О чем говорит тьма.

Следовало Его найти и потревожить. Дольше ждать уже нельзя. Ждать дольше становится для него невыносимо. И вовсе не из-за того, что нужно было доложить очередные и немаловажные вести. А просто оттого, что без Него мучительно не хватало всего что ни на есть на свете. Как по ту сторону моря, так и по эту. Да и свет этот без присутствия Его тьмы становился невыразимо скучен. Все без исключения теряло звук, цвет, объем и смысл, становясь каким-то плоским, немым, однообразным, и блекло-серым в его сознании. Лишенным теней, покровов, двояких смыслов, всякой тайны, которую так интересно разгадать. Проникнуть. Лишенным глубины, в конце концов. Комендант Ангбанда пронзил их сладкое логово своим острейшим, жадным взором. От глубочайших, мрачных подземелий, в которых всегда пылал негасимый, нечистый огонь для пыток, до непристойно воздетого в своей гордости, дерзко попирающего облака Манвэ самого высокого пика Тангородрим. - Где Ты… Замер на секунду, после чего, уверенно крутанувшись на каблуках и позвякивая шпорами, двинулся в одном только ему известном направлении. Где-то там, в одном из тысячи бесчисленных покоев Ангамандо, располагалось его темное светило. И как бы оно ни таилось в данный момент за могучими монолитными дверями из обсидиана, его темные лучи пронзали его сущность насквозь, в какой бы точке Эа он ни находился. И море здесь совершенно ни при чем. Нужно привычно шагнуть за двери. Как он делал это уже тысячи раз. За эти ли, ну или за другие. Неважно. Перешагнуть. Он в первый раз перешагнул уже давным-давно. Но удивительно то, что каждый раз его охватывает неподдельный трепет. Охватывает до сих пор. Артано прислонился к ледяному камню лбом. Хочется шагнуть. Повторить свое падение в бездну. Вновь и снова. Майа хотел бы сделать это бесконечным. Даже если там, за этими дверями, молниеносно, только отголоском мысли, растащат в пыль и снова соберут в какую-нибудь низшую из форм, частенько исключительно забавы ради. А может быть, поэтому и хочется. Чтобы растащили и собрали… Создали своими черными теперь руками. Он темная материя в его глазах. И до сих пор Артано никогда не знает до конца, что он получит, оказавшись рядом. Порцию чего. Боли, наслажденья, наставлений, замыслов, слепящих откровений… Сегодня порция печали. Сегодня из-за дверей на все их логово веет холодно печалью. Какой невероятно горький привкус у Его печали, звериный, непереносимый. Утолить ее скорей, пока она тут все не растерзала. Не искрошила камень их твердыни в прах. - Я хочу Тебя увидеть… - обсидиан дверей почти что лед в их жарком пекле. - Заходи… Многотонные, тяжелые створки, в которых не было ни единой щели, куда бы можно было вогнать лезвие лучшего нолдорского клинка, бесшумно разомкнулись перед ним, неспешно пропуская. После чего стремительно замкнулись за его спиной. Как будто разом поглотив добычу пастью. С Ним так всегда. Легко попасть, но очень сложно выйти после. Да от Него и не выходят. А если все же выбираются, несут Его печать в себе. Потому что невозможно приобщиться и потом остаться прежним. Так не бывает. Никогда. Внутри царил густой чернильный мрак. Он был отовсюду - сверху, снизу, изнутри. Теплый, бархатный и драгоценный, как сама утроба тьмы, он был безжалостно разъят, поруган лишь одной-единственной здесь вещью. Венцом с тремя камнями. Откованный на днях Им лично, этот венец теперь покоился в самом центре первозданного, казалось, мрака. Похищенные камни сияли таким же первозданным светом. Только света больше нет. А мрак по прежнему остался… Радость. Радость. Ликование. Вспыхивает и трепещет. Так и должно быть. Только так. Так отчего же Он печален? Это слепящее сиянье дерзко выхватывает очертания Его фигуры. Опаленную им руку на подлокотнике