Зеркало

В двадцать первом веке ценили индивидуальность и пренебрежительно относились к идеальной красоте, считая ее скучной и блеклой. На подиумах и в журналах мод все чаще стали появляться непропорциональные модели в веснушках, с лишним весом, оттопыренными ушами и вздернутыми носами. Дефекты превратились в атрибут стиля и изысканности. Генри Кавилл в принципе не имел дефектов, он был как раз идеально красив. Но режиссеров это пока не отталкивало, они не считали его по-скучному привлекательным. Например, тот же Гай, который не искал для своего фильма обычное «белое полотно». Ричи выслушал множество мнений, что на такую роль надо брать что-то невнятное и бледное, из которого потом можно вылепить кого угодно. Выслушал – и остался при своем. Ему нужен был уже готовый портрет Наполеона Соло. В его глазах именно Генри лучше всех вписывался и в шарм шестидесятых, и в мотивы шпионских страстей. Но сам актер то ли этого не понимал, то ли болезненно комплексовал по поводу своей… стандартности. Неделей раньше британцу отказали в серьезной роли, сославшись на то, что у него чересчур шаблонная внешность, и на фильм он категорически не подходит. То есть, одновременно и обласкали, и оскорбили. Для Генри, который и раньше держал свою самооценку где-то на уровне диванных ножек, отказ в роли стал ударом ниже пояса. Кастинг-менеджеры навязали ему мысль о том, что изъяны – это круто, а он лишь обыкновенная симпатичная моделька без «изюминки», каких бегают тысячи по миру. Уязвленный еще со школьных времен обидными кличками и злобными шутками, Генри с трудом воспринимал отказы в контрактах, но упрямо продолжал идти вперед, добиваясь своего любой ценой. И заглушенные комплексы, которые он держал на поводке, точили изнутри. Иногда настолько, что он не мог смотреть на свое отражение в зеркале, презрительно щурясь и отворачиваясь. Грызть себя вообще не имело никакого смысла, и, тем более, сегодня. Сейчас он и Арми Хаммер сидели за круглым кухонным столом в английской квартире. Почти как рыцари, им не хватало только короля Артура и кудесника Мерлина. Арми появился в Лондоне проездом на два дня с целью решить какие-то смутные вопросы по поводу недвижимости. Генри не сильно удивился, когда рано утром его разбудила SMS-ка от коллеги по цеху. Хаммер по своему темпераменту был внезапен, как лосось в кустах, за месяцы совместной работы и общения он успел это усвоить. Контракт не состоялся, съемки приостановлены на месяц, и англичанин отсиживался дома, вполне радушно разрешив заночевать деловому путешественнику в соседней комнате. Если бы не это стечение обстоятельств, пришлось бы Хаммеру топать в ближайший отель и валяться на казенных простынях. - У тебя же не было планов на день? - Арми отпил чай из кружки и посмотрел на пасмурного Генри. Он почти всегда сохранял бодрое и веселое настроение, но сегодня выглядел непривычно понуро. После съемок у Ричи они старались поддерживать переписку, но недолго, и вскоре каждодневные пожелания доброго утра сменились еженедельными, а потом и вовсе молчанием. Может, это было как-то связано со случайными пьяными поцелуями в гримерке съемочного павильона. Кто же знал, что шутливое «представь, если бы мы были геями» от Генри выльется в прижимания к стенке, развязывание тугого узла галстука Наполеона Соло и горячие поцелуи в шею? И они обязательно дошли бы до второй базы, Кавилл даже успел снять с себя рубашку, но вдруг Арми резко дал по тормозам. Это подлило масла в огонь и стало дополнительным комплексом Генри. Он давно притерпелся к своему новому телу, которое подарили ему изматывающие тренировки к «Человеку из стали», но мало кому его демонстрировал. Особенно с целью понравиться. Особенно Хаммеру. - Ты сегодня какой-то… - Арми сделал паузу и вытянул руку в сторону блюдца с вафлями. - Какой? Восхитительный? Чудесный? Прекрасный? - Как будто у тебя что-то случилось. - А ты решил поиграть в психоаналитика? Разговор как-то не клеился. Они давно не виделись и не получали даже коротких сообщений, поэтому приходилось заново привыкать друг к другу. Арманд