«Я сильней, когда ты рядом Ты побуждаешь меня быть лучше, чем я есть» Josh Groban.
За прозрачным стеклом поезда мелькали заснеженные пейзажи, неуловимо поменявшиеся за столько лет. Столько всего изменилось в окрестностях города, где он вырос. Такеши, повинуясь сентиментальному порыву, слегка провел рукой по покрывшемуся имеем окну. В голове замелькали воспоминания десятилетней давности, когда он так же вглядывался в пейзажи за окном, а его подруга детства оставила ему смятый клочок бумаги: «Обещай, что ты пойдешь навстречу к своей мечте, не оглядываясь на прошлое». Он и правда исполнил свое обещание, хотя не оглядываться на прошлое было очень тяжело. Прошло десять лет, и одинокий молчаливый паренек стал известным всему миру музыкантом. Все эти десять лет он с нежностью лелеял воспоминая о той, кто и подтолкнул его к этому шагу. Все эти десять лет он представлял, как он однажды вернется в город, в котором вырос. — И зачем тебе было нужно приезжать сюда? — недовольно спросил менеджер, кутаясь в куртку. Хаттори-сан до последнего был против этой поездки, из-за которой ему пришлось отменить ряд важных мероприятий и пресс-конференцию, но Такеши был неумолим, ведь этой встречи с прошлым он ждал долгих десять лет. — Я говорил вам, чтобы вы оставались в Токио, — в который раз напомнил менеджеру Такеши. Хаттори-сан недовольно засопел и отвернулся к окну, а Такеши вытащил из кармана старую фотографию на которой была запечатлена девушка, сидящая за роялем. Он улыбнулся, сжал крепче в руках потрепанную временем фотографию и прикрыл глаза, вслушиваясь в звуки музыки, доносившиеся из больших фирменных наушников. Десять лет назад, когда он еще не прославился по всему миру под прозвищем Тенши, он ездил в таком же поезде только в компании своих друзей. Интересно, насколько они изменились за эти десять лет? До прибытия оставалась еще уйма времени, поэтому он позволил себе погрузиться в дрему, где ему снились события его детства.Десять лет назад
Когда в 3-А класс вошла невысокая черноволосая девушка, одетая в форму их школы, Така лишь безразлично окинул ее взглядом. О том, что в их школу переводится дочь директора, жившая до этого вместе с матерью в Америке, ходило много слухов. Местные сплетницы поговаривали, что она вернулась в Японию из-за своего неподобающего поведения в США. Что однажды ее мать не выдержав того, что она стала терять свои японские корни, выгнала ее к отцу. Така мало верил слухам, но образ Эрики с ярко подведенными черными глазами, тяжелыми металлическими браслетами на тонких запястьях и цветными прядями в волосах мало походил на образ примерной ученицы. — Здравствуйте, меня зовут Ивасаки Эрика. С этого дня я буду учиться в этом классе. Ивасаки вяло поклонилась классу, как от нее требовал этикет, но по лицу было видно, что делала это она без особого желания. Така заинтересованно прищурил глаза, наблюдая за тем, как новенькая старательно изображает на своем лице вежливую улыбку. Он знал эту улыбку, когда улыбаешься через силу, чтобы не казаться странным, Така часто к этому прибегал. Ему было так же знакомо и то, как ногти впиваются в твою ладонь, когда ты ее сжимаешь настолько сильно, что белеют костяшки. И в этих остекленевших карих глазах, в глубине которых прятался немой вызов окружающим, Така узнавал себя. Парень хмыкнул, потрепав себе волосы. Сегодня он явно не выспался, раз к нему в голову лезли абсурдные мысли. Когда с формальным приветствием было покончено, новенькая гордо прошла к единственной свободной парте прямо позади него, не обращая внимания на назойливый шепот своих новых одноклассников. Эрика бросила на парту свой тяжелый рюкзак с бесчисленным множеством всяких значков и брелков и, с шумом выдвинув свой стул, села за парту. По скрещенным на груди рукам и сгорбившейся спине стало ясно, что говорить ни с кем она не желала. «Одиночка» — хмыкнул Такеши, снова углубляясь в свою книгу, которую он читал до прихода новенькой.* * *
