Круг

      Утром Нацуме получил от Токо-сан известие о внезапной кончине еще одного знакомого семьи Фудживара. Это случалось не в первый раз. Однако, когда после дружного и вкусного застолья дражайшие опекуны встали из-за стола и уехали, оставив его одного на все выходные, Нацуме сразу понял, что не знает, куда деваться от одиночества и безделья. Сложилось так, что именно в эту субботу все его друзья были чем-то заняты, а большинство духов леса ушли в запой и сегодня не беспокоили его.       Мадара, поздно вечером, очень счастливый и захмелевший, приплыл по воздуху обратно и сломанным воздушным змеем бухнулся на крышу. Дом затрясся, как от землетрясения. Нацуме тут же выбежал в сад.       – Нянко-сенсей! – воскликнул он. – Ты что делаешь?! Вспышка – облако дыма – и на пыльную крышу тут же спрыгнул кот и замахал лапкой:       – Я? Нацумешечка, осел, я пешком дошел! Пешком дошел, дорогу нашел... ой... – Он рыгнул и скрылся из виду в поисках дороги внутрь дома. Нацуме пожал плечами и вздохнул.       "На самом деле, - подумал он, – я рад, что ты наконец дома, Сенсей". Котя уже поджидал его в комнате, играя с бутылкой саке, сбереженной на утренний опохмел. Сама комната уже давно была приготовлена ко сну: Нацуме не хотел ложиться спать один, незащищенный в пустом доме.       – Нацуме-е, - заворчал Нянко, – когда же ты наконец-ц со мной выпьешь?       – Сенсей, я же говорил, что не хочу. И мне нельзя. Нацуме поставил перед Мадарой блюдце с кальмарами на ужин, и внимание Кота тут же переключилось. А Нацуме сел у окошка и уставился в сгущающуюся тьму. Его задумчивость и молчание проникли сквозь веселый туман, обволакивающий сознание Кота, и насторожили его. Нависнув над тарелкой и стиснув морскую тварь в челюстях, Мадара прищурился.       – У тебя снова были гости?       – В том-то и дело, – признался Нацуме. – Гостей не было.       – Ты куда-то ходил и опять попал в переделку?       – Нет, – Нацуме вздохнул. – Я убрал дом, постирал, подмел и даже поработал в саду. Да, я переделал очень много дел. Шигеру-сан и Токо-сан должно быть сейчас тяжело... Поэтому я думаю, они будут рады, когда вернутся в чистый дом, который их ждет.       – Можно подумать, их не будет целую вечность!       – И что же, по-твоему, вечность? – отстранено пробормотал Нацуме. Мадара выплюнул кальмара.       – Вечность - это дольше, чем я смогу терпеть твою хандру. Ну, ну, пора спать, пора-пора-пора. Шустро подбежав к Нацуме, Кот попытался лапами отодвинуть его от окна. Но Нацуме лишь улыбнулся и опустил ладонь на рыжую шерсть. Он знал, что поглаживания всегда действовали на Нянко усмиряюще.       "Фудзивара все чаще теряют тех, кто им дорог. Они из старшего поколения. Сейчас я очень ясно чувствую, что когда-то и они... – размышлял Нацуме. – Живя с ними, я все больше с ними сближаюсь, хоть и боюсь этого. Сегодня я очень по ним скучал. Я хочу, чтобы они вернулись поскорее... А вдруг время и вправду летит быстрее, чем кажется? Успею ли я отблагодарить их за ту доброту, что они мне подарили?"       Когда свет в доме погас, Нацуме растянулся на футоне и краем глаза заметил в небе звезды. Звездам миллионы лет, а все горят. Его приемная семья сейчас, наверное видит те же звезды, хоть и находится далеко от Нацуме. И его родители тоже видели эти звезды. А до них – Рейко...       – Вечность, – прошептал Нацуме, – это круг. И поспешно добавил: – Круг твоих нескончаемых претензий, хитрая морда.       – Кто бы говорил! – Нянко-сенсей пристроился на груди, но его свинячьей тяжести Нацуме уже не замечал и поэтому заснул сразу. Мадара засопел. Прямо под его брюхом, сквозь пуховое одеяло, билось сокрытое в глубине хрупкого человеческого тела сердце. Оно билось, распространяя по Нацуме жизнь, тепло, и Мадара с удовольствием отметил, что его пузо и лапки тоже прогреваются. Затем ёкай отправился в мир снов вслед за человеком, только грёзы Нянко-сенсея отличались совсем не человеческой фантазией. ***       Много лет спустя, под этими же звездами, и этим небом, в этой же деревне возникла семья. Мужчина был настоятелем в синтоистском храме, а его любимая жена отличалась лукавством, позой руки-в-боки и бойкостью темперамента. Это была счастливая пара, долгожданная встреча двух одиноких душ. По этой же причине супруги, ценящие человеческое тепло, оказывали гостям радушный прием, и у них было много друзей, как среди людей, так и среди духов. Они любили детей и, разумеется, завели их сразу несколько.       