Ночной кошмар

Порой мне хочется биться головой об стену. Просто подойти и с размаху удариться об неё, чтобы отключиться. А всё потому что Лена иногда просто невозможно понять. Он может быть самым страстным, ласковым или нежным человеком на земле, а через минуту его уже не отличить от ледника. И каждый раз я не успеваю это заметить. И каждый раз со всего размаху ударяюсь об эту глыбу льда. И каждый раз мне больно. Но самое обидное, это то, что он молчит. Сколько раз я пытался поговорить с ним об этом, пытался понять, что происходит, почему он отгораживается от меня без видимой причины. А ведь причины и правда нет на поверхности. Ладно бы он «замерзал» тогда, когда мы ссоримся, так нет, он может орать похлеще меня. Вместо этого Снарта переклинивает в самые обычные моменты, когда этого просто не ожидаешь и предугадать не можешь. Вот и сейчас Лен стоит у окна, опустив одну руку вдоль тела, а второй водя по стеклу, а я сижу на диване, скрестив руки на груди и изо всех сил стараясь не сказать чего-нибудь лишнего. Лицо у меня хмурое, но не более, хотя внутри просто бушует вулкан. Так и хочется вскочить и начать носиться по комнате с криками типа: «Лен, ну какого чёрта?! Почему ты опять так себя ведёшь?! Объясни ты наконец, что с тобой происходит, что ты вечно меня отталкиваешь, хотя говоришь, что любишь?!» Увы, я почти уверен, что не получу ответов ни на один из этих вопросов, так что даже не хочу начинать. И всё же… моё терпение лопнуло. Я больше ни секунды не хочу находиться в неведении по этому вопросу. И если мы сейчас же не поговорим, я… я просто… - Лен, - начал я, сделав глубокий вдох. - Что? - спросил он. - Что-то случилось? - решив начать издалека, задал вопрос я. - Нет, ничего, - холодно ответил Снарт. - Тебя ничто не тревожит? - продолжил спрашивать я. - Нет, - я слышал по интонации, что мужчина насторожился. - Нет никаких проблем? - Пока нет, - осторожно ответил он. - Тогда скажи мне, Лен, какого дьявола ты уже чёрт знает в который раз в мгновение ока превращаешься в кусок льда и начинаешь отдаляться от меня? - прорычал я, встав на ноги. - Ты бредишь, Скарлет, - безразлично хмыкнул Снарт. - Я брежу? Это я брежу?! - возмутился я. - Ещё скажи, что я это выдумал, и тогда я точно тебе врежу! Даже сейчас ты ведёшь себя так, словно сидишь на допросе и ни в коем случае не должен сказать ни одного лишнего слова! Ты не на допросе, Лен, ты со своим парнем в загородном доме, куда мы едва смогли выбраться из-за того, что у Флэша вдруг стало неимоверно много работы, а у Капитана Холода слишком много новых идей! - Барри, ничего не происходит, я просто смотрю на улицу. Что за ерунду ты несёшь? - устало вздохнув и взглянув на моё отражение в стекле, проговорил Снарт. - То есть ты хочешь сказать, что то, что произошло десять минут назад, нормально? - округлив глаза, спросил я, а потом искривил губы в язвительной усмешке. - Хотя да, ты прав, это нормально, ведь это происходит постоянно. Это уже даже вошло в привычку! - Барри, прекрати орать, - ледяным тоном сказал Холод. - Мне нечего тебе сказать, потому что всё нормально. Ничего не случилось, я просто размышляю. - Знаешь что? Пошёл ты, - выплюнул я и обошёл диван. - Я ухожу. - Что? - резко обернувшись и вперив в меня пристальный взгляд, спросил вор. - Что, ещё раз? - Я ухожу, - глядя прямо в лицо Снарта, чётко и ясно проговорил я. - Меня это достало. Я больше не могу и не хочу то и дело натыкаться на твою ледяную защиту чёрт знает от чего. Это утомительно. И бесит. Достало! Я отвернулся и собрался уходить. Я был так зол, что уже хотел броситься отсюда на суперскорости, но не успел и шагу ступить, так как раздался быстрый стук по полу, а потом крепкие руки обхватили меня и прижали спиной к горячей груди. Леонард уткнулся носом мне в шею и я почувствовал его судорожный вздох. Потом ещё один. И ещё. Он прижимался ко мне так крепко, что мне было трудно сделать глубокий вдох. Так мы и стояли, пока дыхание Лена более или менее не вернулось в норму. Лишь тогда я чуть пошевелился, и сразу же почувствовал, как кольцо рук стянуло меня ещё крепче, хотя я думал, что это невозможно. Видимо, ошибся. - Прошу, не уходи, - тихо прошептал Лен. - Барри, останься со мной. - Зачем? - так же тихо просил я, чувствуя тяжесть в груди. - Затем, что я уже не могу без тебя, - касаясь губами моей кожи, говорил Снарт. - Затем, что