Побег

16.       Я иду по мокрому и холодному песку. С воды дует пронизывающий до костей ветер. Для меня это неожиданная перемена погоды. Небо затянуло тяжелыми облаками. Я хочу идти к маяку, но не понимаю, что меня туда тянет. Возможно, сейчас меня туда гонит суровая стихия, но я хочу добраться до маяка. Подхожу к скалам, маяк возвышается над грудой породы. Путь предстоит неблизкий и теперь он мне кажется опасным — от начавшегося дождя камни под ногами стали скользкими, но сорваться вниз я не могу. Карабкаюсь наверх помаленьку, шаг за шагом продвигаюсь к высоко стоящему маяку. Скалы неприятно царапают кожу, когда я цепляюсь за них на своем пути.       Проснулась я сама — просто открыв глаза. За окном серое утро. Солнца сегодня не видно. Кажется, сейчас около восьми утра. Тянусь за телефоном. Ну, действительно, время восемь шестнадцать. Поспать бы еще. Переворачиваюсь на другой бок, отворачиваюсь от окна, прикрываю глаза, но я не хочу снова очутиться в своём холодном сне. Пузырек с морской водой я больше не сжимаю в ладони, видимо, обронила. Сев на кровати, ищу его руками по одеялу, заглядываю под него. Нахожу между подушек. Аккуратно опускаю на прикроватную тумбочку и провожу пальцем по гладкой поверхности стекла.       Спать не хочется, несмотря на то, что я легла глубокой ночью. Сон неприятный — мой океан меня подвел. Но в то же время, я понимаю, что он не враг мне. Это что-то значит. Думай, Джен. Океан начал сниться, когда ты приехала в Нью-Йорк. Когда в твоей квартире, в твоей постели обнаружила своего друга. До этого тебе снились или кошмары или ничего. Какая взаимосвязь между океаном и Джошем?       Гавайи. Съемки на Гавайях. Сумасшедшее время. Мы тогда так сдружились. Все время дурачились. Песок был повсюду. Вернувшись на продолжение съемок в Атланту, я еще пару недель всюду преследовалась песком. Все вещи, даже те, что я не надевала, были в песке. Он просочился в каждую вещь, которая была со мной в поездке. И запах океана. Так, кажется, связь установлена. Осталось расшифровать остальное. Но желудок жалобно урчит. Ок, додумаю остальное за завтраком.       Готовить что-то сложное лень. В шкафу нахожу овсяные хлопья с цукатами, сухофруктами и орехами. Заливаю молоком и ставлю на пару минут в микроволновку. Кофе сегодня выпью из кофеварки. Ненавижу менять фильтры. Этим обычно занимается кто-то другой. Но варить кофе в турке — выше моих сил.       Микроволновка издает противный писк. Беру еду, по привычке бросая взгляд на холодильник, но к моему разочарованию, записки по-прежнему нет. Наливаю себе кофе, сливки. За которые мысленно благодарю Софи. С тех пор я больше не выбиралась в магазин, Джош уехал, и свежие продукты перестали появляться дома. Софи позаботилась и заказала доставку полезной, и не очень, еды. Сажусь на кухонный стол, беру миску с хлопьями. На вкус, конечно, не пицца, но мне хватит этого, чтобы забыть о еде на некоторое время.       Итак, что мы выяснили за последнее время. Что мне не хватает моего друга, мне не хватает Джоша. Да так, что я спать не могу. Как это называется? Похоже на зависимость. Как я до этого докатилась? Ответа нет. Моё спокойствие зависит от его присутствия. Джош же молчит. На редкость молчит, когда я говорю ему, что скучаю. Следит за моими публичными выступлениями, принимает, как может, в них участие, проявляет заботу, готовя завтрак, присылая цветы с другого конца страны. Он чокнутый, как и я, но что-то изменилось. Мы повзрослели. Я, кажется, хочу завести семью. Джош тоже думал о детях.       Звонок телефона выводит меня из моих мыслей. Напоследок я еще думаю, что он пообещал вернуться ко мне. Невольно начинаю улыбаться. Беру трубку.       - Алло, — говорю трубке.       - Доброе утро, Джен! — слышу бодрый голос Софи, — Прости, что пришлось разбудить.       - Ничего страшного, я уже проснулась, завтракаю, — я просто само добродушие сегодня, — Доброе утро, Софи!       - Вот это новости! — смеется Софи, — Тогда все к лучшему. У нас сегодня после обеда была запланирована встреча с рекламщиками, но у них там какой-то форс-мажор, очень просят перенести встречу на пораньше, ты как?       Вообще, я не люблю спонтанные действия, которые исходят не от меня, но сегодня мне не хочется возражать, тем более утро не занято ничем важным.       - Сколько у меня времени на сборы? — уточняю я.       - Просят приехать не позже двенадцати, — говорит Софи после небольшой паузы, видимо, сверялась с расписанием.       - У нас же не было наутро никаких планов? — на всякий уточняю я.       - Утро было свободным, да, — подтверждает Софи.       - Тогда давай встретимся, — просто говорю я.       - Отлично! — по голосу слышу, как Софи расслабилась. Она тоже не фанат сдвигать планы, — Тогда у тебя освобождается вечер сегодня. — довольно говорит Софи.       Я уже несколько вечеров провожу вне дома, а я, кажется, привыкла к этой квартире, она мне нравится все больше, и мне нравится называть ее домом, возвращаясь вечерами.       - Уже иду собираться, — с улыбкой говорю я.       - Заеду за тобой в десять пятьдесят. — говорит Софи.       - Пятьдесят три, — смеясь, поправляю я.       Шутку Софи пропускаем мимо ушей. Время — ее пунктик.       У меня время еще есть, потому набираю ванну, добавляя соль и масло — погружаюсь в Гавайи. Интересно, чем сейчас занимается Джош? Судя по часам, еще спит. Представляю, как он забавно раскидал конечности по кровати, и как во сне подрагиваю его ресницы, иногда он хмурится, а иногда улыбается. А еще слюна стекает на подушку из приоткрытого рта. Я столько раз наблюдала, как он спит, что это даже странно. Интересно, что ему снится?       Тяну руку к телефону, который притащила с собой, и который теперь лежит на краю раковины. Пишу сообщение: «Доброе утро! Что тебе снится?»       Собираюсь убирать телефон на место, вряд ли ответит скоро, но замечаю. Что вчера ответила далеко не всем желающим моего общения.       Мама. Бен. Джена. Жюстин беспокоится. Еще пара подруг просто пишут привет. Эми и ее шуточки. О, Лиам?       «Привет, неудержимая! Ты в Нью-Йорке?»       Пишу ответ:       «Да, кенгурятник!»       Пока лежу в ванной, отвечаю на сообщения всем остальным. На самом деле, за этими общениями я просто прячусь, чтобы не думать о тех вещах, к которым я пришла за это время. Я до сих пор не уверена в ответе на вопрос, заданный Джошем в прямом эфире MTV, а, точнее, который он задал до этого мне — нужен ли он мне для душевного спокойствия и хорошего сна. Ответ за пару дней оказался очевидным — нужен. Но вопрос глубже — нужен в качестве кого? Error… Так, у меня тут еще масса сообщений без ответа.       Успокаиваю Жюстин, что я в норме и нашла способ спать спокойно. Болтаю с подружками о всякой ерунде. Они интересуются, когда я буду дома и хотят увидеться. Строят планы времяпровождения вместе. Джене снова скучно. Бен занудствует, что я редко отвечаю на звонки, и ему приходится узнавать о моем благополучии через Софи, которой он, к слову, доверяет больше, чем мне. Закатываю глаза, строю смешную мордашку, делаю сэлфи и отправляю брату.       Маме звоню и кратко рассказываю о произошедшем за эти дни. Мама смеется надо мной, внимательно слушает. Я скучаю по ней. Именно сейчас я бы много отдала, чтобы оказаться с ней. Но до возвращения домой еще почти неделя.       Время тикает и мне пора выбираться из ванны.       