Дьявол vs дьяволица

До самого утра Дофламинго не видел Сэйко. Нет, он не беспокоился, не интересовался. Просто он должен был знать её местоположение, она все же его подчиненная. Неповадно ей шляться где попало! Впрочем, вскоре старший Донкихот её нашел... в комнате младшего, у которого он как раз и хотел об этом спросить. Сама же девушка преспокойно спала на груди мужчины, прикрытой одеялом, Сэйко, по всей видимости, не решилась взобраться под одеяло. Дофламинго похоже не обрадовала эта картина, и скривившись в гримасе отвращения, он ушел, громко хлопнув дверью. Отчего собственно проснулся Росинант. Проснулся и оторопел, ведь он точно помнил, что ложился спать один. А тут девушка. Только немного пролежав, в упор смотря на неё лицо, мужчина наконец понял, кто перед ним. Вот только не понял, возмущаться или радоваться? Да и вообще, ему всегда казалось, что кошка ему не доверяет, да и сама по себе была человеком не особо открытым. Сейчас же спит на его груди, мирно посапывая. "Что происходит?" - пронеслось у него голове, и он стал аккуратно трясти девушку за плечо. Та, немного поворчав, все же привстала, а позже приняла сидячее положение, и стала протирать глаза. Коразону это показалось невероятно милым. Кошка же, его легкий румянец и восторженный взгляд, встретила взглядом полным скептицизма. После этого, мужчина решил задать интересующий вопрос, который, взяв блокнот с карандашом, с небольшой прикроватной тумбочки, протянул Сэйко. - Ну, это... - девушка почесала затылок. - Я спать сама боюсь. Сначала Росинант молчал, обдумывая, потом улыбнулся, после чего откровенно заржал. Сэйко фыркнула, и отвесила ему шутливо подзатыльник. После чего, слезла с кровати, взяла кеды в руки, и ушла по направлению к ванной, бросив напоследок: - Я ведь обидеться могу, - показав язык, пролепетала Сэйко. Ванная была занята, а с щелей дверей шел теплый пар, контрастирующий со стеной, на которою оперлась Сэйко, ожидая своей очереди. Глаза смыкались от сонливости, из-за этого девушка собственно и решила принять бодрящий душ. Этой ночью ей не спалось. Кроме того, что эмоции и переживания в ней так и бурлили, еще и ночь была темной и безлунной. Попытавшись уснуть в гостиной, она поняла, что это безнадежно. Во сне любое существо беззащитно, у нее еще с детства выработался инстинкт прятаться или находить животное, которое будет не против спать рядом. А спать во тьме - вообще нагонял на неё дикий ужас. Поэтому, поколебавшись, ближе к утру, она решила прийти к Росинанту, так как в комнате Дофламинго было, пожалуй ,еще страшнее. Пока Сэйко была в раздумьях из ванной вышел Дофламинго, прикрытый одним полотенцем. Девушка вяло повернула голову в его сторону, полуоткрыв глаза. - Вижу у тебя была бурная ночь. Фу-фу-фу. У моего братца всегда был плохой вкус. Эта его широкая и насмешливая ухмылка бесила кошку. Ей то и дело хотелось дать ему по лицу. Но приходилось терпеть и выносить это. Поэтому и сейчас, сделав вид, что его не существует, девушка прошла в ванную, напоследок показав блондину средний палец, после чего захлопнула дверь, и закрыла на задвижку. Донкихот пару раз дернул ручку двери, но, решив, что оно того не стоит, бросил эту затею, и ушел восвояси. Сэйко же спиной спустилась по двери, и закрыла глаза руками. Её все это порядком достало. А ведь ей приходиться проводить с ним большую часть времени. Тяжко вздохнув, девушка пошла в душ. Стоя на крыльце и засунув руки в карманы джинс, Сэйко наблюдала за хмурым, темным, и, разбухшим от туч, небом. Капли густой пеленой бились о землю, создавая лужи. Погодка была пренеприятнейшая. Нагоняла еще большую тоску. Поэтому, решив здесь не задерживаться, девушка вернулась в дом. Там, в гостиной, как обычно в дни загруженные работой, сидела вся семья. Кто-то мирно, или не очень, болтал, кто-то занимался чем-то своим, а некоторые просто бесцельно теряли время. Кошке не особо хотелось к ним присоединяться, однако и оставаться самой в такую погоду тоже. Превратившись в кошку, она тенью прошмыгнула к дальнему креслу, стоящему в углу, там, свернувшись клубком, она прикрыла глаза. Впрочем, её махинация не была незамеченной. Через минуту кошка была грубо поднята за шкирку, рукой Дофламинго. Сам же мужчина сел в кресло, и положил Сэйко к себе на колени. Сэйко еле сдерживалась, чтобы не запустить ему когти в ногу. Поглаживая её, едва ли не до хруста костей, мужчина тихо спросил: - И что за херня была у ванной? - Вы меня достали, - с уверенностью и некой дерзость ответила кошка, спрыгнув с рук на землю. - Что? - едва сдерживая гнев, прошипел блондин. - Вы уж меня простите, но раз Вы приняли меня на правах члена семьи, то почему относитесь не так, как к остальным? - нахмурившись, повышенным тоном огласила Сэйко превратившись в человека. - На всё есть свои причины, - бесстрастно ответив Дофламинго, упершись подбородком в сложенные в замок руки. - Нет, на это нет причин. А раз вы меня настолько ненавидите, то распределите меня на такую работу, чтобы быть подальше от Вас. Опять на шее девушки сомкнулись большие, прохладные пальцы мужчины. И Сэйко начинала ненавидеть все больше и больше. - Не будь настолько дерзкой, малышка. Или мне придется выбивать из тебя твою самоуверенность. Здесь я диктую правила, а не ты. И раз уж ты на моем попечении, я сам решу, что с тобой делать. - 2, - стиснув зубы, прошипела Сэйко. Донкихот старший на это лишь фыркнул, и, не услышав от нее ни слова, разжал руку. Росинант же, все это время обеспокоено бегал и махал руками в знак примирения, что, впрочем, не действовало. Остальные же молча, и с интересом, наблюдали. Всё это закончила Сэйко, выйдя из дома. Сидя в своем кресле, и глядя на лицо блондина, девушка не знала, чего больше хочет. Убить его, или приласкать? Своими поступками он вынуждал его ненавидеть, и у него это получалось. Вот только зачем ему это? Почему его отношение так резко поменялось? Находиться рядом с ним становится все невыносимее, а вот можно ли избежать такого отношения - остается вопросом. Раздумья кошки прервало мельтешение на кровати. Похоже Дофламинго опять мучили кошмары. Вот только Сэйко больше не собиралась к нему подходить. Влюбленное легкомыслие улетучилось, а ему на смену пришла холодная рассудительность и обида. Лишающая чувств, но дающая уверенность, что её сердце больше не потревожат...