Письмо
Здравствуй моя дорогая, милая сестренка. Как же давно я тебя не видела. Настолько давно, что, кажется, уже и не вспомнить. Мы с маменькой и папенькой очень скучаем, так хочется тебя увидеть, но я все понимаю, нельзя! Ах, какое славное было время, когда ты еще жила с нами, хорошо тебе тогда было, аль не очень? Помнишь, как мы с тобой порывались сбежать из дому, да побродить по свету? Давно это было, а воспоминания все гложат душу. Эх, сестрица ты моя ненаглядная, уж мне скоро как пятнадцать лет, а тебя все-то я никак не увижу. Понимаю, конечно, станься так, что увидь я тебя где-нибудь ненароком, так со страху, немудрено, померла бы. А всежь скучаю я, часто письма пишу, сама видишь. Ах, ладно уж сестрица моя ненаглядная, чего уж почем зря буду я нюни распускать. Горе то уж когда миновало, и не вспомнишь уже. Не серчай ты уж на меня коли я что не так сказала, будь себе весела, тогда и я, глядишь, весела буду. Ну, теперича и все, кажется. Скоро уж седьмой час, маменька домой воротится, а она отчего-то не шибко любит, когда я пишу тебе. Ты, конечно, не тои обиду, не со зла она. Я и сама понимаю, что писать тебе, не больно уж разумно, да не могу я иначе. Уж сколько лет прошло, уже и не вспомнишь, а я все привыкнуть никак не могу. С Богом, сестричка моя милая, и всего тебе наилучшего. Была и есть, сестра твоя — Марья.***
Марья посидела так еще минут сколько, перечитала письмо свое, да аккуратно сложила его в конверт. На конверт аккуратненько прицепила марочку и вывела ровным почерком сестрино имя. Еще раз взглянула она на свою работу, затем медленно приоткрыла столешницу, где лежала уже скопившаяся стопка писем, и опустила в ту же стопочку очередное письмо. Сестра ее, больше чем за пять лет, как слегла от чахотки. Давно это было, уж мало кто точное время припомнит.