аппетитно хрустел вафлей, рассматривал Генри и наверняка вспоминал чертову сцену в гримерке. Ведь понравилось же. Обоим. - Я могу играть кого угодно, - американец расплылся в улыбке и откусил от вафли здоровенный кусок, просыпая крошки на скатерть. – Хочешь психоаналитика – без проблем. Проходите, присаживайтесь, жалуйтесь. - У меня все в порядке. Сколько я вам должен за прием? - Пятьсот баксов. - А морда у вас не треснет, доктор? Ехидничает. - Все. Надоел. Рассказывай. - О чем? – фальшиво удивился Кавилл, загораживаясь от собеседника кружкой. Ага, попался! Даже бровей не поднял, прокололся, актер. - Тебя что-то беспокоит. А я хочу знать, что. Я люблю выслушивать людей. - С чего ты взял, что я… - Потому что ты выглядишь так, будто сейчас пойдешь топиться. Неужели отказ в роли стал последней каплей и настолько его замучил, что все комплексы начали выливаться на лицо? Или просто Хаммер действительно обладал редкой способностью чувствовать людей? - Мне отказали в роли. - И что? - В смысле? - Тебе отказали в роли. А дальше? - Ты не понял. Это роль не второсортного сериальчика для домохозяек. - Стой. Ты расстроился из-за отказа в контракте? Англичанин не собирался делиться переживаниями детства и молодости с Арми, который сейчас невольно выпрямил спину и напряженно на него смотрел. Сентиментально рассказать о своих слабостях и проблемах неустойчивой самооценки и почему он так отреагировал на неудачу? Не-ет, пожалуй, психика Хаммера такого не выдержит. - Помнишь вечер, когда мы отсняли сцену на спутниковом заводе? - Да. Генри обмакнул вафлю в чай. - Ты после съемок рассказывал о своих кличках в школе. Арми кивнул, заворожено наблюдая, как Генри, мать его, Кавилл обсасывает размякшую вафлю, складывая пухлые губы буквой «о». Вот и попробуй теперь признаться сам себе, что все нормально с ориентацией. - У меня тоже была кличка. - Какая? Тогда в гримерке казалось, что это лишь шутка, и остановиться можно в любой момент... Генри появился на кухне, держа в руках фотографию. На ней был запечатлен мальчик лет девяти, довольно упитанный и щекастый, со смешной челочкой на бок. Хаммер взял в руки фото. Что-то в этом мальчике было от Генри, черты лица, губы, взгляд голубых глаз с неполной гетерохромией слева. - Это ты? - бормотнул Арми, крутя фотографию. Пожалуй, самый глупый вопрос за сегодняшний день. - У меня была кличка «жирный Кавилл», - Генри остался стоять. - Да, не самая оригинальная. Добро пожаловать в мою жизнь. - Генри, прошло столько лет, и ты до сих пор… - Давай не будем об этом? Арми поднял голову, исподлобья смотря на своего коллегу. - Почему? Есть проблема, и ее надо решать. - Ты что, альтруист? Генри был убийственно и деланно спокоен. Хаммер молчал, задумчиво вращая на безымянном пальце обручальное кольцо. Нет, это невозможно. Пора возвращать и отношения, и потерянную самоуверенность захандрившего Кавилла. Заодно снять с себя тяжелые оковы морали, душащие серым однообразием. Он скрутил кольцо с пальца и положил на скатерть рядом с кружкой. Та, другая жизнь, может и подождать. - Мне нужно зеркало. Большое, - Арми отодвинул стул от стола, поднимаясь на ноги, сразу вырастая в высоту и смотря на британца сверху вниз. Тот изогнул левую бровь. - Одно в ванной, другое в спальне. А зачем… - Пойдем, - Арми взял его за руку и повел в ту сторону, где по его предположениям могла находиться спальня. Генри перестал что-либо понимать, напоследок бросая взгляд на оставленное на столе кольцо. В нем проснулось здоровое любопытство. Как у молодого бычка, которому очень интересно, куда его ведет мясник. Хаммер по-хозяйски заглянул в одну из комнат и довольно хмыкнул. В спальне обнаружилась наспех застеленная кровать, кресло, заваленные литературой книжные полки и шкаф. Он стоял сбоку от кровати и имел очень важный пункт в плане Арманда. Дверцы шкафа были зеркальными. - Я не совсем понял, чего ты хочешь, - Генри нахмурился, собирая лоб в тонкие складочки. - Ты слишком много думаешь, - ответил Арми, подвел его к дверце и аккуратно развернул за плечи, чтобы он встретился