The Devil in my Mind

Мне кажется, я схожу с ума. С этих слов начинается каждая моя ночь. Мысли, словно ядовитые змеи, опутывают мое сознание, их яд парализует, медленно убивает, заставляет разлагаться изнутри, но не приносит смерть. Они душат, заставляя впадать в краткосрочную кому, но не убивают до конца. Они сводят с ума, но делают это так медленно, что ты не можешь понять, когда еще твои поступки были полны здравого смысла, а когда он покинул тебя, сбежал так стремительно, как бегут из горящего дома. Горящий. Огонь. Каждую ночь мое тело охватывает жар и нестерпимое желание перестать быть самым одиноким человеком на свете. Может, это он пытается забрать меня к себе в ад? Вот только я предпочла бы куда менее болезненные методы. В один из этих одинаковых дней я поняла, что больше не роняю горькие слезы на страницы личного дневника, не плачу от тоски именно по нему. Безграничное одиночество осталось во мне, но говорить о том, что излечить его может лишь Рэм, стало бессмысленно. Сколько времени уже прошло? Полгода, год? Кажется, где-то между... Говорят, что время лечит, но то, что оно вылечит так быстро – это удивительно. Но я продолжаю страдать. Я продолжаю сгорать, продолжаю задыхаться от невыносимой боли, что приносят внезапно возникающие в голове идеи, о которых сама я не подумала бы никогда. Навязчивые, они появляются неизвестно откуда и резко охватывают мое сознание целиком, поглощая полностью, без остатка. Какое-то время я побеждала, заставляя себя уснуть, но вчера я проиграла, позорно, без возможности взять реванш. Я начала замечать его. Отмечать, какие красивые у него глаза, как приятно слушать его голос, видеть улыбку. И собственное имя, слетающее с его уст, отныне заставляет едва ощутимо вздрогнуть и почувствовать, как бешено бьется сердце. Линдо, мой брат, человек, с которым я выросла... я начала смотреть на него иначе. Его чувства ко мне уже давно не секрет, и как же смешно осознавать, что после стольких месяцев отрицания его любви меня саму потянуло к нему. Меня? Или то, что живет во мне? После того, как мне исполнилось семнадцать, я словно начала меняться. Порой меня охватывает панический страх, что внутри меня живет другая Тачибана Ритсука. Не виной ли тому демоническая кровь, хах?.. Но даже если это и она, то искать лекарство от этого безумия уже поздно. Моя фантазия заражена постыдными греховными видениями, что будят меня каждую ночь, заставляя изнывать от желания. Чего хочу я? Его или же... его второе «я»? «Извращенка» – вывожу я дрожащей рукой это слово на грязных от чернильных подтеков странице дневника. «Больная на голову, сходящая с ума!» Я не могу и не хочу есть. Я запираюсь в комнате и отказываюсь оттуда выходить. Все, чего я хочу – почувствовать, как его клыки разрывают мою кожу. Физический контакт – то, чего лишила меня эта обреченная на гибель любовь к Рэму. Я знала, что он уже никогда не вернется, но не предполагала, что это сведет меня с ума. И к черту. К черту дьявола, когда рядом с тобой есть вампир. – Ты что, порезалась?! – обеспокоенно восклицает мой брат, когда в одну из своих редких вылазок на кухню я во время чистки яблока порезала ножом палец. – Нужно срочно обработать рану! Как быстро он учуял запах моей крови, практически мгновенно. Но он не подает виду, что она его заводит, что моя кровь пахнет аппетитнее всего на свете. Он дампир, причем хорошо тренированный в контроле над собой, поэтому легко он не сдастся. – Как ты вообще? Тебя совсем не видно в последнее время... я переживаю, – произносит Линдо, обрабатывая рану йодом и аккуратно заклеивая ее пластырем. Его голос становится мягче, когда он начинает говорить о волнении. Конечно, ему тоже плохо, ведь он почти не видит меня, не говоря уже о совместном времяпрепровождении. Но мой брат хорошо держит себя в руках, он не навязывает свои чувства, хотя я часто вижу, как тяжело ему это терпение дается. – Все нормально, нии-сан, – слабым голосом отвечаю я и дарю ему мягкую улыбку. От этого ему только больнее. Но и я страдаю не меньше. На этот раз я отпускаю его, всего лишь проверяя на прочность. Он стойкий, однако, наша игра только началась. – Бред! – кричу я зеркалу в следующую ночь, не зная, чему я ужасаюсь больше – своим мыслям или внешнему виду. Я начинаю бояться саму себя, ту, чей рот растянулся в жутковатой ухмылке, в чьих глазах словно полыхает адское пламя, а сами они неестественно яркие, почти что желтые. «Я хочу его, хочу чувствовать тепло, я хочу, чтобы он пил мою кровь.» Меня передергивает, когда я перестаю понимать, что шепчут мне мои мысли, а что я произношу вслух. Почему этот демон в зеркале шевелит губами вслед за моими мыслями? Чьи это слова, мои или ее? Или же