с искуснейшей резьбой. Черные, обугленные пальцы которой как-то устало прикрывают Его лицо сейчас от этой невозможной вспышки света. Да что там этот свет. Неинтересно. Он неотрывно смотрит на руки теперь. - Красиво, правда? - сознание трогает тяжелый, низкий и тоже чуточку усталый голос. - Бесконечно. - Я не о своих руках, Артано. Не лижи мне пальцы взглядом. Говори, зачем пришел. Пауза длится. Потому что майа, как завороженный, не отводит своих глаз. Не может. - Камни, да, волшебно, - он с большим трудом очнулся от созерцания этих черных рук. - Но более печальным я не чувствовал Тебя давно. Ты здесь сидишь в затворе продолжительное время. Я думал, что Ты будешь рад. У нас все получилось… - Получилось? - низкий голос так же бесконечно горек и лишь чуточку насмешлив. - Получилось что? - То, что Ты хотел, я полагаю. - Да, конечно, - в голосе уже какая-то тоска вдвоем с насмешкой. - Я вижу, что эти камни, будучи уже в Твоих руках, - снова краткий жадный взгляд туда, - все так же не дают Тебе покоя… Ничего не изменилось… - Посмотри на них… - Да я уже ослеп, - с этими словами майа сорвал свой плотный плащ с какой-то злостью и резко и небрежно, но со всей силой швырнул на камни, прикрывая. Наконец-то воцарилась тьма. Привычная, уютная, благословенная, надежная. Такая, как его желанные ладони. - Я тебе голову сейчас за это мигом оторву, Артано, - жутко взрыкивает эта тьма на краткий миг. - Впрочем, это не имеет смысла, - опять с тоской. - Скажи мне лучше, о чем ты думаешь, глядя на них. - Оторви, - спокойно предлагает он, - а думаю я только о Тебе, когда смотрю на что угодно. Мрак ответно усмехнулся. - А Ты о чем? Какие нынче думы Тебя одолевают? Долго длиться тишина. - Я размышляю о творении. - Вот как! - майа сощурился, чуть сморщась, он-то думал, тут что серьезное. - Не пояснишь свою печаль, которой Ты наполнил Ангамандо до краев? И все до самого последнего орчонка захлебываются этим горьким пойлом. - Раз ты спросил… То, что сделал Феанаро, ослепительно прекрасно… Снова тишина. Артано жаждет продолжения. - Несомненно, - отвечает майа с нетерпением. - Но к чему Ты все же клонишь? - Я клоню к тому, что Феанаро сам по себе еще прекрасней. Раз он сумел все это сам создать. И скорблю я оттого, что сотворил его не я, - ответил голос нараспев. - Да, будь любезен, не ухмыляйся гадко про себя. Не в этом смысле, - добавил он построже. - Я понял, что не в этом, - майа с усмешкой покачал на это головой и весело присвистнул. - Эк Тебя заносит… Я неустанно поражаюсь широте Твоих запросов. Куда Ты дерзновенно залетаешь мыслью. В какие бездны и высоты… - Бездны тебе по вкусу больше? Я давно заметил. - Несомненно. В них безопасней и понятней. Некоторые Твои замыслы, я признаюсь, меня страшат… - Все еще страшат… Когда я выбью это из тебя? - отвечает Он с пренебрежительной досадой. - Я никогда Тебе не буду равен в этом дерзновении, которое Тебя переполняет… - Не ты ли находился за моей спиной, когда я пел, настойчиво подкравшись сквозь весь хор? - чуть иронично. А потом вполне серьезно, веско. - Я тебя считаю равным. И всегда считал. - Нет, мы не равны. - Опять упорствуешь. Отказываясь от моего признания… - злится даже. С раздражением. - Как я могу. Ведь Ты моя причина… - голос майа тих, глубок, проникновенен. - Твоя причина - Эру, - тяжело роняет голос сверху. - А я лишь исказил тебя, как Они об этом все кричат наперебой, забрызгивая все слюною. - Не исказил. А создал совершенство своими темными лучами. Забудь о Феанаро. У тебя есть я. Не плоть от плоти, дух от духа, все, как Ты желаешь. Ты говоришь, равны… Нет и еще раз нет… В этом черном мраке он подошел к подножию Его престола и плавно опустился на одно колено, а голову склонил на грудь, весь преисполненный, казалось