— Эй, Така, — Хиро появился за его спиной неожиданно, отчего Такеши чуть не подпрыгнул и не расплескал только что купленный зеленый чай. Такеши всегда считался одиночкой, несмотря на то, что рядом с ним постоянно крутился оптимистичный и веселый Хиро. Наверное, если бы не Хиро, то о нем ходили бы такие же слухи, как и об Ивасаки. Высокий темноволосый парень, вечно шатающийся по школе в одиночестве, привлекал к себе больше внимания, чем парень, шатающийся в компании своего лучшего друга. — Кстати, как тебе новенькая? — Хиро прислонился к стене, спрятав руки в карманы форменных брюк. В эту минуту он выглядел как никогда серьезно. — Как и все остальные, — пожал плечами Така, сделав глоток из жестяной банки. — Почему ты всегда такой безразличный ко всему? — снова оживился в лице его лучший друг. Така лишь пожал плечами и отвернулся к окну, выходящему на школьный двор. Он никогда не стремился к людям, предпочитая быть в тени. Така всегда отделял себя от всего остального мира, прячась, словно улитка в своей раковине. Хиро был одним из немногих людей, которые выносили его скверный, скрытный характер. Друг чутко понимал, когда ему нужна поддержка, а когда нужно предоставить ему самому разбираться со своими проблемами. — Ладно, пошли в класс, — Хиро растрепал свои волосы. — У нас скоро урок начнется. Така сделал последний глоток из банки и отправил ее лететь навстречу к мусорной корзине.* * *
Он увидел ее еще издали, но только не сразу узнал в плачущей девушке, сидящей на скамейке, поджав к себе ноги, и так по-детски вытирающей свои слезы, свою новенькую одноклассницу. Така сделал пару шагов в сторону Эрики, не зная, с чего начать разговор. Он мало общался с девушками, чтобы вот так вот запросто подойти к ней, а с плачущими девушками он вообще никогда не имел дела. Наверное, было бы лучше, если бы он просто прошел мимо, но что-то заставило его сесть рядом с Ивасаки. В эту самую минуту не было ни стен, которые она тщательно выстраивала вокруг себя, ни иголок, которыми она обрастала в обществе людей. Перед ним сидела самая обычная старшеклассница. За всю ту неделю, что они проучились вместе, сидя за соседними партами, он понял, что она одиночка и вовсе не намерена впускать кого-либо в свою жизнь. Грубая, язвительная, она пресекала любые попытки сблизиться с ней. В школе Эрика выглядела, как комок острых иголок и словесного яда, так не похожая на остальных девушек, которых знал Така. Ее каждое утро привозила черная машина задолго до начала занятий, но Ивасака не заходила в класс до самого начала урока. Она ни с кем не разговаривала, а тех немногих, которые захотели узнать ее поближе, она просто-напросто грубо отшивала. Прошло семь дней, и уже никто не делал попыток сблизиться с ней, кроме Харухи Накамуры, которая все время крутилась вокруг новенькой. — Привет, — замявшись, сказал Така, потрепав себя по волосам. Ему почему-то вдруг неимоверно захотелось провалиться сквозь землю, но получив на свои слова лишь испепеляющий взгляд, который говорил красноречивей любых слов, чтобы он уходил по своим делам, лишь вызвал у Такеши азарт. — Почему ты плачешь? Такеши не была интересна причина, почему она плачет. Ему не было интересно, почему она предпочитает оставаться в одиночестве. Он привык подмечать детали, выстраивать цепи взаимосвязи. С тех пор, как умер его брат, в его в жизни больше никогда не происходило потрясений. Он ходил в школу, общался с друзьями и помогал матери. Така привык жить по течению, а все остальное было ему безразлично. Об этом никто не знал, разве что Хиро. Такеши привык улыбаться своей наигранной вежливой улыбкой и незаметно переводить темы. — Не твое дело, — грубо бросила она. На миг Эрика повернула в его сторону голову, раздраженно фыркнув. Сквозь призму раздражения и вновь воздвигнутых