я... и есть демон?! Я кричу, пронзительно, зажимая уши ладонями так крепко, что в моей голове начинает что-то звенеть. Демон в зеркале тоже кричит, она тоже вцепляется в свои уши, в ее взгляде лишь безумие. Безумие, безумие, безумие. Все, чего я хочу – это избавиться от нее, прогнать прочь, заставить уйти из моей жизни. Звон стекла и сильная боль в костяшках пальцев – единственные доказательства того, что она ушла, погибла, рассыпалась на атомы, как разлетелось на мелкие кусочки это зеркало. Но правда ли достаточно разбить зеркало, чтобы избавиться от того, что живет внутри тебя? Моя голова идет кругом, и я уверена, что провалюсь в безграничный черный мир в тот момент, когда мое тело обессиленно рухнет на холодный пол. Я ошибаюсь и осознаю это, когда меня подхватывают сильные, нежные руки. Он здесь. Мой принц, мое спасение. Мой личный экзорцист, что пришел изгнать из меня дьявола. Линдо что-то кричит, кажется, зовет по имени. Он в панике озирается по сторонам, теряется, не знает, что делать. Он не может позвать на помощь маму – ее нет дома, она уехала на несколько дней, и в этом доме есть только мы. Я и он. Двое, связанных почти родной кровью и двое искушенных греховными желаниями, но все еще в силах держаться. Пока что. Слабое «нии-сан» слетает с моих губ, прежде чем я касаюсь окровавленной тыльной стороной ладони его щеки. Глаза Линдо мгновенно расширяются, он нервно сглатывает и начинает часто дышать. Запретная кровь слишком близко к его губам. Мне хочется, чтобы он сорвался. Я хочу, чтобы он прижал меня крепче к себе, чтобы отдался своим желаниям. И все мое сознание ликует, когда брат перехватывает мою руку и, поднеся к губам, едва ощутимо касается языком окровавленных пальцев. Он быстро теряет самоконтроль, позволяя себе активно водить языком по тыльной стороне ладони, тщательно, не пропуская ни миллиметра, слизывать кровь. Его язык словно танцует на моей коже и это заставляет чуть выгибаться от удовольствия, тянуться и прижиматься к нему. Это то, от чего я страдала столько времени. Вот оно – мое лекарство! Все это время было таким доступным, но опасным – ведь в нем сплошь побочные эффекты... Родство? Да к черту эту родство. Но наш маленький ритуал кончается так же быстро, как и начался. Линдо резко поднимает голову, открывая моему взору кроваво-красные глаза, в которых пляшут искорки до боли знакомого безумия. Оно похоже на мое и в то же время оно имеет абсолютно другую природу. Он быстро поднимает меня на руки, кладет на кровать, при этом постоянно пряча от меня взгляд. Он извиняется и говорит что-то про то, что скоро вернется с веником и совком, чтобы собрать осколки. Я знаю, что он врет. Частично, лишь частично это правда, ведь перво-наперво ему нужно собрать по кусочкам себя, так быстро потерявшего самоконтроль, что он достигал годами. Мой слух за последние месяцы обострился настолько, что для меня не составляет труда услышать, как этажом ниже открывается кран с водой и брат умывается, тяжело дыша и шепча проклятия в собственный адрес. Я прикрываю глаза и наслаждаюсь этой музыкой для ушей. Он ломается, его прежний мир постепенно рушится – так же, как погибает мой. Я подношу ладонь к губам и провожу языком по тем местам, которых касался он. Я желаю его. Желаю получить кровавый поцелуй от своего личного вампира. Теперь он скрывается от меня. Мы почти не пересекаемся, а когда это происходит, он прячет взгляд и старается поскорее убежать. Он теряет контроль, его чувства, запертые за решеткой с массивным замком, начали разрабатывать план побега. Они рвутся наружу с новой, трехкратной силой, вместе с желаниями его вампирской сущности. Вот только, в отличие от меня, он не сходит с ума. Я продолжаю слышать этот настырный голос в своей голосе, толкающий меня на безумные вещи. Этот демон говорит моим голосом, с моими интонациями и манерой разговаривать, только смеется так, что стынет кровь в венах. А ослушаться ее у меня нет сил. Новое зеркало отныне завешено черной тканью, но это не спасает меня от образа демона, что преследует меня повсюду. Я вижу ее в себе – крылатую, хитрую демоницу. Почему же брат не замечает? Почему он не попытается спасти меня, пока не поздно? Что ж, придется мне спасти его. Он не верит своим глазам, когда на пороге своей комнаты видит меня, одетую в одну лишь легкую ночнушку и так тепло, нежно улыбающуюся. Я пришла спасать его – от жажды, от тоски, от одиночества. От всего, что убивает меня саму. Разве что мне не нужна ничья кровь. Но мне нужна плоть. Когда я говорю ему об этом, он отказывается верить. Просит не шутить так, но вскоре убеждается в серьезности моих намерений. Он боится моих объятий лишь потому, что они резко сокращают его