бы, смирения. - Ты для меня, - тут его тихий-тихий голос запнулся от волнения. – На этих языках, что здесь изобрели, такого слова просто нет. И никогда уже не будет, я уверен… Обожженная ладонь в ответ едва коснулась кончиками пальцев его волос. Почти что невесомо. И оттого мучительно для майа. - Я знаю свое место. Оно всегда у этих ног, - с этими словами Артано стремительно обнял его колени, распростершись. Рука, к его разочарованию до стона, совсем пропала. А сверху хмыкнули небрежно. - Я вот удивляюсь, как в тебе живет все это. Как уживается? Ведь ты бесчувственный садист, при всех раскладах. - О, Ты почти что прав, - голос майа, едва лишь слышимый до этого, вновь нахален, дерзок и уверен, как обычно. - Почти что? - переспрашивают сверху с легким недовольством. - Садист. Но очень чувственный, при этом. Сверху тут же хохотнули: Я вижу. Отпусти немедленно мои колени. - Так ведь это ты меня и совратил… со всех путей на темную дорожку. - Совсем чуть-чуть… Майа, свернувшись темным клубком, все еще настырно лежит у его ног, напротив, прижимаясь только крепче. Тьма тяжелым каблуком вдруг с дикой силой придавливает его книзу, до хруста всех костей и позвонков. – Настаиваешь, значит… Я твой Повелитель, ты мой раб? - Да! - с жаром выдыхает он. Глаза горят. Его все с той же силой, но небрежно, носком ноги, отпихивают от ступеней трона. И он кубарем летит куда-то вниз, звеня своим пластинчатым доспехом. – Кто кого испортил, - иронично замечает голос, ухмыльнувшись. Майа хохочет серебристо-звонко, перекатившись по полу каким-то темным змеем. - Ты меня, конечно! Ты ведь самый мощный ум всей Арды, это Артафиндэ о Тебе однажды так сказал. - О! - хмыкают с престола, чуть зевнув. - Я польщен безмерно такой своей оценкой какого-то по счету внука Финвэ. - Не скажи, - Артано устраивается на полу, поудобнее подложив под уже растрепанную голову свои руки. – Все внуки сочтены и учтены! - заливисто смеется он, потягиваясь на полу с ленцой. Смех у него красивый, легкий, звонкий, заразительный, игристый и пьянящий. Всегда внезапный. В подземельях, возле дыбы он ошеломляет наповал. – Про каждого нам кое-что известно. Ну, а после того, как Намо зачитал им приговор, они вообще все наши с потрохами. Пользуй, не хочу. - Верно… Но ведь мы все еще хотим, - хищно замечают сверху. Явно встрепенувшись от хандры. - Да еще как, - сладко подмуркивают снизу, томно потянувшись. А затем внезапно: Скажи мне, как Тебе у Намо было? Ты никогда не говоришь… - С чего ты думаешь, что я теперь тебе отвечу? - Я во всем настойчив и это мне приносит долгожданный плод, - все еще посмеивается комендант. - Мой тебе отеческий совет, в качестве желанного плода, если попадешься, убегай. - Я никогда не попадусь, - беспечно отвечает майа, накручивая шелковую прядь волос себе на пальцы. Он это любит делать по привычке. Правда, потом в его привычке ее обычно вырвать вместе с кожей, на чьей-нибудь особенно упрямой и красивой голове. - Ну, ну… ты только что здесь умалялся сверх всякой меры. И тут же сам себе противоречишь. Как я это должен расценить? Что ты прикидываешься, как обычно? А сам считаешь, что умней меня. Попался я, ты, значит, тоже попадешься. Рано или поздно. И я, возможно, снова попадусь. - Если Ты допускаешь эту еретическую мысль. Я пожелал бы одного… - Чего же? - Чтобы я попался первым. Если Тебя не будет рядом, по каким-то неведомым причинам, я буду этим уничтожен. - Совершенно нет… - Абсолютно да! - Зачем ты хочешь быть так от меня зависим? - Ты знаешь. Что я не могу иначе. Зачем Тебе мои слова. Они едва ли выражают смысл в полноте. Жалкие осколки. Коснись меня, и Ты услышишь эту песню. Я изумлен и восхищен Тобою бесконечно. Я ошеломлен. Заворожен Тобой навеки. Я онемел и содрогаюсь… Я