«Шрамы — это всего лишь другие формы памяти» М. Л. Стедман. Свет в океане
— Вот так ночка. Я определенно приглянулся той красотке, — усмехнулся Марк, весело покачивая бедрами, словно мы до сих пор в ночном клубе. Мне оставалось только кивнуть и ускорить шаг. Уже светало, вечеринка давно закончилась, а он до сих пор не мог отойти от всего пережитого, напевая назойливую мелодию и продолжая свои дикие танцы. И так каждый раз. Непрерывно двигаться, что-то постоянно делать, куда-то идти. Только этого и хотелось Марку после очередного похода в клуб. И откуда только силы берутся на все эти похождения?! У этого парня всегда все получалось, как надо. На его фоне я казался себе мечтательным мальчиком-одуванчиком, угрюмо взиравшим на людей, пытающихся познакомиться. Раньше я даже считал, что люблю танцевать, не прочь выпить, да и порезвиться тоже, но видя, как каждую ночь отрывается мой новый ветреный друг, осознал, что не так уж мне это все и нравится. Куда приятнее было просто наблюдать. Точнее даже следить. Вокруг Марка всегда собиралась куча народа. Девушки, парни, все веселые и пьяные, привлечённые тем ярким и загадочным светом, который исходил от него. Он отлично одевался, широко улыбался и танцевал так, будто в последний раз. Если задуматься, этот парень и жил так, будто завтра начнется конец света. Покрутив стеклянную бутылку довольно дешевого пива в руках, допил остатки. Это единственное, что могло помочь после ночного клуба. Он отобрал бутылку и приложил ее к ширинке, ненадолго остановившись, стал двигать бедрами, невольно вызывая лёгкую улыбку на моем лице. Неожиданно эта бутылка полетела в одно из заброшенных недостроенных зданий. Здесь их было много: бывшие санатории когда-то скандально известного курортного городка. Но сейчас все это окончательно опустело и никто, кроме таких вот редко появлявшихся любителей свободы, не приезжал уже погреться на солнышке и искупаться в кристально чистом синем море. — Черт, — выругался Марк, когда бутылка попала мимо большого окна, и тут же медленно пошел вперед, а я все еще стоял, внимательно рассматривая вначале тёмное пятно на здании, а затем крепкую спину друга. — Проблемы? — он обернулся и пошел спиной, чтобы посмотреть на меня. И я быстро нагнал удаляющуюся фигуру. — Никаких, — отстраненно ответил я. Как только мы поравнялись, я вновь украдкой принялся рассматривать худое, немного вытянутое лицо, вьющиеся темные волосы, густые брови и темно-карие глаза. Видимо, он быстро замечает это и опять останавливается. Что уж говорить — нам никуда не надо спешить. Лето, море, бары. Самая лучшая жизнь — лёгкая жизнь. Особенно если осознать, что все, что было в этом небольшом городке, навсегда останется здесь. — Какие-то проблемы? — холодно повторяет Марк и снимает с себя летнюю панаму. Нервничая, он теребит край своей шляпы, но вскоре возвращает ее на место. — Никаких проблем! — мне приходится в этот раз говорить весело, чтобы он не развивал эту тему дальше, но внутреннее волнение скрыть не получается. Я не знаю что сказать такому замечательному парню, как Марк, если он захочет продолжить. — У тебя опять этот странный взгляд… Он был всю ночь. Мне казалось, что этот идеальный парень на меня почти не смотрел. Неужели Марк так наблюдателен или я ему просто интересен? Наверное, я этого никогда не узнаю, потому что мне хочется принять желаемое за абсолютную действительность. Действие выпитого алкоголя давно закончилось, но разве не из-за его устрашающего эффекта обыкновенные люди совершают безумные поступки, изменяют привычкам и выпускают наружу дикого внутреннего зверя. — Я еще пьян, вот и