шанс вовремя остановиться. Я чувствую, как он жадно водит руками по моей спине... и быстро сжимает ладони в кулаки, не позволяя себе продолжить. «Нет», «нельзя», «со мной все будет в порядке» убеждает он скорее себя, чем меня. Наверняка он считает происходящее сном, таким сладким, но нереалистичным. Линдо слишком привык к тому, что его возлюбленная Ритсука отдала свое сердце другому, что видит в нем всего лишь брата. – Укуси меня, – достаточно выдохнуть это ему на ухо, чтобы заставить ощутимо дрожать и тяжело дышать. Он обзывает меня дурой и велит уходить, но я лишь сильнее прижимаюсь к нему, заставляю тепло наших тел переплетаться друг с другом. Линдо запрокидывает голову, закрывает глаза и шепчет молитвы Господу Богу. Я тоже раньше пыталась вернуть себе здравый смысл ими, но в один прекрасный день поняла, что больше не помню текста ни одной из них. Мой демон очистил память от ненужного мусора. Когда я сдираю зубами свежие болячки с костяшек пальцев, он прерывисто вздыхает и просит остановиться. Запах свежей крови одурманивает не только его, но и саму меня. – Укуси меня, Линдо, – повторяю я просьбу, добивая его последним имевшимся у меня козырем. Его имя почти никогда раньше не слетало с моих губ. Мне кажется, что я разбудила в нем зверя, когда он резко разворачивает меня спиной, сажает на колени и крепко прижимает к себе, обхватив за талию. Он дрожит, его губы нетерпеливо зацеловывают мою шею прежде чем смениться клыками. Они острые и причиняют больше боли, чем я того ждала, и все равно, точно в тот момент, когда они вонзаются в меня, я наконец-то чувствую себя живой. После стольких месяцев безграничного одиночества, тех дней, когда пустая комната была моим единственным собеседником. Я выгибаюсь и тихо постанываю от удовольствия. Оно граничит с мазохизмом, наполненное болью, но заставляющее чувствовать себя живой и полной воли к жизни. Наверное, жертва вампира должна ощущать абсолютно противоположное, но мне плевать – ведь я «не такая» уже давно. Его руки бродят по телу, и он, раскрепостившись, отдавшись своему внутреннему зверю, не сдерживается, позволяет себе оглаживать мои бедра и даже грудь. Голова идет кругом, во рту пересыхает, но боль сменяется эйфорией, такой потрясающей, безграничной свободой от всех проблем. Он пьет кровь, делает жадные глотки, а я не против, если это будет последним, что я запомню перед смертью. Я не против умереть, окрыленной этой эйфорией. Но человеческое «я» Линдо берет вверх, отталкивает голодного вампира и заставляет его оторваться от моей шеи. Он шепчет извинения, отдергивает, словно получив ожег, руки от моей груди, нежно обнимает меня и обещает, что такое больше никогда не повторится. Никогда? Моя эйфория никогда не повторится? И я хочу рассмеяться, хочу поведать ему о том, какое удовольствие он мне принес, но вместо этого отталкиваю и, борясь с головокружением, встаю на ноги. Почему я боюсь? Почему я кричу? Почему убегаю в свою комнату, запираюсь и плачу в подушку? Аа... Все потому что человек во мне все еще подает признаки жизни. Моя память начинает подводить меня, оставляя лишь неясные обрывки прошлого. В будущем она расскажет мне о том, как мне понадобился всего день, чтобы вновь мягкими, почти невесомыми шагами ступать по ковру в комнате брата и вновь забираться на его кровать почти полностью голой, прикрытой лишь белоснежным шелком, из которого была сшита моя ночнушка. А затем я уже чувствую металлический привкус крови во рту, когда его язык жадно переплетается с моим собственным, а мое тело уже вжато в матрас. Эти рваные куски совсем короткие, но позволяют составить полную картину того, какой грех мы совершили. Он боялся и просил меня еще раз все обдумать, но я сама подталкивала его к этому. Он говорил о том, что мы не сможем вернуться к прежним отношениям, но для меня это уже не имело значения. Мое одиночество наконец-то исчезло. А мой внутренний демон впервые перестал заполнять голову странными видениями. ... Мой внутренний человек перестал сопротивляться. В тот день, в ожидании момента, когда мать уснет и я смогу прийти к Линдо, я решаю перебрать вещи в комнате и избавиться от ненужного мусора. Каково же мое удивление, когда я нахожу пыльную книжку, оказавшуюся ничем иным, как дневником. Моим. Моего человека. Какие-то страдания и постоянные фразы о схождении с ума не сильно впечатляют, поэтому достаточно быстро бесполезная вещь подносится к мусорной корзине. Но я останавливаюсь, решив пролистать его еще раз и удивляюсь, заметив на первых страницах часто повторяющееся имя. Я силюсь вспомнить, где слышала его, но быстро бросаю это занятие и отправляю записи в корзину с хламом. Понятия не имею, кто такой Рэм Арлонд.