взглядом с собственным лицом. Кавилл глянул на свое отражение и вздохнул, созерцая уже не себя, а стоящего за спиной Арми. - Так, зеркало. Пока я не понял твоих намеков. Он снова посмотрел на свое лицо, а Хаммер вдруг подошел сзади почти вплотную, ткнувшись носом в черный затылок и начиная сладко сопеть. Щекотно, но приятно. - Я же сказал: ты много думаешь, Генри. Длинные пальцы Арми вдруг проехались по его футболке, спустились ниже и начали аккуратно заползать под подол, касаясь теплой кожи живота. - Слушай, я не хочу, чтобы это опять случилось, - Генри крепко взял его за запястья. – Мужик, я очень ценю, что ты жаждешь мне помочь, но... Он оборвал себя на полуслове, почувствовав, как Арми тесно и слишком откровенно прижимается пахом к его ягодицам. Хотел обернуться, но он не разрешил, кладя подбородок на плечо и мешая повернуть голову. - Давай попробуем? Генри неуверенно отпустил его запястья, позволяя продолжать. Наблюдать за каждым движением, отражающимся в зеркале, было сравнимо с ощущениями параллельной реальности. Словно бы это происходит не с ним, и сейчас совсем с другого Генри Кавилла Арми Хаммер снимал футболку, обнажая крепкий мускулистый торс, легко целуя плечи и следя за отражением. - Арми? - М-м? – коротко промычал тот, продолжая целовать широкие плечи, постепенно переходя поцелуями на шею. От него пахло остатками дорогого одеколона, пеной для бритья и чем-то еще, напоминающим чайное дерево. Точно так же пах Наполеон, зажатый в крошечной, темной гримерке и с глухим стоном выдыхающий в рот Илье. Генри с удовольствием рассматривал картинку в зеркалах. Ему едва ли не впервые в жизни настолько нравилось разглядывать свое тело, плавные и твердые линии мышц, то, с каким плохо скрываемым желанием на него смотрел Хаммер. Мысли, что это как бы неправильно, а на кухне осталось лежать кольцо, улетучились без следа, когда одна рука Арми залезла под резинку уютных домашних штанов. - А может… - Заткнись. Генри со свистом втянул воздух сквозь зубы. Попробуй сохранить самообладание, когда твой милый коллега держит тебя за яйца. В буквальном смысле, осторожно перекатывая яички в ладони, свободной рукой начиная приспускать английские штаны, чтобы было удобнее. - Я не… - Я хочу, чтобы ты видел все. Смотри. Кавилл покорно смотрел, начиная краснеть от слишком откровенных сцен, появляющихся в зеркале. Штаны упали на пол вместе с бельем, и в тот же момент Генри невольно выдохнул, когда рука Арми чуть сильнее сдавила мошонку. Практиковать ласки с мужчинами было в приоритете уже потому, что никакая женщина не смогла бы в точности понять, где надо погладить, а где сжать, чтобы по телу начало разливаться горячее и волнующее возбуждение. По молодости лет Генри допускал фантазии, представляя себя в мужских объятиях, но дальше этого дело никогда не заходило. Но сегодня мужчина недвусмысленно давал понять, что хочет его. Зеркало охотно передавало в эфир все, что видело. Он стоял обнаженный и раскрасневшийся, а Арми, этот эталон наивности и скромности, продолжал держать его яйца, большим пальцем поглаживая тонкую нежную кожицу. К тридцати годам острая потребность в самоудовлетворении физиологически пропадает, и Генри особо не парился вопросами о постели. Он настолько был занят съемками и разъездами, что напрочь забыл о гормонах, которые сейчас кипели в низу живота горячей волной возбуждения. Он вдруг ясно понял, насколько изголодался по сексу и ласкам. Только ласкала его не хорошенькая грудастая модель, а длинный и нескладный Хаммер. И, о господи, у него это получалось лучше всех пассий, которые побывали у Генри. Арми с хитрой мордой смотрел на вставший член товарища по кино. Причем мог любоваться в двух экземплярах, в оригинале и зеркальном стекле. Красивый. Коротковатый и толстенький, с блестящей от капель смазки темно-розовой головкой. Американец вполне эротично облизал ладонь и сжал головку в кулаке, массируя венчик пальцем, изредка проводя влажной ладонью по стволу, заставляя Генри запрокидывать от удовольствия голову, так, чтобы она затылком легла на плечо Арми. Кавилл