стен, Така увидел в карих глазах напротив какую-то тщательно скрываемую слабость и боль, которая раздирала одноклассницу изнутри. Он никогда не считал себя проницательным, но угадывать эмоции в глазах собеседника Така мог как никто другой. Такеши по привычке нацепил на себя веселую улыбку и снова потрепал себе волосы. — Ага, ясно, — кивнул парень. — Но ты ведь моя одноклассница и… — Отвали! — Ивасаки резко повернулась в его сторону, встретившись с ним взглядом и явно пытаясь сдержать свое раздражение. — Ивасаки, я… — Я сказала: отвали! — вскипела Эрика, яростно на него посмотрев. В ее карих глазах не осталось и следа грусти, но была злость. — Или ты глухой? — Прости, я не хотел тебя ничем обидеть, — вежливо улыбнулся он. — Ненавижу! Ненавижу ваши наигранно-вежливые улыбки, — Эрика зло фыркнула. — Думаешь, я не вижу, что все твои улыбки не более, чем фарс для окружающих? Что ты хочешь показать другим под этой наигранной беззаботностью и таким же наигранным участием? Ненавижу таких людей, как ты! Без мечты и цели, выбравшие просто существование, а не жизнь. Она резко встала, подняла с земли рюкзак, с которым, похоже, она никогда не расставалась, и ушла, оставив Такеши в растерянности сидеть на скамейке, обдумывая ее слова. Ивасаки Эрика была первым человеком, который вот так вот с ходу смог угадать то, что он тщательно прятал в самых затаенных уголках своего сердца. Она была права — у него не было мечты. Больше не было.* * *
Така задумчиво крутил в руках толстую розовую тетрадь с блестками и стразами на ее обложке. Он бы мог подумать, что она принадлежала обычной девушке, если бы не видел, как эта тетрадь выпала из сумки куда-то спешно убегавшей Ивасаки. Така и подумать не мог, что у мрачной и жесткой Ивасаки найдется что-то настолько девчачье. «Может, дневник?» — подумал он и тут же положил тетрадь к себе на рабочий стол. Читать чужие записи он не собирался. Утром в школе он хотел догнать и вернуть ей тетрадь, только Ивасаки слишком быстро запрыгнула в черную машину, не обращая внимания на крики одноклассника. Она была странной. Не то, чтобы Така наблюдал за ней. В школе Эрика сидела позади него, а на уроках физкультуры и домоводства именно ему доводилось становиться партнером Ивасаки. Другие от этой участи сразу же отказывались. Ивасаки мало походила на остальных его сверстников. Она ни с кем не сплетничала, забиваясь в стайки, не читала мангу, даже на уроках она порой выпадала из реальности. Многие обходили стороной мрачную Ивасаки, которая смотрела волком на любого, кто осмеливался посягнуть на ее личное пространство. Исключением была Харухи, которой она позволяла быть рядом. Такеши взъерошил свои волосы, откинувшись на стуле. Ивасаки постоянно слушала музыку. Увидеть ее без наушников было редкостью. Но и то, обычно в эти минуты она была или на уроке или рядом с Накамурой. Было странно осознавать, что столь несхожие личности, как Эрика и Харухи, с вечно веселым и оптимистичным взглядом на жизнь, были друзьями. Он потряс головой. Что бы там между Ивасаки и Накамурой не происходило — это было не его дело. Такеши списывал свое увлечение Эрикой на банальное любопытство. Ему было интересно — до жути хотелось разгадать, что же скрывает в себе его одноклассница. Така взял со стола дневник Эрики и покрутил его в руках. Ему все же хотелось прочитать, что было написано там, хотя он и понимал, как это неправильно. Такеши осторожно развернул обложку дневника.»….Мне было трудно ее видеть такой. Блеклой, хрупкой и невероятно беспомощной. Она лежала на белоснежной больничной кровати и казалась какой-то чужой, ненастоящей. Мне хотелось закричать, что это не моя мать. Моя мама не может быть этой замученной женщиной с грустной улыбкой. — Совсем скоро меня не станет, малышка… Ненавижу эти слова. Ненавижу ту, которая так легко стала разбрасываться ими. Хочется кричать до посинения, срывая свои связки, хочется крушить все вокруг себя, а приходится только ждать. Ждать окончания обследования, вердикта врача и… …Все, это конец. Ей осталось не больше двух месяцев…»
