеру об этом? «Ты едешь ко мне, буду тебя лечить»? Так не пойдёт. Да и я бы тоже послал за такую прекраснейшую новость. Чёрт подери, какой-то левый мужик, которого ты видел раза три в жизни приезжает к тебе в больницу и заявляет, что ты дней эдак на десять будешь жить у него. Разбил бы физиономию. Когда приехал в больницу остолбенел. Брюс сидел рядом с лежащим парнем, что-то увлечённо рассказывая тому. Джер обратил на меня внимание не сразу. Бледные уголки губ слегка приподнялись, пытаясь изобразить улыбку на лице. Что сказал ему этот продуман? Сзади неожиданно появился Митчелл, звонко стукнув меня по плечу, из-за чего чуть не подскочил. - Терри, я когда-нибудь развернусь и залуплю в обратную, если ещё раз так сделаешь, чёрт подери, - он лишь посмеялся надо мной заразительным смехом, оставив меня позади. - До первого этажа Джера прокатят, а дальше сам. После хотелось смеяться мне, ибо видел бы кто лицо мальчишки. Бледный, скрючившийся в моих руках комок нервов, не решающийся пошевелиться. Я не слышал никаких лишних вопросов: куда, почему, зачем? Видимо, Брюс что-то такое сказал или… Чёрт, ну вот так и знал. Джер возмутился не на шутку, когда свернули в отличную от его дома сторону. Усталые глаза парня упрямо смотрели на меня, но стоило взглянуть в ответ, как тот отворачивался, пыхтя. Брюс помог мне разложить парня на кровати, под шумные возмущения последнего, силы которого взялись, казалось, из пустоты. Но стоило Адамсону закрыть за собой дверь, как тот сразу обмяк на кровати, любезно предоставленную мной на время «лечения». Митчелл обязал меня следить за состоянием парня и предоставить ему благоприятные условия, согнав меня на диван. Джереми проспал весь оставшийся день. Комнаты в этой большой квартире казались до крайности пустыми. Особенно, если сравнить с той, в которой спало живое существо. Спустя столько лет одиночества забываешь, что может быть по-другому. Привычка, порой, ужасная вещь. Обычно, я ездил ужинать в кафе, но сегодня вспомнил, что раньше неплохо готовил запечённое мясо в горшочках. Нормально есть - всегда полезно. После таких происшествий, у Джера только это и остаётся. Скрашивающая жизнь радость. Мальчик проснулся как раз вовремя. И вот я в расстёгнутой рубашке, с сигарой в зубах и подносом в руках принёс парнишке ужин в постель. Округлившиеся глаза, приоткрытый рот и не слова между нами. - Могу составить тебе компанию. POW. Джереми Крайтон. Последние два дня слишком насыщены разными событиями, но прошли они для меня как в тумане. Более-менее пришёл в себя у Кертиса в квартире в уютной комнате, интерьером напоминающей что-то из далёкого детства. Такая же тёплая, полная трепетно охраняемых воспоминаний. Странно, конечно, что я здесь, но в моём состоянии не мне решать. На настенных часах было уже около семи часов вечера, когда Вуд принёс поднос с небольшим горшочком, в котором определённо что-то вкусное, потому что запах стоял необыкновенно приятный, сразу напоминая, что слегка проголодался. Он предложил мне своё общество на время ужина. Я конечно же согласился, ибо на душе так тяжело, а в одиночестве становится ещё хуже. Руки тряслись. Физически чувствовал смертельную слабость. В мыслях сплошной кавардак из: «Я снова попал в больницу, кошмар продолжается, мне никогда от этого не скрыться…» и далее в таком негативном духе, отчего становилось совсем паршиво. Снова почувствовал себя униженным, грязным, убитым. И не сразу понял, что человек, сидящий напротив, вызывал в душе только тёплую благодарность, которая сметала частички оставшегося страха перед ним. Теперь никакого отождествления Кертиса с ними. Да, мнение о человеке может кардинально измениться из-за одного поступка. Хотя какой там одного. Он не обязан был писать это письмо, идти со мной к Вильгельму, а тем более, приезжать в этот тяжёлый для меня момент. И хотя доктор и Брюс заверили, что лучше покинуть больницу, я так и не понял, почему меня не отвезли домой? И снова то, чего ожидать не мог от такого человека – взял на себя ответственность, бросив компанию на время лечения. Внутри всё накипело, я устал молчать, и этот груз мыслей давит вниз. Из-за него болит голова. К