был очень красив в этот момент. Он тяжело дышал ему на ухо и звучно сглатывал слюну, закрывая глаза, ощущая на своих ягодицах крепкий стояк, пока еще затянутый в тесные брюки. Большой и сильный стояк Хаммера, наверное, уже готовый проткнуть мешающую ширинку. Как же хочется посмотреть на него без штанов… Генри коротко проскулил и открыл глаза, обращаясь к зеркалу. Маленькая похотливая сучечка… Арми внезапно перестал его трогать, немного отстраняясь, и в первое мгновение Кавилл снова испытал то жгучее непонимание и панику, что вот это повторяется снова. Может, дать ему в морду? Но в следующую минуту все изменилось, когда Хаммер вдруг повалил его спиной на кровать. Генри даже не понял, как так вышло. Он был далеко не пушинкой. Гай, когда заставлял подниматься по металлической лестнице, не мог сдерживать шуток по этому поводу. Если Курякин взбегал по лестнице бесшумно и легко, то когда по ней же топал Соло, перила мелко дрожали под его весом. А здесь вдруг как-то получилось, что он оказался снизу, придавленный к постели горячим телом Арми. Он начал раздеваться. Длинный, светловолосый, с грозным взглядом лазурных глаз. Можно было детально рассмотреть каждый мускул под упругой кожей. На улице бушевал светлый солнечный день, окна не зашторены, и ничто не мешало разглядывать, кого и чем одарила природа. Генри слишком довольно улыбнулся, когда совсем близко увидел лицо Арми, улегшегося на него сверху. - Привет. - Привет. Что надо делать, оба знали в теории, но это не мешало пока лишь наслаждаться продолжением ласк. Арми аккуратно взял его за подбородок и повернул голову в сторону зеркала. - Смотреть только туда. - С какой стати я должен тебя слушаться? - Потому что иначе я ничего не буду делать. И он поднял руки в воздух. Генри вздохнул, посмотрел на налитый кровью член, который уже мучительно болел от возбуждения, на набухшие чувствительные соски, и потом перевел взгляд на спонтанного партнера. У него в общем-то тоже дела шли не очень, он едва держался, по головке скатывались первые белесые капли смазки. Интересно. Генри облизнулся и покорно глянул в зеркало. Отсюда вид был еще более пикантным, ведь теперь он видел не только голого себя, но и обнаженного напарника. - Как ты думаешь, кто был бы снизу… - спросил он, обращаясь к зеркалу. – Наполеон или Илья? - Ты это к чему? – пробормотал американец, трущийся носом о шею Генри. Как же он вкусно пахнет… Как же хочется попробовать взять его… Навряд ли это сложнее, чем с женщиной. Кавилл не ответил и махнул рукой куда-то в сторону книжных полок. Видимо, Наполеон. - Крем взять не забудь, гений эротики. Я не твоя жена, со мной надо нежно. Маленькая месть за отказ в гримерке. Однако в цель он не попал. Арми нехотя встал и пошел к полке под неусыпным наблюдением Генри. Тощенький, со слишком длинными руками и острыми плечами. И как такое чудо вообще попало на роль «красной угрозы»? Он был красив, с выразительным профилем и плавными изгибами губ, и больше подходил на роль рейнджера, чем агента КГБ. - Я удивлен, что у тебя нет смазки, - он добрался до крема, затем вразвалочку вернулся к кровати и уселся верхом на замершего под ним Генри. - Неужели я так похож на гея? Нет, серьезно, чем? Хаммер наклонился чуть вперед и начал вкрадчиво шептать ему на ухо, одновременно откручивая крышку тюбика. И чем дольше он шептал, тем больше Генри хотелось выть в голос от возбуждения. - Я хочу тебя. Хочу тебя всего, слышишь? Брать снова и снова, пока ты не запросишь пощады. И даже тогда я все равно буду тебя трахать, до скулежа, до криков, чтобы весь этот чертов элитный дом знал, что у тебя есть личная жизнь. Я хочу услышать, как ты стонешь, Генри. Я наслаждался твоими стонами в сцене с пыточной машиной, но я хочу по-настоящему. От эйфории. От оргазма. Чтобы ты кричал мое имя. Кавилл с трудом выдохнул. Черти в тихом омуте Арми мутили воду и предлагали прыгать к ним. Что он, в общем-то, и сделал. - Дай мне крем. - Зачем? - На лицо намажу, не хочу стареть, - нет, даже в таких ситуациях он мог остаться "шутником уровня В". – Я хочу