* * *
— Ты читал его? — только и спросила Ивасаки, когда Така, слегка замявшись, протянул однокласснице ее личный дневник. Девушка смотрела на него прямо, не пряча свой взгляд и не забирая из его рук дневника. Такеши, наверное, в первый раз видел в ее карих глазах, густо обведенных черным карандашом, несмотря на постоянные замечания президента студсовета, страх. — Нет, — выдохнул он, стараясь не отвести свой взгляд. — Ты читал его? — снова спросила она. Такеши сжал дневник сильней. Вчера он успел прочитать только отрывок, тут же поймав себя на мысли, что если бы он был на месте новой одноклассницы, то ему бы не понравилось, чтобы кто-то влез в его душу. А Така влезал в ее, читая те откровения, те чувства, которые она прятала от всех за высокими стенами, которые Ивасаки воздвигала вокруг себя. — Я… Он растерялся, но одного взгляда на Эрику хватило Таке, чтобы понять — она никогда не поверит ему, если он начнет отрицать. Ивасаки Эрика не хуже его разбиралась в людях. — Да, — он склонил голову, не решаясь посмотреть ей в глаза и ожидая, как минимум, гневной тирады. Но Ивасаки молчала. А ему хотелось провалиться сквозь землю, только чтобы не чувствовать на себе ее тяжелый взгляд. — Ясно, — механически произнесла Ивасаки и, резко развернувшись, медленно скрылась за углом школьного коридора. А Такеши так и стоял, заворожённо наблюдая за ее сгорбившейся спиной.* * *
Он нашел ее в заброшенном музыкальном классе. Ивасаки сидела за роялем, то и дело нажимая на одну и ту же клавишу и почти не обращая внимания на то, что происходило вокруг нее. Така даже с самого начала хотел предательски уйти и оставить одноклассницу наедине с собой, но совесть не позволила ему поступить так. Ему надо еще было вернуть тетрадь и попросить прощение у Ивасаки за то, что он прочел ее дневник без спроса. — Меня оказалось так просто найти? — Така не смог понять, действительно ли это был вопрос, или она просто констатировала факт. Он промолчал, сделав несколько неуверенных шагов в ее сторону. Неожиданно он поймал себя на мысли, что ведет себя слишком… по-другому? Хиро часто называл его безынициативной амебой, ссылаясь на то, что в основном Така проводил все свое свободное время, шляясь по городу. Он уверенно отвергал попытки друга завлечь его в какой-нибудь школьный клуб и почти никогда не интересовался тем, что происходит вокруг него. Он привык жить в своей боли и чувстве вины. — Я хотел попросить у тебя прощения за то, что прочитал твой дневник, — Такеши посмотрел прямо в глаза своей однокласснице, протягивая ей дневник. — Это было неправильно, и я сожалею. Эрика хмыкнула, забирая обратно свою тетрадь. В карих глазах было слишком много боли, и Така даже подумал, что она вот-вот расплачется, но вместо этого Ивасаки ровным голосом спросила: — И насколько много ты теперь знаешь обо мне? — Только то, что твоя мать смертельно больна, — таким же тоном ответил он ей. Така знал, что гораздо хуже, когда в твоем голосе звучит жалость или грусть. Ивасаки не из тех людей, которые хотят, чтобы их жалели. — Была. Она умерла три месяца назад. — Я сожалею, — Такеши склонил голову. — Ты здесь не виноват, — совсем невесело рассмеялась Ивасаки. — Последняя стадия рака. Уже ничего нельзя было сделать. Така молчал, не зная, что ответить Эрике. Он помнил себя, когда узнал о смерти брата. Для его семьи это стало большой трагедией. Гораздо большей, чем когда его отец, знаменитый композитор, не выдержав давления критиков, повесился. Он почти ничего не помнил о том времени, но в душе его старшего брата смерть отца оставила большой отпечаток. У матери — тоже. Ему тогда было шесть, брату — четырнадцать. Ивасаки, то ли чувствуя замешательство Такеши, то ли в