Кожа очень мягкая после ванны. Укутываюсь в привычный уже халат до пят и иду собираться. Хочется одеться просто, но элегантно. Нахожу в шкафу черное платье с кожаными вставками — идеальный вариант. Это незнаменитый лейбл, а купленное на распродаже платье, которое на меня село как влитое. Подбираю колготки, ботильоны, сумку и надеваю подвеску друга. Совсем легкий макияж.       Через тридцать пять минут сборов я готова к выходу из дома, и это как раз вовремя. Звонит Софи, что они ждут меня на парковке. Пальто, шарф и очки с фетровой шляпой завершают мой образ. Я элегантна и проста. Я новое воплощение себя. И мне это нравится. Я иду на встречу с рекламщиками одной крупной корпорации. Мне предлагают участие в социальной кампании по борьбе с инсультами у детей. Я почти готова согласиться, но мне важно понимать какая будет реальная польза людям от этой кампании. Это мы и едем обсуждать в какой-то пафосный отель в Верхнем Ист-Сайде. Я хочу помочь, но я не понимаю, чем я могу помочь просто снимаясь в рекламе. Не хочу, чтобы моё имя использовали в каких-нибудь корыстных целях.       Благодаря Алану мы минуем основные пробки на своем пути. Приходится останавливаться на перекрестках, на которых уже образовался затор, а в остальном, мы двигаемся дальше почти без остановок, и, не нарушая скоростной режим. Барт восхищается мастерству Алана в преодолении сложностей на дороге. Алан от него отшучивается тем, что он сросся с Нью-Йорком. Нам снова удалось организовать отличную команду. Мне это нравится. Проезжаем место, откуда до озера с утками в Центральном парке рукой подать. На обратном пути заскочу проведовать Милли и уток.       Свернув еще пару раз, мы останавливаемся у парадного входа в дорогой отель. Выгружаемся всей командой. Алан уезжает на парковку отеля. Мы обещаем позвонить, как завершим.       На ресепшене Софи называет цель визита и нас провожают в конференц-зал отеля. Большое помещение, огромный стол для переговоров, проектор, техника, удобные кожаные кресла. Нам приветливо улыбаются, взгляды виноватые. Им очень неудобно, что время встречи пришлось перенести. Техник заканчивает настраивать работу проектора, и после короткого знакомства, гаснет свет, а перед проектором становится молодая девушка. Она показывает слайды, статистические данные, заболеваемость по штатам, графики влияния профилактики заболевания и так далее. Цифры выглядят шокирующими. Такое огромное количество детей находится в зоне риска. Сердце сжимается от такой информации. Я хочу помочь, но они говорят о роликах, цифрах и ужасах болезни. Но не говорят, как именно собираются помогать семьям детей уже переживших такое, и как предотвратить опасность для тех, кто находится в зоне риска.       Я бросаю выразительные взгляды на Софи. Та замечает их, но делает вид, что не обращает на меня внимание.       В конце концов, я не выдерживаю и перебиваю говорившего. На меня откуда-то накатило жуткое раздражение от дифирамбов по поводу их компании.       - Это все ужасно, но прекрасно, что ваша компания решил позаботиться об этой проблеме. Но для меня важный вопрос, как именно вы планируете решать эту проблему. Для меня не проблема сняться в ролике, пожертвовать денег, отправиться самой как-то помочь этим детям, но я абсолютно не понимаю, в чем будет заключаться ваша кампания, кроме роликов? — мои щеки пылают, потому что говорю я чуть более эмоционально, чем положено. Внутренний спам-фильтр удерживает рвущуюся наружу нецензурную брань. Софи с пониманием косится на меня, но не останавливает и не возражает. Она понимает, насколько это для меня важно. Барт сложил руки на груди и откинулся на спинку кресла, нагло сверля взглядом оппонентов, которые открыли рты от услышанного, и теперь переводят встревоженные взгляды друг на друга. Я жду ответа. Спокойно сложила перед собой руки на столе и перевожу взгляд с одного на другого. Молчу. Я задала вопрос. Теперь жду на него внятного ответа.       