горлу подкатывает ком, хочется реветь, словно девчонка. Господи, ведь это опять чуть не случилось, меня снова могли изнасиловать, это отвратительное, липкое ощущение неизвестности… Перед глазами сцены прошлого. Я так сойду с ума… - Джер? – я обратил внимание на Вуда, замечая интерес в голубых глазах, - Хватит думать, - его палец резко ткнул мне между бровей, из-за чего чуть не подскочил на месте, - Морщины появятся. А дальше на меня посыпались вопросы о прошедшей учёбе в школе, становлении в университете, работе, спорте. Он выудил у меня запомнившиеся события за прошедший год, попутно рассказывая о чём-то своём. Я понял, что Кертис отвлекал меня, и у него получилось. Вуд покинул меня уже в двенадцатом часу, так мы разговорились. Мне слишком неловко вновь благодарить брюнета этим затёртым словом, но вновь сделал это мысленно. Какое-то время я анализировал разговор, а затем меня посетило такое отвратительное чувство, что не выдержал и заплакал. Горькие слёзы так и текли по щекам на белую наволочку подушки. Она тут же намокла, неприятно холодя кожу. Я ещё больше зауважал Кертиса. То, что он для меня делал в эти редкие моменты наших контактов несоизмеримо, и того скупого: «Спасибо» - недостаточно, чтобы выразить всю благодарность. И в таком плане прошло почти всё время «лечения». Днём Вуд веселил меня, как только мог, а ночью негативные мысли и тяжесть произошедшего выедали изнутри, выплёскиваясь слезами наружу. - Джер, не подумай ничего, но у меня складывается впечатление, что ты плакал, - слова Кертиса прозвучали так неожиданно, вырвав из тёмного омута бесконечных мыслей. Они полоснули по сердцу, и я понял, что это предел. Слёзы потекли непроизвольно, сами. Мне не удавалось их остановить, поток этой боли, что разрушала меня, пока находился один. Ожидал, конечно, другой реакции от брюнета, но он снова удивил. Тёплые руки легли на подрагивающие от рыданий плечи. Это было так неожиданно, что даже дрожь прошла. Я слышал мягкий, успокаивающий голос. Он говорил, что всё хорошо, что могу довериться и рассказать о случившемся. Тело не сопротивлялось ласковым рукам, которое прижали к себе, позволив уткнуться в плечо. Странно, наверно, смотрится со стороны. Двое взрослых мужчин обнимаются, но мне это так нужно. Солёные капли падали на белоснежную рубашку, но Кертис лишь сильнее прижимал к себе. Я подчинялся, говорил, почти кричал, высказывая всё, что тяжким грузом лежало на душе, выплёскивая из себя боль. Цеплялся за сильные плечи, пытаясь встать, активно жестикулируя, но меня крепко держали в тёплых объятиях, не говоря ни слова. Рассказал ему всё, что знал, начиная с начала, когда познакомился с Линдой, про чёртов юбилей, и как секс-игрушки смотрели в интернете, хихикая, последующее трудоустройство. Тот каждодневный ад я помнил по минутам, грязь, похоть, всё это дерьмо. И последний, чуть ли не ставший для меня роковым, момент тоже не упустил, ведь он больше всего на меня повлиял. Даже пребывание в больнице с ненужными дурацкими мелочами. А он слушал, сжимая объятия, когда описал тот день, где снова встретил его, как хотел поблагодарить, и что в итоге получилось. Меня захлестнули неконтролируемые рыдания – истерика не отпускала, сердце готово разорваться в груди, а кислород, казалось, пропал, так мне стало тяжело дышать. - Ты побудешь здесь, пока я не вернусь? – Кертис отпустил меня, заглядывая в душу холодным взглядом, хотя я не чувствовал этого холода, ведь там было что-то ещё. Из-за рыданий не мог говорить, поэтому кивнул. Он вернулся через минуту с прозрачным стаканом холодной воды. Мне полегчало, хотя всё ещё подрагивал всем телом. - Ты попал не в то место, не в то время, Джереми. Единственный выход для тебя не абсолютный покой, а преодоление собственного страха, - смысл вызвал во мне смесь неописуемых чувств. - Что, опять пройти через этот кошмар?! Я лучше умру, - он перебил меня. - Сексуальные действия, секс - не всегда несут с собой боль и страх. - Нет, только это и больше ничего не могут в себе нести, - что-то не то говорю, но что? - Ты же спал с Линдой, - я уже забыл, когда это было, и что чувствовал при этом, - Не всем мужчинам интересны