я не могу тебя потерять. Мне уже даже трудно понять, как я вообще мог смотреть на кого-то, кроме тебя. Это не укладывается у меня в голове. Барри… мальчик мой… не уходи… - Лен, так дальше нельзя, - вздохнув, сказал я. - Ты и сам знаешь, что я прав. Прошу, впусти меня. Впусти меня в свою душу, я хочу помочь. Я хочу… понять. Если я пойму, то смогу… смогу что-то придумать. Просто… позволь мне понять тебя. Ещё один судорожный вздох, и вот кольцо рук ослабло, а затем и вовсе исчезло. Я развернулся и посмотрел на мужчину. Он выглядел разбитым и подавленным, а глаза блестели, словно он был готов заплакать. Мне с трудом в это верилось. Кроме случаев, когда ему снились действительно ужасающие кошмары, Лен не позволял себе слёз. Никогда. В отличие от меня, но это неважно. Важно то, что он сел на диван и приглашающе похлопал по нему рядом с собой. Я сел и поджал одну ногу под себя, стараясь придать моей позе как можно меньшую напряжённость. Получилось у меня не очень, сидеть было неудобно, нога мешала, а через минуту ещё и спина затекла. И лишь когда я начал сползать, Лен сдался и сказал: - Да сядь ты удобнее, несчастный. Я быстро сменил позу на более комфортную и стал ждать. К счастью, ждал недолго.

* * *

- Ты ведь знаешь, Барри, что мой отец был копом, - сказал я, и парень кивнул. - Также ты знаешь, что он избивал нас с сестрой. Но ты ещё много чего не знаешь. Например, ты знал, что, когда мне было четыре года, отец впервые попал в тюрьму? - Нет, - тихо ответил пацан. - До этого он тоже изрядно пил, но никогда не поднимал руку на нас с мамой. А после возвращения начал. Разумеется, с работы его уволили, но… ха, через два года начали программу по реабилитации преступников, сидевших в тюрьме по ненасильственной статье и в первый раз. В том числе это касалось и моего отца. И куда, ты думаешь, его разместили на работу? Я видел, как Барри внимательно слушает, и когда он, словно опомнившись, пожал плечами, я знал, что вот сейчас на его лице отразится шок. - Его взяли на работу в полицию, - скривился я, и действительно увидел на лице моего мальчика изумление. - Да, и все в участке были рады его возвращению, ведь он был душа компании. Многие оправдывали его, мол, жена-домохозяйка, маленький сын, низкая зарплата, депрессия из-за стресса на работе, и вот вам ограбление. Они все твердили про второй шанс. И он им воспользовался. Конечно, карьерный рост ему не светил, но он был ему и не нужен. Отец не прекращал заниматься своей преступной деятельностью, но теперь был осторожнее. В тюрьме его кое-чему научили, так что он мог и дальше изображать славного копа, коим никогда и не был, и при этом воровать. Конечно, ничего крупного, но всё-таки. А между делом избивать нас. Но всё было терпимо, пока… Я замолчал, потому что, несмотря на то, что прошло очень много лет, вспоминать об этом было всё ещё тяжело. - Пока мама не умерла, - продолжил я, сглотнув. - Лиза была совсем маленькой, и её он не трогал, зато я стал получать за троих: себя, сестру и маму. И так продолжалось долго. Потом он начал избивать нас обоих. Ей было всего семь. Он избивал маленькую семилетнюю девочку, которая умоляла папу не трогать её и обещала хорошо себя вести. Понадобилось чёртовых восемь лет, чтобы его посадили за жестокое обращение с детьми. Ещё до этого меня исключили из школы, и в итоге я сбежал из дома. Оставил Лизу. Но он всё же сел. Хотя до этого он много чему успел научиться. И когда вышел по досрочному, взялся за дело. И снова попал в тюрьму. И я был бы рад, если бы кто-нибудь убил его ещё тогда, в его первую ходку. Знаешь, а ведь у меня был шанс это сделать. - О чём ты? - спросил Барри, напрягаясь. - Когда мы гонялись за Сэведжем, до того, как ты об этом узнал, мы застряли на какое-то время в семьдесят пятом году. Тогда мне было четыре. И это было незадолго до того, как мой отец совершит ограбление музея Централ Сити и попадётся. И я… поддался искушению изменить свою жизнь. Я подумал, что, возможно, смог бы всё исправить. - Ты что-то изменил, верно? - дрожащим голосом спросил Флэш. - Да, - кивнул я, чувствуя, что каждое слово даётся мне всё тяжелее. - Я украл камень из музея. Чистая работа, не придраться. Семидесятые в сочетании с моими навыками и помощью Мика дали в результате чуть ли не самое лёгкое ограбление в моей жизни. Я отнёс изумруд отцу, чтобы его не арестовали. Я