Голос

Сгущающийся сумрак гнал солнце за горизонт. Тени в углах моей комнате стали мрачнее, гуще, словно старательный маляр работал особой краской без маслянистого отблеска. Но я не видела всего этого, мои мысли поглотил телефон. Пальцы бездумно бегали по кнопкам, отвечая на сообщения. Глаза устали, я потерла их рукой и подняла голову, рассматривая шкаф. И тут… Стальной хлыст прошелся по стене, сделав ее жидкой, податливой, словно сырая глина. Хлыст исчез и оставил за собой золотистый росчерк. Но мне было все равно, я провалилась во тьму. Высота. Я парю над холмами, разглядывая их сквозь рваные кружева облаков. О боги, как же высоко! Почти все холмы покрыты лесом, кроме маленьких каменистых проплешин, в которых так любят селиться пестрые ящерки. Мой полет продолжался, я поднимаюсь выше. Вокруг меня парят снежинки, одна легонько кольнула руку. Они кружатся медленно, давая разглядеть себя, перед тем как, начнут бесконечно долго падать. Холмы сменились горным хребтом, похожим на старый шрам. И на эти горы надвигается буря. Но я не боюсь ее. Я любуюсь ей, ведь она прекрасна так, как только может быть прекрасна грозная воительница в своем смертельном танце. Она поет песню, гордую, сильную и горячую, как первородное пламя. Мое тело в полете дрогнуло, от сильных эмоций. Буря громко рассмеялась, показав крепкие белые зубы. Мой язык судорожно бился о небо, мое тело и душа желали петь вместе с ней, лишь разум пока держался, задаваясь вопросом: « А позволено ли?» Буря склонила голову, чуть сузила пасмурные глаза и махнула рукой, приглашая спеть с ней. И я перестала противиться. Ее высокий и мой более низкий голос сплелись и кинулись ввысь, серебряным дымком с хлопьями искрящегося снега. Радость и сила рвали мое тело пополам, а я продолжала петь, захлебываясь щенячьим восторгом. Окончив песнь, славная воительница поманила меня пальцем ближе к себе. Я подлетела, а буря усмехнулась и отодвинула полы мягкого серого плаща, заслонявшего собой горизонт. И мне открылось звездное небо и его отражение, морская гладь. Полный штиль и весельная ладья, неторопливо рассекающая водное зеркало. Легкое дуновения и я коснулась деревянных досок ладьи. Гребцов на грубо сколоченных лавках не было. Ладья неспешно и величаво плыла сама по себе. Меня полностью захватило чувство спокойствия и невесомости. Я перебралась на корму и легла животом на перила, свешиваясь за борт. Отражения звезд, которых коснулась рябь, исчезали, падая песчинками на морское дно, за кораблем тянулся темный беззвездный шлейф. Ладья ткнулась носом в деревянную пристань. Я соскочила на потемневшие доски и, не оглядываясь, пошла вверх по крутому поросшему травой берегу. Проснулась я довольно быстро, сон мирно посапывал на задворках сознания, даря внутренне тепло и спокойствие. Жаль только, что сердце после подобных снов сжимается воющей тоской, и она очень долго держит его в своих объятьях.