не могу остановиться… Он широко раскинул руки, лежа на полу, как будто падая во тьму. Или как будто бы пытаясь заключить ее в свои объятья. - Ты драгоценен для меня одним своим существованием, больше чем миллиард таких камней, - он кивнул куда-то на венец, прикрытый собственным плащом, даже не глядя на него. - Ты освещаешь для меня весь мир. - Мир освещает братец Манвэ, ты явно что-то перепутал в своей песне, - усмехнулись сверху. На его горячую и пылкую тираду. - Темным светом. - Какая поэтическая чушь гнездится у тебя в сознании, Артано, - улыбнулись сверху. Майа эта реплика нисколько не смутила. - Тебя не разгадать и не измерить, - задумчиво продолжил он, как будто самому себе, глядя в темноту перед собой широко распахнутыми, таинственно блестящими огромными глазами. -Ты темная материя вселенной. Ее тайный, скрытый вес. Тебя никак не просчитать, что ты измыслишь в следующий момент. Вчера ты резал Финвэ на кровавые ошметки, - в этом месте сладко застонал, - намеренно разбрызгивая мозг по стенам. Сегодня ты скорбишь, что ты не в силах создать второго Феанаро… Эта двойственность прекрасна, на мой взгляд. Оставляет место для фантазий, новизны и острого переживания жизни. Смерти тоже. Любой твой акт распада не менее впечатляющ, чем творение. А может быть и более… - Майарская песня о распаде. На моем полу гимн тьме, - прокомментировали сверху. – Исполненная ахов, стонов и восторгов. Ты сам там от нее не…? - Нет! – тут же огрызнулись снизу. - Я Тебе напоминаю между делом, в чем наша истинная сила. - Я понял. Не даешь мечтать, - с высот опять же хохотнули. Артано перевернулся на живот и подпер голову рукой. - Ну, пока Ты занят мыслью о высоком, - язвительно заметил он, - вовсю паришь в небесных сферах, кому-то надо заправлять и падшими делами. Двигать искажение в массы. - Неудобное какое кресло, ну вот, оставь тебя командовать хоть чем-то… - недовольно пробурчали сверху. - Не прикажешь ли подушечку мне принести? - майа сделал театральный и изящный жест куда-то в сторону рукой. Наверху довольно искренне на этот раз расхохотались. Тоже очень мелодично, хоть и на порядок ниже. С волнующей вибрацией во всем пространстве. – Да, я представляю. Вот является, к примеру, с докладом лично наш «Угнетающий всех страхом», как его здесь местные прозвали, он правда вскоре будет здесь. Все существо его пылает и курится, содрогаясь, перед неописуемым величием Черного престола. А я на бархатных подушечках над ним сижу. Ну тоже очень величавый. Вот он, полнейший диссонанс всего порядка. Венец твоих волшебных панегириков в мой адрес на сегодня. Будем верны себе во всем… - Что?! - Давай, неси, неси. Двигай, или как ты там хотел? Чего разлегся просто так под троном. Ну и себе одну возьми. Я милостиво дозволяю. Так и быть. Ты же так жаждал, чтоб тобой повелевали. - Я не в этом смысле… - Ну, ты хотя бы в этом справься для начала. - Почему Ты надо мной всегда смеешься, когда я говорю Тебе… - голос сдавлен от досады. - Я не понимаю! - Ну что поделать. Легкий сарказм присущ мне от начала. Если все воспринимать с таким безмерным поэтическим надрывом, проигрывать что-либо будет очень тяжело. - Тебя заклинило на этой теме. Мы победили! Голос уже громоподобно рассмеялся. - Сбылась твоя мечта. Ты мне собой мою печаль развеял! - всхлипнул даже под конец. – Неси сюда свои подушки лучше… Майа, страдальчески скривив свое прекрасное лицо, взметнулся черным вихрем с пола и стремительно утек за дверь, скандально рыкнув напоследок. Ровно через полминуты он явился с ворохом подушек. От самых малых до одной огромной. - Все к Твоим услугам, Повелитель, - ядовито высказался он, - так и куда их деть прикажешь? - Ну, себе пока оставь. Да ты не рыкай на меня, не рыкай. А то я тебя в волка