попытках самой убежать от своей боли, начала что-то играть на рояле. Лицо ее было сосредоточено, глаза полуприкрыты, а руки уверенно порхали по клавишам инструмента. Музыка выходила слишком грустной. — Это ты ее сочинила? — спросил Така, садясь на свободный стул рядом с Эрикой. О том, что они оба безнадежно опоздали на урок, никто из них не думал. — Нет, — отрицательно покачала головой она. — Это — мамина работа. — Расскажи о ней. — Она была замечательной, — Эрика резко остановила игру и посмотрела на Таку. — Почему ты сторонишься людей? — А почему ты ненавидишь их? — Я не ненавижу, — она пожала плечами. — Я с четырех лет жила в Америке. И, несмотря на то, что мама всячески старалась сохранить у нас дома дух Японии, для меня японцы такие же чужие, как и для тебя будут американцы. Такеши улыбнулся, слегка потрепав свои волосы. К нему как-то запоздало пришло осознание того, что это у них с Ивасаки первый нормальный разговор за все их знакомство. Он все еще помнил тот день в парке, когда застал одноклассницу плачущей. — Как так оказалось, что ты со своей матерью уехала в Америку, а отец остался здесь? — До того, как мать встретилась с отцом, она подавала большие надежды в качестве пианистки. Ей даже предлагали в будущем учиться в Лондоне, но она посчитала, что отец и их будущий ребенок важнее ее карьеры музыканта. — Но вы все же уехали, — Такеши неуверенно заерзал на стуле, осознавая, что задает уж слишком личные вопросы. — А потом сказка закончилась, — лаконично сказала она. — Когда мне исполнилась четыре, мать решила, что нам с ней будет лучше в Америке. Отец не сильно этому сопротивлялся. Ивасаки приобняла себя за плечи и стала раскачиваться вперед-назад. Взгляд ее ничего не выражал, но Така, даже не заглядывая вглубь ее карих глаз, мог сказать, что там за «ничего» царила боль. Пусть Эрика нарочито равнодушно, чуть даже ехидно отзывается о своей семье, но Така видел, что потеря матери для нее — большой удар. Он сам через это проходил, когда всем стало известно, что его брата больше нет в живых. Сочувственные взгляды и постоянные вопросы его преследовали везде, и он так же, как и Ивасаки, научился скрывать свои чувства за напускным равнодушием. — Такеши, почему ты скрываешь, что любишь музыку? — Ты о чем? — сразу насторожился он. Така не любил подобные вопросы. Трудно отвечать на них, когда твой отец был известным композитором, а брат… Во всяком случае, он тоже был. — О том, что ты часто приходишь сюда и всегда играешь одну и ту же мелодию, — Ивасаки неожиданно повернулась к роялю и начала играть вступление к песне, которую когда-то знала вся Япония. — Ее, кажется, пел… как его там? Сато Хироши? Така до боли сжал свои кулаки, стараясь не показать своих истинных эмоций. Он попытался улыбнуться, но получилось как-то криво, и Така молил всех богов, чтобы Эрика ничего не заподозрила. — Не знал, что ты слушаешь японский рок, — он попытался перевести тему. — Было дело, — пожала плечами одноклассница и резко прекратила играть. — Ты думаешь, что раз я росла в Америке, то я ничего не знаю о Японии? — Ты сама сказала, что мы тебе чужие, — хмыкнул Такеши. — А ты представь себе на минутку: вдруг тебя выдернули из Японии и ты оказался в незнакомом месте, с незнакомыми людьми. И вроде бы все в порядке, но ты вечно ведешь себя не так, как ожидают от тебя эти люди. Твое поведение, твой взгляд на мир и твои привычки в корне отличаются от тех, которые привыкли видеть другие. Така хмыкнул, откинувшись на спинку стула. Он узнавал одноклассницу с совершенно новой стороны, которую вряд ли знали другие. Его собеседница не походила на вечно угрюмую Ивасаки. Это была совершенно другая девушка, которая недавно потеряла свою мать и пыталась научиться жить в чужой стране. И Таке почему-то эта девушка стала нравиться. — Прости, — он склонил голову. — Но если мы не поторопимся, то опоздаем на еще один урок. Эрика встала и с улыбкой протянула руку Такеши. Он удивленно и непонимающе смотрел на нее, пока Ивасаки рассмеявшись не сказала: — Я это и имела в виду, когда говорила, что Япония для меня чужда. В Америке обычно не смотрят на тебя так удивленно, когда другой человек протягивает тебе руку, чтобы помочь подняться. Така виновато улыбнулся и взял одноклассницу за руку, подумав, что у них выйдет довольно странная дружба. Десять минут спустя, когда они оба веселые вошли в класс, их одноклассники подумали примерно о том же.* * *