сам. Получив в свое распоряжение тюбик, Генри выдавил содержимое упаковки на пальцы. Крем был вязким, тягучим и жирным. Удачно. Арми сполз с него, усаживаясь рядом и тоже поворачиваясь к шкафу, начиная следить за каждым движением. Он все прекрасно понимал. Как себя растягивать, и что сейчас главное не жалеть крема. Сгорая от смущения и неловкости, он осторожно прижал подушечку выпачканного склизкой субстанцией пальца к тугому колечку ануса и остановился в нерешительности. - Боишься? – участливо спросил Хаммер. Он сидел к нему спиной, но его лицо четко отражалось в дверце шкафа. - Сам бы попробовал, - проворчал англичанин, вздыхая и вводя первый палец. Ничего, вроде бы даже приятно. Член на это движение отозвался желанным покалыванием в головке. Он добавил второй палец, затем третий, входя глубже, до самых костяшек. Крем идеально смазывал сильно сжатые то ли от возбуждения, то ли от смущения внутренние мышцы. Арми, судя по выражению на лице, был готов его брать уже сейчас, и пока держался лишь на честном слове, лениво поглаживая ладонью свой член. Хотелось же, чтобы Генри кричал от удовольствия, а не от боли. Ох уж этот Генри… Кавилл, в отличие от него, никуда не торопился, и продолжал растягивать себя, шевеля пальцами и пробуя новые ощущения. Нравилось. Нравилось изучать себя с новой стороны и наблюдать за Арми, дразнить его, заставлять хотеть себя еще больше, играть в кошки-мышки. Несмотря на негласную нижнюю позицию, кошкой был именно Генри. - Арми… - прохрипел он отчего-то севшим голосом. Глубоким и бархатным, приглашающим с собой в потусторонние миры. – Ты не представляешь, какой я горячий и узкий… Тот отрывисто хмыкнул, отворачиваясь от зеркал и смотря уже на оригинал крошки Генри, который похабно улыбался, обнажая белоснежные зубы. - Хочешь попробовать? Он с влажным развратным звуком вытащил из себя нагревшиеся блестящие пальцы. «Давай же, Арми, ты же так меня хочешь… мой дорогой, любимый Арми…» Пальцы Хаммера оказались длиннее и проникали еще глубже. Вперед… Назад… И снова вперед, в самом конце задевая что-то, от чего тело начинало само собой вздрагивать. Простата? Он не хотел больше терпеть, хватая увлекшегося Арманда за предплечье и вытягивая из себя его пальцы. Потом медленно приподнялся и встал на колени, упираясь ладонями в постель. Грациозно и пластично, несмотря на свои габариты. - Генри… - А? - Какая же у тебя… «Задница». Он положил ладони на ягодицы, упругие, гладкие, начиная с жадностью их мять. Кавилл прикрыл глаза, чувствуя новый головокружительный приступ наслаждения. Там его не тискала ни одна женщина, хотя «пятая зона» была одной из его самых чувствительных и эрогенных. И теперь он скромно таял в широких твердых ладонях, снова смотря в отражение в двери шкафа. Арми быстро вошел во вкус и укусил его за правую ягодицу, несильно, но вполне пикантно. С головки на одеяло капнула капелька смазки. - Я не… Я не могу больше… - прошептал Генри, и они вдвоем перестали друг друга испытывать на прочность. Хаммер от души шлепнул по сочной ягодице, приставил головку к скользкому анусу и почти лег на его спину, целуя в ухо. Тормозить вообще не было вариантом. Он медленно двинул бедрами, с трудом проталкивая внутрь головку и зажимая вскрикнувшему Генри рот все той же ладонью, на которой еще не остыло тепло и мягкость накаченных британских булочек. - Т-ш-ш… тише. Он продолжал держать его рот, не двигаясь, давая время привыкнуть к своим размерам. Крики боли им были не нужны. Тем более в тот момент, когда Генри смотрел в зеркало. Выждав время, от отпустил полные покрасневшие губы и плавно толкнулся до самого основания. Вот и все. Он чувствовал его, ощущал, как быстро бьется сердце Кавилла, какой он узкий, тугой и сильный даже внутри. Генри пока не мог расслабиться и привыкнуть, но решил, что это лишь вопрос времени. Он мягко прогнулся в спине, соблазнительно подставляя Арми ягодицы, демонстрируя полное доверие. Вдох-выдох... Они встретились друг с другом взглядами в зеркале. Никто из них не был уверен в том, что Генри сегодня получит разрядку, но с каждым