все, — усмехнувшись, медленно продолжаю свой путь вперед. Никогда не понимал, почему не живу настоящим. Если присмотреться, то в моей жизни слишком много моментов, которые я безвозвратно пропускаю из-за своей глупости и робости. — Ты слабак по части выпивки, — я чувствую, как он идет позади меня, оглядывается по сторонам. Перед моими глазами появляется его длинная рука, а в ней прозрачный пакетик со знакомыми зелеными таблетками. Но ведь это же мои таблетки! Я пытаюсь их отобрать, но он убегает далеко вперед, к бескрайнему морю. Больше нам ничего и не было нужно. Веселье, смех и этот скромный, отделённый от всего мира чарующий островок. Здесь можно было встретить диких зверей, ярких птиц. В этом месте не так много людей. Одни приезжают сюда, чтобы найти единение с природой, а другие — пройтись по всем местным развлечениям, дешевым барам и клубам. Для меня же последнее стало обязанностью с тех пор, как я встретил Марка в одном из таких мест. Он всегда был оптимистичен, улыбчив, умел влюблять в себя и почти никогда не молчал. Брюнет был из тех людей, которые не способны держать мысли в себе и все время что-то говорят, опровергают чужое только ради того, чтобы говорить. А ещё он всегда следовал своей цели. Точнее, своим желаниям и потребностям. И, как ни странно, этот человек общества просто терпеть не мог внезапные прикосновения.«Кто любил, тот носит шрамы» Альфред-де Мюссе
— Мой маленький Ян, — усмехается он и путает мои и без того потрепанные светлые волосы. Получилось так, что я его полная противоположность. Светловолосый, сероглазый, ниже ростом и имею спортивное худощавое тело. Ну и конечно же держу свои мысли всегда при себе, чтобы не нарушать традиции общества. — Я не твой маленький Ян! — возмущенно отвечаю я, но это лишь подстегивает Марка продолжать. — А…- протягивает он, — ты мой маленький… — Это не я, — я сладко зеваю. После бессонных ночей теплое солнце и легкий ветер так и манят прилечь и закрыть глаза на весь мир. Но и расставаться с очаровательным брюнетом никак не хотелось. — Это не я? Не я? — дразнится Марк и легко толкает меня плечом, словно близкий друг детства. Устав от приветливого шума моря, мы идем в новое место, к тем самым однотипным зданиям кремово-желтого цвета и садимся на лестницу в тени деревьев, где нет уже ни жаркого солнца, ни горячего песка. Здесь было на удивление тихо. Лишь иногда шумели листья из-за ветра или щебетали, пролетая мимо, экзотические птицы. Несмотря на кажущееся великолепие окружающей среды, это место старались обходить. — Оно такое ужасное…- вздох. Ненавижу все эти постройки. Они всегда будут напоминать миру о том, какой великий промах допустили люди. О том, какую глупую ошибку они совершили и к каким огромным жертвам эта оплошность нас всех привела. — Ужасное? — Их построили нацисты. Ты забыл? — в ответ на это Марк чуть ли не давится смехом. Я развожу руками и отворачиваюсь от него, чувствуя отвращение. Как можно быть таким несерьезным? История — вот что у нас есть. И каждую секунду мы дописываем и переписываем старое, но почти никогда не создаем новое, полностью неповторимое. Человечество всегда наступает на одни и те же грабли, словно не хочет признавать прошлое. Все только потому, что нам стыдно. Люди не хотят нести ответственность за все свои опрометчивые поступки. — Посмотри вокруг, чувак. Это же здорово! Это красиво! — Это некрасиво. В протест на это он тихо выругался себе под нос, а я опять разглядываю одинаковые домики. Они все пустые и напоминают мне фундаментально построенные тюремные здания для заключенных: желтого цвета, одинаковые небольшие окна с выходом на береговую