другие мужчины, не каждый встречный в подворотне желает изнасиловать тебя или убить. Это осознание придёт не сразу, что было, то прошло. Просто нужно не забывать, что секс и вытекающие из него – это, в большинстве случаев, приятно, а насилие... Ты можешь выйти из дома на работу, а на остановке тебя собьёт твой же автобус. Я смотрел на него, вникая в смысл сказанных слов. Мозг отказывался воспринимать правду, продолжая генерировать негатив. Рука Кертиса неожиданно сдвинула ткань майки, обнажая левую ключицу. Брюнет провёл по коже пальцами. Меня передёрнуло от осознания, что ничего неприятного в этом прикосновении не было. - Видишь? Не больно? Так и должно быть. Когда плакал, ты ведь обнимал меня, несмотря на то, что я мужчина, и тебе в этот момент было совсем не страшно, потому что это способ успокоить, поддержать. Хотя объятия, порой, очень интимное действие, почти сексуальное. В комнату вошёл Брюс. Я не понимал, что он тут делает, но страх кольнул в сердце. Понимал, что всё сказанное Вудом правда, также понимал, что учусь этому заново, несмотря на возраст. - Изнасилование мужчин – редкость. Но ты не один через это прошёл, есть и другие. Многие преодолели страх, ради возвращения в нормальное общество, нормальную жизнь. Страх будет преследовать тебя, возможно, всю жизнь, а ничего подобного может и не случится никогда. Ты продолжишь бояться? – Адамсон стоял в проходе, задумчиво смотря в не зашторенное окно. - Секс, тем более, не всегда лишь ради удовольствия. Он также служит для выражения нежных чувств, - Кертис слегка улыбнулся, - Любви. - И тёплой привязанности, - добавил Брюс, - Никто ничего не будет делать без твоего согласия, - я понял, к чему они клонят, и рад предоставленному выбору, - Хочешь избавиться от подобного страха? – и этот вопрос завёл в тупик. Они ведь не сделают ничего плохого, дадут почувствовать те же ощущения, но под другим углом, но как же это страшно… Я только сейчас понял, что Адамсон оказался сзади, а лицо Вуда прямо передо мной. - Ты так никогда не решишься, - выдохнул он мне в губы, затянув в, чёрт подери, приятный поцелуй. Сразу же начал корить себя за такие мысли, но руки, очерчивающие узоры под майкой отвлекли от этого. Меня бросило в дрожь от страха, когда Брюс снял с меня майку. Его язык коснулся оголённой кожи, сказать мне ничего не дали, Кертис вновь поцеловал. Легко, не пытаясь овладеть или что-то в этом роде. Мускулистые руки упёрлись в коричневое покрывало по обеим сторонам моей талии, не давая мне уйти от этих ласк. Но хотел ли я не чувствовать этого? Это ввело в ступор, потому что это не вызывало ничего негативного. И с каких пор стал таким беспринципным? Руки Адамсона, сидящего сзади, касались живота, груди, подолгу задерживаясь на плечах. Вуд скинул с себя и так распахнутую рубашку, обнажив натренированное тело, которым не многие могли похвастаться. Он смотрел на меня из-под полуприкрытых ресниц. Взгляд слегка затуманен. Язык брюнета скользит по оставленным Леоном ранам, и это, как мне кажется, имело сакральный смысл. Он оставлял на них нежные поцелуи, касался лбом, что мне захотелось поднять его голову и спросить, что случилось.? Он как будто извинялся за что-то, хотя ни в чём не виноват. Губы Брюса коснулись родинки между лопаток, и меня прошибло током. Мурашки пробежались по телу. Линда так и не нашла эту эрогенную зону, сколько не пыталась что-то сотворить там на спине. Зато у босса получилось это почти сразу же. Вот только не понимаю, чему радуюсь? Меня ведь сейчас снова отымеют. - Как грубо, - прошептал Вуд, и я понял, что сказал это вслух, - Мы не будем «иметь» тебя, мы будем любить тебя, - последние слова прозвучали мне прямо в поцелуе, когда Адамсон укладывал меня на себя, а сверху наваливался брюнет. Меня будто «обволокли» горячие тела, растворяя в ощущениях. И пока Кертис ласкал мои губы, Брюс извернулся, касаясь языком моей шеи. Их руки гладили каждый сантиметр кожи, которая после этого будто загоралась. Как с меня стянули штаны, я не заметил, в принципе, как и то, что на них обоих осталось лишь нижнее бельё. Вуд прошептал мне на ухо то, от чего я почему-то залился краской: «Обними меня».