превращу. - В волка?! - совершенно поразился майа, удивленно замерев и даже забывая про нелепые подушки у себя в руках. - Ну не в орла же, согласись, - насмешливо заметил мрак. - Будешь волк. Вернее, волколак. Улучшенная версия, которую я тут задумал. Прекрасное, могучее создание для этих неизведанных земель. - Хм, в волка… - Заинтригован предложением? - Как всегда. - Ну вот, мог ли ты себя представить волком, рыскающим по Аману? И дерущим чьи-то глотки. - Кто бы мне еще позволил эту радость… - Ну и вправду, кто же, как не я. Я тебе вообще позволил все… - Да, Ты истинный отец моей свободы, и другого мне вовек уже не нужно. Волколак, ну надо же, как Тебе все это в голову приходит? - совершенно неподдельно восхитился он. - Да просто суть у тебя волчья, несмотря на весь твой темный романтизм. - А это очень верно Ты заметил. - Я это не заметил. Я это создал. Как ты мне только что здесь говорил, - ответил низкий голос, хмыкнув. - Можно я подойду к Тебе поближе? Поцелую твою руку. Ты позволишь? - Нет, - очень спокойно. Артано, разочарованно вздохнув, стал кидать на пол свои подушки. - Ты тут не прикладывайся поудобнее, здесь тебе не спальня, - немедленно одернули его с насмешкой, - твой приятель Готмог уже движется сюда с вестями. Комендант Ангбанда поспешно отпихнул ногой во мрак дурацкие подушки и поудобнее скрестив руки на груди, выставил вперед правую ногу и принялся отстукивать какой-то бодренький мотивчик кончиком носка. С войсководителем у них имелись свои, давние, при том весьма насыщенные отношения. Обычно они приятельствовали с ним. Но с неким неизбывным оттенком соперничества между ними. Сейчас же, после дела с похищением эльфийских камней, оттенок этот был слегка усилен. После того, как Готмог пылко отбил их обожаемого вала у Унголианты, статус предводителя огненных бичей поднялся на порядок выше. Майа это поневоле раздражало. Он, возможно, тоже бы желал бы зрелищно хлестать бичом направо и налево, особенно не шевеля мозгами. А потом бы быть со всех сторон обласкан за свой туповатый, но красивый и эффектный героизм. Тут, прямо сквозь монолитные входные двери, в покои медленно пролился сгусток жидкого огня. Растекся по полу оранжевым кружком, переливаясь ближе к краю голубоватыми, мерцающими языками. После чего резко взметнулся вспышкой вверх. Слепящий почти что белым светом смутный силуэт. Увенчанный пылающей короной. – Повелитель! - Готмог, будь любезен, в этих смертных землях, подверженных распаду, который тут все славят, прими уже хоть сколько-нибудь антропоморфный облик, а? Я же не взметаюсь пред тобой могучим газовым протуберанцем, - по-прежнему насмешливо заметил мрак. - Антропоморфный? - Подсказать значение слова, Косомоко? - тут же крайне ехидно вставил майа. - Не нуждаюсь. В поучениях разных сирых волколаков, - так же без промедления отбрил тот пренебрежительно-надменно. - Ах, Он рассказал ему вперед про волколаков! - майа сощурился, зыркнув наверх. - Задуманные мной волколаки - прекрасные создания, - строгим, безапелляционным тоном отозвались сверху. - Да, конечно. Прошу простить за эту глупость. Значит, я должен подобно вам обоим принять облик перворожденных? - уточнил на это демон. - Ну можешь и вторых, - снова ехидно муркнул майа, немного успокоясь. - Нет, мой дорогой Артано, на такие подвиги я не способен, - отозвался он, жарко дохнув в ту сторону огнем. Майа недовольно заслонился от него рукой, скривившись. - Сын мой, - насмешливо промолвил голос, - развей фантазию, в конце концов. - Но все-таки в пределах, - добавили поспешно. - «Сын мой», - майа фыркнул про себя. – Это я Твой сын. А вот не эта слабо мыслящая свечка, - захотелось сжать этот нахальный огонек ладонью и мгновенно загасить. Войсководитель призадумался на миг. И