линию, полная симметрия, повторение, типичность и никакой фантазии. Даже внутри обстановка никогда не радовала: всегда две кровати, два простых кресла, торшер, крупный шкаф, журнальный столик и несколько полок. Здесь не было ничего, что могло бы действительно сделать это место прекрасным. Как мне кажется, люди отличаются тем, что всегда стараются сделать окружающий мир эстетичным и функциональным. — Смотри, вот…- он показывает руками на окружающие дома, — Черт, а я бы не отказался сейчас от какой-нибудь красотки с большими сиськами и пухлыми губками, — он погладил воображаемую пассию по голове и посмотрел на меня. В его карих глазах опять читалась усмешка. — Да ты помешан на сексе. — А ты нет? А? — я отвернул от него свое лицо. Возможно, что да, ведь за прошедшие сутки я думаю только о его губах. И вообще думаю только о парнях. Какой бы красивой и умелой ни была девушка, но парень намного лучше. — Знаешь, однажды я перееду в Берлин… — Я хочу поехать в Париж, — мечтательно произносит он и прикрывает глаза, впитывая в себя все тепло местного климата. Марк делает большую затяжку, отдает мне косяк и выдыхает дым в сторону. — Берлин — это клевое место. Там лучшие клубы, — прищурившись, упорно продолжаю свой рассказ. Делаю затяжку и отдаю сигарету ему обратно. Меня слишком быстро всегда выносит после этого дела. Я действительно не умею ни пить, ни курить. — Правда? Тогда я приеду к тебе в гости. — Серьезно? — Да, чувак. — Было бы клево… — я киваю головой и тихо смеюсь, ощущая легкое головокружение. — Это было бы классно, — он опирается одной рукой на мое плечо и слегка наклоняется в мою сторону. Я вынужден отвернуться, чтобы не испортить этот момент своим навязчивым желанием впиться в эти губы поцелуем. — Все классные телочки были бы нашими, чувак. Горячие телочки… — я вновь смотрю в сторону, не зная что ответить. Он же ложится на травку, подложив руки под голову, — Берлин… — Марк стал напевать какую-то навязчивую песню из вчерашнего клуба. А вскоре мы оба танцевали, сидя рядом.«Жить — это значит покрываться шрамами» Джон Стейнбек. Зима тревоги нашей
День проходит. Мы опять весело дурачимся на пляже, бегая друг за другом. Иногда же просто сидим и курим, любуясь чистым небом. Хочется перестать накручивать себя, но Марк злится каждый раз, когда я случайно дотрагиваюсь до него. Вроде же мы подружились… Но он все равно не хочет меня чувствовать и это больно. И все бы ничего, но сейчас ему захотелось пойти в одно из тех противных поблекших зданий. Это не к добру. Хоть снаружи они и выглядят очень крепкими, но на самом деле перекрытия давно перегнили, а внутри часто можно было встретить каких-нибудь подростков вроде нас. — Марк, — я пытаюсь его отговорить всеми силами, но в ответ он возмущенно смотрит на меня. — Давай просто погуляем. — Марк, не надо, прошу. — Да ты такой неженка, а еще немец, — этот едкий сарказм приходится молча пропустить через себя, — иди в задницу, — он запрыгивает в здание через окно, а я, словно собачка, вскоре опять иду за ним, неловко перелезаю через разбитое окошко и продолжаю путь, осторожно ступая по каменной плитке и перешагивая осколки. Внутри довольно сухо, но пыльно. Пол в холле уложен шашечкой, но сейчас меня интересует не это. В зданиях, где вся планировка и стиль идентичны очень сложно ориентироваться. И в какой-то момент становится страшно, когда вновь и вновь попадаешь в одни и те же комнаты. — Марк! — я выглядываю в лестничный проем, но здесь нет ничего нового, кроме осыпавшейся с потолка штукатурки и этих глупых бежевых обоев в цветочек, которые были частично сорваны или же разрисованы краской. Я