новым толчком неприятная, резкая и тянущая боль уходила. Не исчезала, оставаясь едкой гарью дегтя в бочонке с медом, но и не мешала наслаждаться ощущением покорности и нежности. Вот это терапия от комплексов. Он еще не скоро вспомнит о своих заморочках, каждое божье утро просыпаясь под треньканье SMS-ок из Америки, от успевшего стать родным Арманда Хаммера. Какие могут быть комплексы? Его любят. Его хотят. Знал бы ты, Гай, что наделал… Генри снова хрипловато вскрикнул, но гораздо тише, к его голосу уже примешивался суррогат восторга. Арми был искусным любовником, ласковым, но требовательным, просящим полной отдачи. Толчки, сначала редкие и короткие, становились чаще и длиннее, появлялся ритм, а в такт этому ритму кровать начинала пошло поскрипывать. - Арми… Еще толчок, дотянувшийся до простаты. Генри одной рукой взял себя за член, водя по всему стволу и принюхиваясь к появившимся в комнате густым запахам. У него сильно было развито чувство обоняния, и он мог безошибочно определить, какие ароматы сейчас витали в воздухе. Пахло мужскими молодыми телами, смазкой, кремом, потом и одеколоном Труссарди. Все это приносило безграничное блаженство, а головка, задевающая простату, выбивала глубоко из горла первые стоны. - Арми… Слишком тихо, хотелось громче. Арми схватил его за черные, кудрявые прядки на затылке, оттягивая голову, заставляя запрокинуть ее и смотреть в потолок. - Теперь скажи мне, кто красивый? Генри лишь громко и быстро дышал. Оказывается, ему нравится подчинение, настолько, что низ живота предательски крутило. Арми продолжал крепко держать его за волосы. - Ну? Скажи мне, кто красивый? - Я… - Громче. - Я-я-а-а, - простонал Генри, открывая рот. Его первый (и последний) мужчина слишком профессионально учил его любить себя. - Господи, Кавилл, какой ты горячий… Почему я не трахнул тебя в долбанной гримерке… «Только не останавливайся…» Арми выпустил из пальцев угольные волосы. Генри был уверен, что все, что он перед этим пробовал, меркло и гасло. Стоны становились неконтролируемо протяжнее и громче. Соседка миссис Хасвальд, старая вдова банкира, будет недовольна. Ну и черт с ней. Он готовился к одной только боли, но в нее подмешивалось слишком много желания, симпатий и страсти. - Арми… - Да. - Арми… - стонал Генри, закрывая глаза и продолжая гладить себя, сдавливая в пальцах бархатную бордовую головку. О-о-о, как же хотелось кончить под этим настырным, вспотевшим зверюгой… Боль в растягивающихся мышцах сохранялась, но не мешала получать свою порцию удовлетворения. Толчок. И еще один. Еще… Арми крепко сдавливал его бока, раскачивая толчками. Стоны, скрип пружин, запахи и два обнаженных тела в отражении зеркала шкафа… Он с шипением кончил, оставаясь внутри Генри и заливая спермой, почти ложась на его широкую спину. Приятная нега разливалась до самых кончиков пальцев, заставляя улыбаться и снова касаться носом кудряшек на затылке. Он спустил руки вниз, провел по английским бедрам и накрыл ладонями пальцы Генри, обхватывающие ствол. - Я помогу? Тот кивнул, тяжело дыша и роняя капли пота со лба. Почувствовав проворные гибкие пальцы на члене, вытекающую изнутри сперму и замечая в зеркале отметину зубов на ягодице, он быстро, рывками излился на руки Арми, закусывая губу и падая грудью на подушку, оставляя поднятыми бедра. - Ты потрясающе красив, - вздохнул Арми. Глаза Генри потемнели, из голубых став почти синими. Все проблемы и недосказанности между ними решены. Гримерка забыта. Недоверие сломано. *** Часом позже они снова сидели на кухне, с мокрыми после душа волосами, а Арми вдобавок с прокушенной нижней губой. Вместо того, чтобы спокойно мылить и тереть друг друга мочалками, они страстно целовались, поглядывая в запотевшее от пара зеркало над раковиной. - Ты можешь задержаться у меня еще на пару дней, - Генри сидел на ватной подушке, которая в общем-то причиняла неудобство и жгучую боль, но он этого не показывал, оставаясь по-королевски спокойным. - А я и задержусь, - заверил его Арми, кидая в чай кусочек сахара. – Я ведь обещал довести тебя до криков…