— Ты не будешь один в своем безумии.

Хибари верит, что не утратил себя. Надеется, что не сломались последние оковы, сдерживающие запертого глубоко внутри безумца, жаждущего ощутить металлический привкус крови на языке. Хибари боится, никому не говорит об этом, конечно, но боится. Одиночество в истинном своем свете ужасно, это чувство невыносимо, оно убивает, сводит с ума, громко хохоча. Кёя этот хохот слышит, он звучит рядом с его ухом, пока совсем тихо, но достаточно, чтобы уже возненавидеть. Кажется, нет спасения, никто не подаст руку помощи. Потому, что не понимают, да? Да, одиночество обрело голос, как и осознание, а безумие слегка обнажает клыки, готовится к прыжку, чтобы поймать убывающее сознание в свои сети, а потом вцепиться в нее острыми зубами, пожирая. Чувство одиночества снова захохочет, на этот раз громогласно, так, что заложит уши, а голова, не переставая, будет сильно болеть. Придется забыть о сражениях, о мести Рокудо, о том, чтобы признаться одному красноволосому парню в своих чувствах. Все это падет в небытие, как и сам он. — Я не хочу сходить с ума! Хибари не замечает ни то, что на крыше Старшей Школы Намимори он не один, ни то, что слова произнесены были вслух. Наруто, каждый день, в это время всегда пребывающий на крыше, был удивлен услышанным, но потом его губы растянулись в легкой полуулыбке. Подойдя ближе к Кёе, он касается его руки. ГДК вздрагивает от неожиданности и уже хочет врезать неизвестному, пока не замечает, кто вырвал его из хоровода мыслей. — Чего тебе, Травоядное? — недовольно отзывается ДК, отводя взгляд в сторону. Кёя всегда с трудом подавлял порывы зарыться пальцами в темно-красные волосы Узумаки, а потом и впиться ему в губы. Тот, непереставая улыбаться, подходит вплотную, к большому удивлению Кёю, а потом, руками обвив шею ДК, целует. Заминка Кёи выходит секундной, поэтому тот быстро перехватывает всю инициативу на себя. Когда оба прекращают поцелуй, Хибари хочет спросить, что это было, но опаздывает: — Ты не будешь один в своем безумии, — говорит Наруто, вновь улыбнувшись, и переплетает их пальцы вместе. Хибари удивлен, если не шокирован. Он прислушивается — тишина. Тень улыбки проскальзывает на его лице — хохот одиночества прекратился, а безумие медленно, но верно, снова заковывается в кандалы.