не любитель таких мест. Идя по длинному коридору, приходится заглядывать в каждое помещение. Здесь почти нет дверей. Место не самое приятное и скорое всего оно должно было быть когда-то гостиницей. — Марк? — мне не удается быть таким же тихим, как и он. Двери, которые остались между рекреациями, противно скрипят, под ноги постоянно что-то попадается. Наверное, будет лучше, если я уйду из этого заброшенного места и забуду его. Остается всего один коридор. — Марк? Что ты задумал? — я так устал заглядывать в каждую комнату, что к концу теряю бдительность. Тут-то меня и ловят, закрывая рот руками и затаскивая в одну из комнат. — Тише… Нацист! От услышанного меня бросило в дрожь и я всеми силами стал пытаться вырваться из рук. Да, по происхождению я немец, но это не повод теперь так со мной поступать. Наконец, удаётся выбраться. — Совсем оборзел?! — я выпрямился, готовясь защищаться. Всё-таки когда-то я увлекался различными единоборствами и поэтому внешне не выглядел тощим. — Ты бы видел свое лицо, — Марк смеется, отходя к стене, — не обделался? — он начинает маршировать вдоль стены, изрисованной всякими свастиками и призывами на немецком языке. Как же это бесит… — Марк! Прекрати! — но в ответ он лишь встает в знаменитую позу Гитлера и имитирует усы на своем лице. — Ты ебанулся? — у меня действительно не других слов, но парень продолжает действовать на нервы. Он берет красный флаг Третьего Рейха и, словно тореадор, размахивает им у меня на глазах. А я, словно бык, завожусь еще больше. — Оле-оп, — он вдруг резко вытягивает его перед собой и вальсирует с этим флагом, напевая мелодию вальса, затем обматывает его вокруг своей любимой шляпы, — аллах Акбар, — он приседает и ударяет меня им несколько раз. Это неприятно, но что мне с ним теперь делать? — Ай! — Да расслабься ты! Маленький нацистский трусишка. Вскоре этот чертов флаг закрывает мне лицо. Затем я слышу, как Марк убегает, и спешу скорее за ним. Кажется, мы можем бегать друг за другом вечно. Жаль только, что никогда не побежим навстречу друг другу по берегу, как во многих романтических фильмах. Он разбивает по дороге окна, прыгает в дырки в стенах. Но от меня ему не скрыться. Стоит только зайти в тупик, как я прыгаю на него, желая покататься на спине. Но, кажется, схватился не за то. — Черт… Это была моя любимая футболка! — он останавливается, а я хватаю его за руки и в результате оба падаем на пол. Я сижу на нем сверху, все так же держа за руки. Пока я на нем, он точно не встанет. — Теперь ты ссыкло. — Какого черта, Ян?! — теперь он дергается подо мной, но я вновь крепко держу это желанное тело, — Ян, прекрати! Это уже не смешно! — я смотрю на него и, кажется, он понимает мой взгляд. Точно такой же был и тогда в клубе. Марк молчит, да и мне нечего сказать. Я наклоняюсь ближе, а затем робко и быстро целую его в уголок рта. Не встретив даже слабого сопротивления, делаю то же самое уже, только в губы. Вскоре я уже просто не могу остановить себя. Мой язык неспеша пробирался в его рот, и совсем не хотел оттуда выходить. Я чувствовал его вкус на кончике своего языка. Хочется ласкать это тело, это лицо бесконечно долго. Смотреть в темные глаза Марка было страшно и стыдно. Но вскоре он робко коснулся моей ноги, ягодиц, пока я целовал, немного засасывая, его шею. Затем даже помог снять с меня желтую футболку, отстраненно смотря куда-то перед собой***
«Следы, которые чаще всего оставляют люди, — это шрамы» Джон Грин. Виноваты звезды (Ошибки наших звёзд)