Правда, ходили слухи о том, что Такаши-сенсей могущественный духовидец, но в деревне так давно знали и любили его, что наоборот отзывались с похвалой о его возможных сверхъестественных способностях. С удовольствием припоминали о странностях на свадьбе Такаши, когда, казалось, в веселье своем расшумелись не только люди, но и невидимые гости. Они также считали благополучие жителей его заслугой: якобы умел он искусно вести переговоры с аякаси и всегда находил время помочь людям. Благодаря нашему Нацуме, поговаривали старожилы, духи теперь живут в мире и согласии с людьми, поэтому приносят им удачу, а злые духи больше сюда не залетают.       Но однажды днем Нацуме прервал приветливую беседу с бесформенным, любопытным ёкай, севшим на ветви дерева у входа в святилище. Он замер, прислушиваясь к себе. Он что-то понял. Незаметно и спокойно, как было ему свойственно всю свою жизнь, Нацуме попрощался с посетителем и отправился в лес, по тропинке в горы. Казалось, он спешил.       Дома его тут же хватились. Мадара принял свой истинный облик и взлетел над верхушками деревьев белым пламенем. От глаз его не скрылась далекая фигурка. Вскоре она начала спотыкаться, замедлилась... осела на склоне холма.       Складки кимоно и серебристые волосы всколыхнулись от мощного вихря.       – Нацуме-е!       Нацуме лежал, устало вцепившись руками за выступ.       – Тебя преследуют?       – Нет...       – Тебя прокляли?       – Нет... – прошептал Нацуме, и даже в шепоте его ощущалось очень странное умиротворение, – я умираю.       – Болван! Да не умираешь ты! Это.. только жить начинаешь!       –... Не хочу, чтобы они видели, – закрыв глаза, выдохнул Нацуме и потерял сознание.       Как и ёкай, люди тоже странные существа. И часто они друг дружке перечат. Когда детей впустили в комнату отца, он лежал в своей постели у окна, еще живой, бережно доставленный обратно своим хранителем. Белоснежный демон сидел у его кровати, такой же тихий и неподвижный, как и он сам.       Все дети видели Мадару.       Потом вошли прощаться внуки, и они, как поговаривал Нацуме, имели счастье ничего не видеть.       Из оставшихся в живых друзей и тех, кто успел приехать, его посетили Танума и Нишимура. А внизу, на улице, вокруг дома и даже на крыше молча собрались и слетелись невидимые посетители.       К этому моменту, словно в такт другу, Мадара - древнее, самое могучее существо этих краев - ослабло, превратившись в обычного кота и вскарабкалось на кровать. Вскоре они остались, наконец, одни.       – Нянко-сенсей, – сказал Нацуме мягко, – тетрадь твоя. У Мадары приподнялись уши.       – Извини... – продолжил Нацуме. – В тетради не осталось страниц...       – Да, это зря. Всю тетрадь мою распатронил.       – Я уйду. Но она будет у тебя всегда. Знаешь, где лежит? Сенсей? Нянко кивнул. Нацуме улыбнулся. Осторожно подобравшись поближе, кот чуть ткнулся теплым носом ему в щёку и лег рядышком.       Час спустя комната опустела.       Но тут в нее прокрался самый младший внук семейства Такаши. Он оказался единственным потомком, наделенным способностью видеть "призраков". И нашел на кровати спящего кота.       – Котик, – пролепетал он, – котейка! Хап.       В морду Мадаре подул теплый ветерок, аппетитные птички зачирикали совсем близко. Мадара приоткрыл глаза и уставился узкими зрачками в глаза мальчика с трогательным лицом и светлыми волосами. И снова ощутил всем телом до боли привычное тепло и точно такой же знакомый стук: робкое, но очень доброе и смелое сердце.       – Все в порядке, – хрупкая ладошка коснулась его головы. – Теперь у тебя есть Тетрадь дружбы. И я!