— И как это теперь понимать? — Хиро подозрительно сузил глаза и с характерным звуком открыл банку сока. Така закатил глаза, откинувшись на перила. Он, в общем-то, ожидал допроса от своего лучшего друга, но от этого жеста не смог отказаться. Хиро на это не обратил внимания, так как был больше занят своим бенто (1). Они коротали обеденный перерыв на крыше их школы, где обычно почти не было народу. Разве что иногда сюда забредали парочки, которые искали себе укромный уголок. Хиро обычно потешался над такими школьниками. — Ты о чем? — Я о том, что тебя и Ивасаки не было на английском, а потом вы оба ввалились в класс, как ни в чем не бывало. У тебя есть что-то с ней? Така чуть не поперхнулся водой. Их друзьями-то с трудом можно назвать, а Хиро намекает об отношениях. От этой мысли Така поморщился. — Хиро, не говори глупостей, — фыркнул Така. — Я лишь вернул ей ее дневник. Хиро сузил глаза. Он не верил ему, а Такеши не собирался ничего доказывать. — Тебе она нравится? — С чего ты взял? — скучающе спросил Така, бросив мимолетный взгляд на школьный двор. Там среди школьников замаячила одинокая фигура Ивасаки, в руках которой была большая стопка книг. — Ты смотришь на нее как-то по-другому, не как на остальных девушек, — Хиро пожал плечами, отправляя себе в рот очередной онигири (2). — А как я смотрю на остальных девушек? — Как на предмет мебели, — рассеяно ответил друг и чуть позже добавил уже серьезным тоном: — Ты изменился с тех пор, как к нам перевелась Ивасаки, Такеши. Така потрепал свои волосы, наблюдая за тем, как к Ивасаки подходит какой-то парень. Даже стоя на крыше, Така признал в этом парне Суо Акиру, местную знаменитость, по которому сходили с ума все девушки этой школы. Така чуть сжал свои кулаки, когда Суо неожиданно схватил у Ивасаки ее стопку книг. — Изменился, значит, — задумчиво произнес Такеши.* * *
— Как дела в школе? — Хорошо, — бесцветным тоном ответил Така. Он все еще думал над словами Хиро, а картина с Суо и Ивасаки на школьном дворе никак не хотела уходить из головы. Такеши был зол. Нет, не просто зол — он был чертовски зол об одной лишь мысли о Суо. Така закрыл глаза и попытался досчитать до десяти прежде, чем снова открыть их. — Сегодня на ужин у нас карри. Мать поставила перед Такеши миску с едой и села напротив него. Когда-то Цубаки-сан считалась красивой со своими угольно-черными волосами и добрыми карими глазами, но сейчас она выглядела уставшей. Она казалось слишком хрупкой — одно неверное движение и мать рассыпется на глазах. В слишком тощих руках Цубаки-сан держала чашку с чаем. — Ты есть не будешь? — Я не голодна, — она улыбнулась и грустно посмотрела в их сад через окно. Осень была в самом разгаре, и слива, которую когда-то посадил брат, словно полыхала в огне. Для их семьи осень всегда будет ассоциироваться со смертью, холодом и одиночеством. Жить после потери близких всегда трудно, но они с матерью сумели по крупицам восстановить свой мир, разрушившийся в одночасье. Смерть отца пошатнула их семью, но мать — сильная женщина, которой когда-то хватило смелости остаться рядом с человеком, которого вечно окружали люди, сплетни и творческие муки. Она нашла в себе силы снова улыбаться, смогла оградить свою семью от трудностей и подарить своим сыновьям любовь, которую может дать только мать. Но когда им сообщили, что Сатоши больше нет — мать сломалась. С тех пор она ни разу так и не улыбнулась. — Скоро будет два года, как Сатоши больше нет, — тихо произнесла мать, резко поставив на стол чашку с чаем. Така лишь вздохнул, отложив палочки в сторону. Аппетит пропал напрочь. Така медленно прикрыл глаза. Хотелось встать и сбежать куда-нибудь подальше. Хотелось уйти, раствориться, забыться. — Да, — кивнул он.* * *