Я не могу окончательно понять, почему этот герой-любовник был так отстранен. Словно тело есть, а душа и все эмоции исчезли из Марка. Мы долго неподвижно сидели друг напротив друга уже одетые. Я не считал должным что-то объяснять, а он все еще был в какой-то другой реальности. Было глупо отрицать произошедшее. Поймав его рассеянный взгляд на себе, я слегка улыбнулся. Он резко вскочил, подобрав с пола свою шляпу. Конечно же я сразу поспешил за ним, чтобы не потерять его и не потеряться самому в этих длинных коридорах. Марк то и дело резко останавливался, разворачивался, но за это время ни разу не взглянул на меня. — Твою мать… Да как же выбраться из этой дыры? Меня это все уже заебало! — Надо идти в обратную сторону, — проговорил я, когда очередная лестница привела нас в тупик, а затем хотел коснуться его плеча, но в ответ меня лишь резко ударили по руке. — Не прикасайся ко мне, хорошо? — злобно проговорил он и пошел вперед еще быстрее. Я опять хотел показать ему где возможный выход и опять мягко коснулся его плеча. — Да угомонись ты! Отвали от меня, пидорас, — проорал он. Наверное, это была капля в море. — Сам иди на хуй! — я грубо толкнул его на стену, Марк прижался к ней и прикрыл шоколадные глаза, стараясь дышать как можно ровнее. Я попятился назад, чувствуя, что сейчас он вряд ли способен на адекватные действия. Парень несколько раз сильно ударил кулаком по стене и успокоился, смотря себе под ноги. Кажется, опасность миновала. Я хотел заглянуть в его лицо. — Я же сказал, отвали! — он оттолкнул меня, затем неожиданно ударил в челюсть. Я упал на довольно старое окно, а вскоре все мои ноги были в мелких осколках и глубоких многочисленных порезах. Наверное, самой главной болью в этот момент было огромное разочарование. Разочарование не только в Марке, который, к слову, уже поспешно бежал как можно дальше от этого места, но и разочарование в себе. Кажется, в этих длинных коридорах я сегодня полностью потерял себя. Теперь, кроме абсолютной тишины, здесь не осталось ничего. Я откинулся спиной на стену и просто громко закричал, как когда-то кричали от мучительной боли тысячи людей, переживших войну в этих больших бесполезных домах.***
«Шрамы имеют власть над людьми, они напоминают нам, что прошлое реально.» Красный дракон (Red Dragon)
Ветер неоднократно слышал много историй и точно знает, как успокоить тяжело больную душу. Он всегда нежно погладит по голове или, наоборот, со всей силы ударит по лицу. Он самый лучший советник и находится рядом почти всегда. Только иногда он может затаиться и вылезти из-за угла, сбивая с ног, а иногда будет послушно толкать в спину, помогая идти. Чайки свободно летали над волнами. На пляже было тихо и уютно. Жаркое солнце приятно согревало меня и забирало все негативные мысли. И это идеальное спокойствие, кажется, было невозможно разрушить. Он сел неподалеку и молча смотрел то на меня, то на море. Марк снял черные очки и открыл рот, но вновь ничего не сказал. Я лег на горячий песок и долго лежал с закрытыми глазами, пока не почувствовал, что кто-то дотронулся до большого шрама на правой ноге. Он вряд ли бесследно исчезнет и будет всю жизнь красоваться выше колена. Он встал и снял с себя майку, протянул ко мне руку и помог встать. Это молчаливое предложение покупаться я неуверенно принял и пошел за ним, зашел по колено, в то время как Марк уже окунулся. Рану неприятно обжигало соленое море. Вскоре этот дельфин приплыл обратно и стал брызгать теплой водой, вновь вызывая мой смех. С этого дня наши отношения изменились. Я наконец-то почувствовал, что такое объятия близкого человека. Марк уже не боялся моих прикосновений и даже робко поцеловал в щеку на прощание. «Такой трогательный и милый» - подумал я, махая рукой ему вслед.