Высокий молодой человек, тряхнув головой. Поправляя челку, упавшую на очки, берет слово:       - Рекламная кампания с вашим участием предполагает серию роликов, которые будут способствовать обращению людей в клиники для обследования. — несмело говорит он.       - В вашем предложении было сказано «помощь детям», я хочу знать, о какой помощи идет речь? — я не узнаю свой голос, он с металлическими нотками.       - У вас очень хороший гонорар. — делает еще одну попытку парень.       Во мне начинает кипеть злость. Прикрываю глаза. Вспоминаю советы Джоша, которые так выручали меня в свое время, когда задавались неудобные или злящие меня вопросы. Отшутиться здесь не получится, перевести разговор на другого тоже. Вдох. Выдох. Раз. Два. Три. Открываю глаза.       - Позвоните, когда придумаете, как по-настоящему можно помочь детям. — на этих словах поднимаюсь с места и направляюсь к дверям. Софи и Барт следуют за мной. Зал мы покидаем в полной тишине.       В лифте меня начинает трясти от пережитых эмоций, на глазах появляются слёзы. Мне обидно, что существует такая жуткая несправедливость. Они готовы заплатить кругленькую сумму за ролик с моим участием, но не готовы чем-то реально помочь детям. Когда лифт останавливается в холле на первом этаже, я уже готова ехать обратно и предложить свой гонорар взамен на реальную помощь. Но я сейчас слишком зла и мой спам-фильтр может не выдержать дополнительной нагрузки.       Софи вызывает Алана, и мы покидаем это место. Я невероятно зла, и моя команда знает это. Никто не пытается со мной заговорить. Когда уже едем обратно, вспоминаю что хотела заехать покормить уток. Прошу остановиться. По моим ощущениям. Мы где-то недалеко. Алан ищет место для парковки. Нахожу ближайшую пекарню, выбираюсь из машины, пообещав вскоре вернуться. Мне нужно пройтись и проветрить голову.       Забегаю в пекарню Магнолия на 3 авеню. Покупаю пару батонов зернового хлеба, продавщица узнает меня, смущается и расцветает в улыбке, когда я улыбаюсь ей в ответ. Беру хлеб и иду обратно, так как мы проехали чуть дальше места, где я обычно входила в Парк.       Сегодня не так холодно, хотя небо плотно затянуто серыми облаками, и солнце сегодня еще не показывалось. Ветра почти нет. Поэтому я вполне себя комфортно чувствую. Под подошвами хрустят редкие кусочки льда и снега. Я иду быстрым шагом и хочу скорее попасть к пруду. Увидев знакомый вход, я ныряю на аллею, сворачиваю с нее и топаю, проваливаясь каблуками в землю, по направлению к озеру.       Уже вдалеке я вижу свою цель, но нигде не вижу Милли, да и лавочка, где обычно сидит ее мама тоже пуста. Смотрю на наручные часы — время чуть позже, чем я приезжала раньше. Вероятно, девочка живет по расписанию, как и я. Раз уж я пришла, то хоть уток покормлю. Рядом с берегом плавает пара уток, которые не проявляют ко мне никакого интереса. Я еще раз оборачиваюсь вокруг себя, в поисках своей маленькой знакомой, но не вижу никаких других признаков жизни в парке.       Отламываю от батона кусок и кидаю уткам. Те лениво подплывают к нему и вяло щиплют тонущий кусок. Издалека плывет еще несколько уток. Кажется, их сегодня уже кто-то кормил, так как они подплывают ради интереса, и также не заинтересованно щиплют брошенный хлеб.       Размышляю над тем, насколько деньги стали превыше всего, даже благие начинания обязательно должны иметь коммерческую выгоду, а иначе они никому не интересны. Стараюсь контролировать эмоции, находя этому логичные и убедительные доводы. Возможно, такой подход разозлил бы меня меньше, если бы не шла речь о детях. А день-то неплохо начинался.       Вспоминаю о сообщении, которое утром отправила Джошу, и проверяю свой телефон. От него есть сообщение:       «Сегодня снилась ты».       