— Почему? Почему? ПОЧЕМУ? Така изо всех сил бил по дубовой коре, стирая костяшки своих рук. Хотелось наорать, причинить себе физическую боль, чтобы она хоть на миг притупила боль от душевных ран. Он снова срывался. В последний раз это случилось весной, до того, как начался его последний учебный год. В тот день он держал в руках перочинный нож, подаренный когда-то Сатоши, и неспособный оторвать от него взгляда. Если бы тогда его не увидел Хиро, то он бы вскрыл свои вены. Так предательски и трусливо, как когда-то сделал и его брат. В эти минуты он ненавидел Сатоши. Он представлял себе, как ударит того по лицу, несмотря на то, что был его старшим братом. Така мечтал сломать Сатоши нос, вовремя вправить ему мозги, чтобы он и не думал о самоубийстве. Такеши ненавидел брата за то, что он оставил его одного, сломав все его мечты, которые он до этого лелеял. Он ненавидел Сатоши за то, что брат выбрал легкий путь для него, но даже и не подумал, будет ли этот путь так же легок для его семьи. — Ненавижу тебя, Сатоши! — закричал Така и в очередной раз впечатал свой кулак в кору старого дуба. — Кто такой Сатоши и почему ты его ненавидишь? Такеши резко обернулся, услышав тихий, но уверенный голос Ивасаки. Она стояла позади него, сложив свои руки на груди и прислонившись к одному из деревьев в парке. Возле одноклассницы лежал ее объемный рюкзак. Така прикрыл свои глаза и выдохнул. — Это неинтересная история, — устало произнес он и сел на землю. Ивасаки хмыкнула и стала что-то искать в своем рюкзаке. Затем, наконец, вытащив оттуда две банки колы, она подошла к Такеши и села возле него, протянув ему одну из банок. — Эй, я рассказала тебе о своей матери! — она шутливо толкнула его по плечу. — Теперь твоя очередь делиться секретами. Кто такой Сатоши? — Мой старший брат, — бесцветно ответил Така. — Видимо, он совершил что-то из разряда вон, раз ты так зол на него, — Ивасаки старалась быть веселой, чтобы приободрить Такеши, но он чувствовал, как дрогнул ее голос. — Он покончил с собой. Така откинулся на пожухлые опавшие листья и стал смотреть на ночное небо, густо усыпанное звездами. Он чувствовал, как напряглась его одноклассница, как неловко Эрика стала сминать в руке банку колы. Смерть и самоубийство — не тема, которую можно перевести в шутку, а Такеши не спешил разрядить обстановку. — Прости, — тихо сказала Ивасаки, тоже откинувшись на листву. Така чувствовал, как ее темные длинные волосы стали щекотать его шею — так близко Ивасаки легла рядом с ним. И ее аромат — ваниль с нотками цитруса — полностью заполнил его легкие. Но смущения не было, и Така не хотел отодвигаться от нее. Просто… у него не было больше сил. Он лежал, прикрыв глаза и растворяясь в ночной прохладе. Вместе с осенним холодом, медленно пробиравшимся к нему под кожу, пришел и покой. — Откуда ты здесь? — Я была на тренировке, — тихо ответила Ивасаки, чуть повернув голову в его сторону. — До того, как я переехала в Японию я занималась скейтбордингом. — Научишь? — А ты этого хочешь? Не так-то легко встать на скейт, а уж делать трюки! — Ивасаки замолчала, подняв в воздух свою руку. — Это лучше, чем… — Слоняться по городу в одиночестве? Маяться от безделья? — Жить без мечты и цели, Ивасаки. Без мечты и цели… Такеши не помнил, сколько они так вместе лежали на опавшей осенней листве, слушая, как с ближайшей улицы доносятся шум машин и голоса немногочисленных прохожих. Рядом с Ивасаки он не пытался убегать от себя, от нее, от мира вокруг.