снисходительно заметил в его адрес, явно уловив его желание: Смотри, Артано, и учись! - с этими словами пламень ярко вспыхнул… и погас. Майа тут же прыснул в темноте: Где ты, милый Косомоко? - Я прямо за твоей спиной, Артано. Комендант мгновенно резко развернулся: Хм, однако, - с фантазией у Косомоко было ничего. Там, где только что пылал огонь, стоял довольно ловко скроенный мужчина. Правда, с неестественно бледной кожей. В одной руке, которая к окончанию кисти уже откровенно походила на чью-то звериную лапу, он крепко-накрепко сжимал чуть тлеющий лишь на концовке черный, длинный, гибкий бич. По широким плечам из-под какой-то шапочки на голове почти по всей спине вольно струились смоляные кудри. Кое-где в их пышной глубине потрескивали крохотные искры. Шапочка же эта, с прорезью для глаз, закрывала ему пол-лица, свободно демонстрируя только нижнюю его часть. На которой сейчас необыкновенно мерзко ухмылялся Артано широченный, тонкогубый рот. Полный мелких, острых зубов клиновидной формы. По бокам ее на голове имелись небольшие будто крылышки. Но при ближайшем рассмотрении это оказались уши. Так неприятно поразивший майа рот был к тому же совершенно не один. Точно такие же поменьше располагались у него то тут, то там по всему телу. Скалились глумливо, поскрежещивали остренькими зубками, причмокивали даже. За спиной виднелись два массивных кожистых крыла. - Ну как, понравился? - поинтересовался он игриво. - Красавец вышел, я считаю. Не то что всяческие будущие волколаки, всего-то с парочкой клыков, - поддел он, снова не сдержавшись. С этими словами он вдруг резко щелкнул огненным бичом, целясь попасть по пяткам майа, чтобы его подсечь. Тот с возмущенным восклицанием ловко отскочил: Ртов не многовато?! - звучно рявкнул он при этом. - Для жарких поцелуев в самый раз, Артано, - балрог вновь хлестнул с азартом, явно метя по коленкам. Артано гибко извернулся и одной рукой перехватил искрящий бич и силой дернул его на себя. Готмог тут же сбил его крылом. Тот вцепился в него мертвой хваткой и немедленно проделал в нем дыру рукой. Кончилось все тем, что один из готмоговых ртов смачно, даже с хрустом укусил его за средний палец. - Пасть порву! - прорычал взбешенный этим фактом майа. Готмог вовремя отпрыгнул. Оба снова разошлись, хищно кружа друг напротив дружки. И припугивая резкими обманными выпадами. И гортанными восклицаниями. Балрог пощелкивал бичом. А комендант сверкал глазами. - Еще не наигрались? - с ленцой заметил голос между тем. Оба тут же, будто бы очнувшись, мигом прекратили всю свою возню. Встали один справа, другой слева, степенно поклонившись в его сторону, притихли. - Да, ртов действительно немного многовато, - задумчиво прокомментировали сверху. - Сократил бы ты их, что ли, штук до трех, хотя бы… Готмог, ты вообще зачем явился? Хвостом своим здесь покрутить-пощелкать? Ты цель хоть помнишь своего визита? - Повелитель, - балрог удивительно изящно преклонил одно колено, складывая крылья, словно плащ. - Твой любимый Феанаро наконец-то объявился. И после этих слов все совершенно изменилось. В ответ из темноты послышалось довольное и низкое рычание. Завибрировало по покоям. Разрослось. И расплескалось. Пошло гулять далеким эхом по всему Ангбанду. Вливая бешеную силу в руки воинов. Ослепительную ярость битвы в их сердца. Страсть в руки подуставших палачей. Которые вдруг посвежели. Бесконечный, непереносимый, неостановимый ужас в жертв. Громыхнуло, отразилось. Сотрясло Тангородрим. Балрог заискрился, его вдруг мелко затрясло. От кончика бича до окончанья крыльев. Майа весь пошел неудержимыми мурашками волной по гладкой коже. Низ живота вдруг сладостно заныл в ответ на это эхо. - Хватайте мигом эту заносчивую нолдорскую тварь! И волоките за ноги сюда