И дню добавили красок. Разламываю остатки батона и кидаю уткам. Делаю фотографию пруда с утками и отправляю Джошу. Пишу, что Милли сегодня нет, но кажется, теперь ответственность за кормление пернатых она взяла на себя.       Забираю второй батон и иду обратно. На этот раз иду по дорожкам в сторону выхода из парка. Однозначно мне очень приятно, что Джош думает обо мне. Вопрос по четыре месяца тишины для меня по-прежнему открыт. Но сейчас все иначе. Я чувствую тепло с его стороны. Оно мне нужно. Я готова его принять. Останавливаюсь и пишу сообщение:       «А еще я скучаю по запискам на холодильнике»       Выхожу из Парка и чуть впереди вижу машину Алана. Это расстояние я уже преодолеваю без каких-либо мыслей в голове. Настроение явно поднялось. Я нашла еще один ответ в своей голове.       Ребята снова ходили обедать. Мне прихватили с собой пасту. Решаю, что съем дома.       - Джен, что за ритуал с хлебом? — спрашивает Софи, замечая у меня подмышкой зажатый батон.       - Просто кормлю уток. — пожимаю плечами я.       Вопросов ко мне больше нет. В голове рисуется картинка из фильма «Один дома», и леди с голубями в этом же Центральном парке. До дома едем быстро и в относительной тишине. Софи пытается со мной обсудить завтрашний день — мне предстоит съемка в передаче «Позднее шоу со Стивеном Кольбером», который пришел на смену Дэвиду Леттерману. Кольберт блестящий репортер в прошлом, теперь новый ведущий юмористического шоу. Очень подходящая для меня компания. Больше на завтра планов нет. Софи обещает послезавтра выходной, потом еще рывок и Рождество.       Джош молчит на мои сообщения. А тем временем мы подъехали к дому. Как обычно выгружают меня на крытой парковке, откуда я поднимаюсь в квартиру на лифте. Я не теряю надежду найти записку от друга, поэтому выхожу на первом этаже и направляюсь к стойке ресепшена. Мне везет и сегодня здесь снова Альфред. Мы здороваемся. Я снова чувствую себя Бэтменом. Улыбаюсь этой мысли. Узнаю, нет ли для меня корреспонденции. Но нет ничего особого. Пара счетов и какой-то рекламный проспект.       - Мисс Лоуренс, вас здесь ждет один человек, говорит, что у него для вас сюрприз, — тоном конферансье говорит Альфред.       Ладошки моментально потеют, а я начинаю оглядываться. Неожиданно у себя над ухом слышу:       - Привет, неугомонная! — очень знакомый голос, который заставляет меня подскочить на месте и чуть не выронить ключи от квартиры, которые я до этого сжимала в руках.       За спиной слышу смех «серийного убийцы», так смеется только один мой знакомый. Разворачиваюсь на одних каблуках и вижу здоровенную детину — моего друга, приятеля и соучастника. Передо мной стоит кенгурятник Лиам.       - Не смешно, дубина! — строю обиженную мордочку и луплю кулаком в плечо другу, после чего улыбаюсь и обнимаю его. Он, продолжая смеяться, обнимает меня.       Благодарю Альфреда, и идем с Лиамом к лифтам.       - Давно ты тут? — спрашиваю я, когда мы едем в лифте.       - Прилетел утром, а к тебе приехал минут пять назад. — говорит друг.       - Смелый поступок. Как ты узнал, что я буду дома? — логично же предположить, что я тут не прохлаждаюсь, ну или хотя бы делаю это не все время.       - У меня есть осведомители, — тоном заговорщика сообщает Лиам. И, кажется, я знаю пароли и явки этих осведомителей.       - Почему молчишь про кенгуру? — допытываюсь я.       - Ой, Дженни, не начинай! — закатывает глаза дубина. Кидаю на него убийственный взгляд. Ты мне все равно все расскажешь.       Выходим из лифта. Открываю дверь и пропускаю вперед друга. Захожу следом, снимая пальто и ботильоны.       - Ужинать будешь? — спрашиваю я, проходя на кухню, по дороге соображая, чтобы такое заказать.       - Принес с собой, — улыбаясь, говорит друг, — Ты же не против китайской кухни?       - А когда я была против съедобной еды? — отвечаю вопросом на вопрос я.       - Действительно, кого я спрашиваю! — смеется Лиам.       - Тащи все в гостиную, я сейчас! — кричу я с кухни, ища в холодильнике сок.       - Что ты там ищешь? — голос раздается совсем рядом, что я снова вздрагиваю.       - Я к тебе колокольчик привяжу, — шиплю я, — Снова напугал. Я тут ищу что попить.       - А я и это принес, — и показывает спрятанную за спину руку, в которой зажата бутылка белого вина.       Я так сопьюсь.       - Кенгурушное? — спрашиваю я.       - Обязательно, — подтверждает мои слова Лиам.       Он часто привозил вино из Австралии, которое мне очень и очень нравилось.       - Где ты остановился? — спрашиваю друга, доставая бокалы.       - В Marriott у Бруклинского моста. Я тут на пару дней, потом еду в Лос-Анджелес, Майли меня уже ждет. А тут есть пара дел.       - Предновогодняя беготня, — понимающе киваю я.       - Да-да, — кивает Лиам.       - Я тут еще неделю, почт перед самым Рождеством только уеду. Устала! — жалуюсь я.       - Да, слышал, — неопределенно говорит Лиам.       Мы уже переместились в гостиную, и теперь расставляем готовую китайскую еду в контейнерах по журнальному столику. Комната наполнилась сладко-пряным ароматом. Я предлагаю Лиаму пасту, которую ребята купили для меня. Он неопределенно кивает, типа оставляй, съедим. Разливает янтарную жидкость по бокалам. На вкус очень и очень неплохо.       Мы едим в компании телевизора, редко переговариваясь в основном для того, чтобы попросить передать соус, соль, салфетку.       Когда с едой покончено, я жалуюсь Лиаму по поводу сегодняшней встречи с рекламщикам. Друг хмурится, и интересуется, а в чем практичный смысл рекламной кампании. Чтобы люди шли к ним в клиники и отдавали деньги за обследование и лечение.       - Странная социальная кампания, — в итоге выдает он, — И что ты?       - Ушла, — пожимаю плечами я. А что тут еще скажешь?!       - Наверное, это верно. Но они, скорее всего, возьмут кого-нибудь другого, кого не волнует моральный аспект истории.       - Возможно, я об этом тоже думала. Ну, значит, это точно не моё. Не хочу давать ложную надежду.       Лиам на меня очень выразительно посмотрел. Он знает, что я избирательна во всем, что делаю. Не понимаю, что его так удивляет.       Он рассказывает мне о съемках. Делится предстоящими планами. Последнюю неделю он провел с родными. Все-таки рассказал про историю с кенгуру в боксерских перчатках. Оказалось все более чем тривиально. На этом закончилась первая бутылка вина.       - Ты в Лос-Анджелес надолго? — спрашиваю я, решив сменить тему.       - На праздники точно, а там посмотрим, — невеселым голосом говорит друг.       - Не все гладко с Майли? — отваживаюсь поинтересоваться я.       - Да… тут много разного, — вздыхает друг, — И ее ревность, и чувства на расстоянии, и приоритеты, и ее характер, — на слове «характер», Лиам картинно сжал кулак, показывая, что ему приходится держать себя в руках, — и еще много всего.       - Ну, она девушка непростая, — не сказать, что я недолюбливаю Майли, скорее, я стараюсь держать нейтралитет. Она девушка друга, но мы бы не подружились с ней, — И ты знал, на что идешь… второй раз.       - А ты бы Нику не дала второй шанс? О, началось время провокационных вопросов. А это только вторая бутылка вина.       - С Ником выгорело все. Голое поле, ухватиться не за что. Мы общаемся, и сказать честно, общаемся неплохо. Но больше нет тех искр, которые были. Он забавный и умный. С ним приятно общаться, но отношения с ним — я скорее голову в блендер засуну.       - И, скорее всего, его голову, — смеется Лиам.       - Это возможно, — подхватываю я.       