Голуби тоже чувствуют

Я шел по темной улице нашего старого городка. Фонари здесь не светили. Люди ходили редко и в основном днем. Но это был самый короткий путь до дома. А так как работа заканчивалась слишком поздно, мне приходилось ходить именно так, огибая старые дома, и каждый раз боясь наткнуться на каких-нибудь бандитов. Работал я простым официантом в французском ресторане. Работенка так себе, но зато, иногда правда, попадаются богатые клиенты, которые не скупятся на чаевые. Вообще я не всегда работал в ресторане. По образованию — учитель английского языка, но так сложилась, что не могу работать по профессии. И вот таскаю грязную посуду и приношу еду людям, которые приходят отдохнуть от рабочего дня или просто поужинать всей семьей. Вот вдали показался мой трехэтажный домик. Живу я тут с раннего детства со своей мамой. Дом хоть и старый, но выглядит, как снаружи так и внутри, уютно. Около дома постоянно высаживают цветы, даже розы иногда появляются на клумбах. У подъездов стоят всегда чистые, ничем не исписанные лавочки с черными резными ручками. Я зашел в подъезд, в котором немного пахло сыростью, в связи с тем, что сейчас осень. Открыл дверь своей 34 квартиры и зашел внутрь. Мама еще не спала. Она всегда дожидалась меня с работы, как бы поздно я не приходил. И в этот раз она сидела на кухне и разгадывала кроссворды. На ее носу удобно разместились очки, серые глаза внимательно разглядывали страничку, а рука иногда поднималась к переносице, чтобы поправить чуть съехавшие очки. Она была в длинном халате, украшенном различными завитушками и цветочками. Спина была изогнута, что свидетельствовала о том, что она устала ждать. — Мам, я дома. — сказал я, разуваясь и снимая мою коричневую осеннюю куртку. — Джей, тебя опять на работе задержали? Время уже два часа ночи. Это твое начальство издевается. — вставая с места, сказала мама. Я поцеловал маму в лоб и сказал: — Не переживай ты так. В конце концов, они мне за это деньги платят. Мама не одобряла мою работу. Она считала, что лучше бы я пошел листовки раздавать, чем вот так вот поздно возвращался с работы. Но боюсь я слишком взрослый для такой профессии - мало прибыльной, мне ведь уже далеко не шестнадцать, а двадцать пять. И я думаю, что для такого возраста жизнь вполне удалась. Ведь я побывал в Лондоне на практике. Отлично владею английским. И пусть у меня нет ни жены, ни девушки, но зато у меня есть мама, которая меня любит. Папа же умер, еще когда мне шесть лет было. Он был спасателем. И в один день он спасал семью из горящего дома. Но произошло короткое замыкание, и дом взорвался, унося и ту семью и моего папу. Есть я не стал, ибо в ресторане полагался ужин, тем кто остается на работе позже двенадцати часов. Я разделся и лег спать, радуясь, что завтра начнется мой долгожданный выходной, в который пару часов мне все же придется уделить маме, так как она собралась идти в парк смотреть на птиц. Она решила, что и мне это будет полезно. Но ничего, это все лучше, чем находится в ресторане и прислуживать богачам. А вообще моя мама просто обожала птиц. Как мне кажется, она видела все виды, которые только обитают в нашем городке, и все они прошли лечение в нашей квартире. Кто-то восстанавливался от дворовых мальчишек с рогатками, а кто-то лечился от переломов.

***

Проснулся я в десять часов утра. На улице шел дождь вперемешку с падающими листьями. Идти совершенно никуда не хотелось. Но мама, есть мама. Поэтому я встал и пошел умываться, готовясь к ужасно интересной прогулке по птичьему парку, как его называла моя мама. Вышли мы только тогда, когда закончился дождь. Долго ждать себя он не заставил, уже к двенадцати выглянуло солнце. Но даже несмотря на это, оно совершенно не грело. И температура опустилась до пяти градусов. Пришлось одевать под куртку свитер. Мама же подготовилась основательно. На ней красовался длинный плащ, небольшие сапожки на невысоком каблуке, а на плече висела черная кожаная сумка, в которой непременно лежало: тонна корма и полотенце, на случай если мы обнаружим больную птицу. В парке было всего пара человек. Они непринужденно расхаживала по асфальтированной дорожке, с интересом озираясь по сторонам. Я же чувствовал себя как минимум странно, потому что моя мама увидела больную птичку, а точнее голубя, который в мертвой позе лежал у дерева. Тут же в бой полезло приготовленное полотенце. Сначала, конечно, мама убедилась, что он жив, а потом завернула его, как малыша, и сказала мне: — Джей, быстро пошли домой. Нужно срочно помочь птичке. — сказала она — Бедненький мой, сейчас я тебе помогу — продолжила мама, обращаясь уже не ко мне. Дома она разложила на стареньком, потрепанном диване, времен СССР, кучу ветеринарных принадлежностей. Она вообще считала себя самым настоящим ветеринарам. Во-первых, она закончила специальные курсы, а, во-вторых, на ее счету около тысячи спасенных птиц, причем летальный исход был всего один, и то по моей вине. Я смотрел на черно-серого голубя и не понимал, что мама нашла в этих птичках. Я же их даже на руки не хочу брать. Хотя мне нравилось смотреть, как мама с ними возится. Вот и сейчас она, выявив перелом левого крыла, накладывала ему то ли гипс, то ли какую-то повязку, я в этом не особо разбираюсь. И через час голубь уже спокойно расхаживал по всей квартире. Обычно, когда у нас оказывались птицы, при виде меня они нервно забивались в угол и не выходили, пока я не уйду. Этому же была все равно. Он вел себя как хозяин, что меня немного потешило. Такой маленький, а столько гордости. Ночка у меня не задалась. Этот противный голубь мне мешал спать, усевшись рядом с кроватью и курлыкая мне на ухо. Моя комната была не такой уж маленькой, и если убрать большой деревянный шкаф, стоящий рядом с кроватью, она бы была даже очень не маленькой, и он мог выбрать себе любой другой угол для этого. Но нет ведь, надо подойти именно ко мне и мешать мне спать. Когда сон уже начал одолевать меня, я услышал голос, такой странный, слишком писклявый для человеческого: — Эй, просыпайся, просыпайся я сказал. Я сначала подумал, что мне это сниться и не обратил никакого внимания. Но голос стал настойчивее: — Ты что глухой? Вставай! Я открыл глаза и увидел два маленьких черных бусинки, которые уставились на меня с пола и принадлежали голубю. Клюв его открылся и он сказал, да именно сказал, настоящим человеческим голом: — Ну вот, а я уж думал, что ты никогда не проснешься. Я от неожиданности резко отодвинулся к стене и начал кричать: — Он, он разговаривает. Говорящий голубь. Помогите. Зачем я орал помогите, я так и не понял, видимо, выскочило с просони. Но говорящий голубь. Это уж слишком. Остановите планету, я сойду.