мне эту шкуру! Мы ему окажем в полной мере наше щедрое гостеприимство в этих землях. Я его уже заждался… - Ну наконец-то, - прошептал Артано с придыханием. – Печаль нас покидает. Войсководитель бодро взрыкнул, поднимаясь. - Могу ли я повременить с антропоморфным обликом немного? - деловито осведомился он с довольно жутенькой и тоже очень радостной ухмылочкой на морде. - Как пожелаешь, - был ему ответ. И предводитель огненных бичей, кратко поклонившись без лишних реверансов, шевельнув при том своими странными ушами, без промедления отправился на выход. Проходя мимо Артано, он ожег его попутно из прорези кожаной маски своими темными глазами, не хуже чем до этого бичом. Комендант Ангбанда тут же развернулся следом. Едва не сцапав его снова за крыло. Сам Косомоко создание пламенное, увлекающееся, порой игривое не в меру. За ним ведь нужен глаз да глаз в таких делах. Уж он-то знает. Тем более, что если он обратно отличится, счет после явно будет в его пользу. Вон он как сияет… Теперь, когда он налит под завязку этой дикой силой… За ним! Двери из обсидиана спокойно выпустили балрога наружу. И вслед за этим молниеносно срослись перед лицом у майа. Так, что он едва со звоном не впечатался в них лбом. - А ты останешься! - хлестнуло властно в спину посильней любых бичей. Он снова прислонился лбом к дверям. И замер, так и не смея повернуться. - Значит, ты желаешь, чтобы я тобой повелевал?! - голос бьет с высот набатом в уши. Нет, жарко, тихо шепчет во взъерошенный загривок. Опаляя каждый позвонок. Дрожь, дрожь от него по телу. До мельчайшей клетки. Не усмирить и не остановить. Зубы заодно прихватывают кожу. Разорвут? Нет, пока прикусывают только коротко и жадно. Тянет за волосы, покрепче намотав их на кулак. Язык горячий. Медленно проходится по шее сбоку, скользко проникает в ухо и выходит. Снова так же. И еще раз. - Хочешь, значит, - шепчет Он. Низкий голос с жаркой хрипотцой. Неохотно выпускает густые волосы из сильных пальцев. Ох, эти руки, эти черные, обугленные руки, от которых он не в силах был отнять свой взгляд, едва увидел. Оглаживают спину, поясницу и бока. Бесцеремонно, деловито проникают под одежду. Ловко и легко расстегивая многочисленные ремешки. Будто он играет на каком-то струнном инструменте. А на спине вдруг с резким треском, взрыкивая, рвут одним стремительным движением. Обхватывают спереди горошины сосков, сдавливают и сжимают поначалу. А после дразняще, потихоньку потирают, раздражая, между черных обгоревших пальцев. Одновременно с силой плотно прижимая его ближе. И еще плотнее прижимаясь сзади. - Ну, что же ты теперь молчишь... Оторвавшись, наконец, одна из этих невозможных рук поудобнее перехватывает майа поперек груди. Жестко впиваясь пальцами до крови, прожигая его плоть. Больно, больно, больно… Тело бьется под руками. Тварное и уязвимое, только оно дает почувствовать все это. Ощутить. Короткое – Аах! - на судорожном всхлипе. Вторая рука черным гибким лебедем скользит куда-то ниже, лаская кубики на прессе поначалу… Он впивается в плечо зубами. После чего невозможно длинным, горячим, как огонь, скользким и чуть–чуть шершавым языком вылизывает позвонки между лопаток. - Мелько, - стонет он с рыданием, задыхаясь… Черные сожженные ладони подхватили его мигом. Маленькую искорку из кузни Ауле. Да нет уже. Сияющий огонь вулканов, из которых неудержимо выплескивает магма. Подбросили куда-то в небо, выше всяких звезд. И подхватили нежно-нежно. Баюкая, объяли бархатной, тончайшей тьмой, слой за слоем. Крепко прижимая к сердцу темного светила и к его пылающим губам. - Я сожалею об одном, что миг, когда я Тебя выбрал, уже прошел столетия назад… - Нет, Артано. Я уверен, между нами он будет длиться нескончаемую вечность… Так же, как и мой ответ….