Голова приятно кружится, а кончики пальцев становятся теплыми от выпитого. Лиам сидит на диване, а я на полу, прислонившись спиной к креслу, но все чаще подумываю прилечь прямо на ковер с длинным ворсом.       - А Джошу? — неожиданно спрашивает Лиам, — Джошу ты бы дала второй шанс?       В голове шумит. Это у меня слуховые галлюцинации или… о чем это говорит Лиам?       - Что ты говоришь? — решаю уточнить я, прежде чем вынести себе приговор.       Лиам решает повторить вопрос:       - Ты бы дала Джошу второй шанс?       Нет, мне не послышалось. Лиам говорит про Джоша.       - Так даже и первого не было, — пытаюсь пошутить я. Но друг серьезен.       - Дженни, только не говори мне, что ты не замечала всей этой «химии», — произнося слово «химии» друг закавычивает его, делая характерный жест пальцами в воздухе.       - Так, Лиам, ты-то куда?! Тебя там кенгуру покусали, что ли? Какая «химия»? — повторяю жест друга, — Не было ничего, и быть не могло. Я тогда была с Ником, а Джош — с Клавой. Джош клевый друг, и вы с ним оказывали фантастическую поддержку мне. И я чертовски рада, что мы можем общаться сейчас, — я пока не планирую раскрывать карты.       - Но…? — не унимается Лиам.       - А что «но»? — пожимаю плечами я.       - Окей, — сдается Лиам, — Я могу поверить, что на площадке вы были… — запинается Лиам. Ан, нет, не сдается! — Ты была равнодушна к Джошу. А сейчас, сдается мне, ты недоговариваешь. Лиам говорит что-то еще, но я его не слышу. Он сказал, что Джош ко мне был неравнодушен во время съемок.       - …, а сейчас он спрашивает тебя, как остаться с тобой, в прямом эфире, а ты ему отвечаешь, да еще и что отвечаешь, — брызжет слюной Лиам. Он хочет сказать что-то еще, но я перебиваю:       - Стой! Как ты догадался, что тот вопрос Джош задал? — я удивлена, что Лиам, во-первых, смотрел, а во-вторых, догадался.       - Ой, ну я тебя умоляю! На языке умалишенных в общественных местах только вы разговариваете, — фыркает друг.       Сижу, пораженная догадкой. Мы столько времени демонстрировали свои фантастические навыки взаимодействия, что это стало, чуть ли не фишкой промо-тура. А теперь… Стоп! Это паранойя.       - Лиам, думаешь, еще кто-то мог догадаться? — дрожащим голосом спрашиваю я.       Он успокаивается немного, пожимает плечами:       - Я сразу понял, что это он, и что вы что-то затеяли.       - Ничего мы не затеяли, — злюсь я, — Мы пару недель жили тут. Спокойно! — поднимаю ладонь вверх, призывая Лиама не делать поспешных выводов, — Просто жили. Работали и жили в одной квартире. Знаешь же, что мы друг у друга в домах бывает живем, когда там нет никого?! Ну, так и чему тут удивляться? Я прилетела в разбитом состоянии в Нью-Йорк, обнаружила Джоша спящего тут. Мы недели полторы, вообще, не виделись и практически не общались. Работы было море. Видели друг друга только спящими. А потом у нас совпали выходные. Мы погуляли, сходили в театр, а потом Джош улетел. Вот тебе краткая история взаимоотношений.       - И это нормально, что вы друг у друга в домах живете? — с прищуром спрашивает Лиам.       - А что тут такого? – я, правда, не понимаю, в чем проблема.       - У тебя есть ключи от моего дома, но ты там, насколько я знаю, ни разу не появлялась. А от вас я постоянно слышу: «Был в Малибу, хороший бассейн у Джен!», «О, какая крутая у Джоша кровать! Лиам, ну ты же знаешь, где он ее купил?» — дразнится друг, подражая нашим голосам.       Я молчу.       - Джен, я хочу тебе сказать, что парень втрескался по уши в тебя, и, кажется, это не прошло, — уже не кривляясь, серьезно говорит Лиам. Мне надо полежать. Опускаюсь на ковер вдоль дивана, где сидит кенгурятник. Он уже давно вытянулся во весь рост и теперь лежит на нем.       - И мне кажется, что ты тоже, — продолжает тихо он. Закрываю глаза. Все очевидно.