думал, что этим изменил как его, так и свою судьбу. Но ничего не поменялось. - Почему? - Потому что этот идиот попытался продать камень копу под прикрытием, и его взяли. И в итоге ничего не изменилось. Совсем, - сдавленно проговорил я. - Мне жаль, Ленни, - проговорил Барри, протянув было руку ко мне, но так и не решившись коснуться. - Правда. - Мне тоже, - сдержанно проговорил я. - Но я всё же кое-что сделал. Тогда я встретил не только отца. Я замолчал. Перед моими глазами стоял маленький четырёхлетний мальчик в пижаме с динозаврами и прижимал к груди стакан. Но ему не было страшно. Он смотрел на меня так, словно… словно точно знал, что ему нечего бояться, что я его не обижу, что я хочу помочь ему. Как бы я мог его обидеть? Ведь это был я. - Ты встретил себя… - едва слышно прошептал Аллен, и я прикрыл глаза, силясь сдержаться. - Лео, - проговорил я, уже плохо видя из-за навернувшихся слёз. - Все звали меня Лео. Это потом Лиза стала называть меня Леном. Я смотрел на этого мальчика, понимал, что это я, и… Невозможно передать словами, что я чувствовал в тот момент, Барри. Нет таких слов. Это… что-то… чего никто и никогда не испытывал. Я говорил с ним. - И… что ты сказал? - чуть подсев, спросил Флэш. - Знаешь, это забавно, - невольно хмыкнул я, облизав ставшие солёными от скатившихся слёз губы. - Всю мою жизнь в моей голове были слова, которые были для меня всем. Они были для меня чем-то вроде молитвы, девиза, правила, которому я следовал. Я не знал, откуда они взялись, кто их сказал мне, я лишь помнил размытый силуэт и голос, тихий и полный боли и заботы. Я даже думал, что это игра моего воображения, но всё равно следовал этим словам. - Каким? - спросил парень, и я дёрнулся, словно желая отступить и замолчать, но Барри не дал мне этого сделать: - Лен, каким словам? - «Никогда не позволяй никому сделать тебе больно. Никогда. Не здесь, - сказал я, поднеся два пальца к виску, а потом переведя их туда, где находится сердце, - и уж точно не здесь. Несмотря ни на что ты всегда должен заботиться о себе». Я помню каждое слово так, словно мне их сказали только вчера. Я пронёс их через всю свою жизнь, делая то, что говорил мне этот тихий, но такой родной и кажущийся важным голос. И вот… стоя на коленях перед маленьким Лео, я сказал ему эти слова. Я сказал их тихим, полным боли и заботы голосом, изо всех сил стараясь не заплакать. И лишь выйдя из дома я осознал, что сделал. И у меня в голове всё сошлось. Всё встало на свои места, призрачный голос в голове обрёл плоть. Это был я. Я был тем тихим голосом в моей голове на протяжении многих лет. Я защитил сам себя. Как всегда это делал. Слёзы заливали моё лицо, но я уже не мог остановиться. Барри прав, так больше не может продолжаться. Только не с ним. Я слишком люблю его, чтобы позволить чему-то встать между нами. - Я дал самому себе сил выжить и бороться за жизнь. Я спас себя, потому что много раз лишь эти слова заставляли меня подниматься и идти вперёд. Лишь эти слова, которые могли быть всего лишь плодом моего воображения, порой удерживали меня на плаву. В тот день, стоя перед отцом, я так хотел убить его прямо на месте. Я мечтал об этом, но не сделал этого, потому что иначе не родилась бы Лиза. А я не мог этого допустить. Она моя маленькая девочка, я так люблю её… моя маленькая фигуристка, чья мечта покорить весь мир своей красотой и катанием на коньках рассыпалась в пыль. И я не смог её собрать. Я не смог воплотить её мечту. Но я не мог потерять её совсем. Моя жизнь ничто без Лизы. И без тебя. Чёрт, Барри, я был готов рискнуть тобой. Я был готов рискнуть нами, и мы могли бы никогда не встретиться. И мне так жаль… мне так жаль, но я не мог… я не мог не попытаться всё исправить. Но само время встало против меня, не пожелав изменить мою судьбу. - Представь, что оно просто не захотело разлучать нас, - стараясь улыбнуться, хоть это и было тяжело, сказал Барри. - Так звучит гораздо лучше. - Ты прав, - шмыгнув носом, кивнул я. - Гораздо. Но я не просто так рассказал тебе об этом. Я хочу, чтобы ты понял, что всю мою жизнь я защищал себя от любых опасностей. Никто не мог меня ранить. Физически — да, бывало всякое, но мои разум и сердце были под надёжной защитой. Я сам себя предостерёг, сам себя защитил, сам себя спас. Я никогда не любил по-настоящему. И никогда не жалел об этом, потому что знал, что благодаря этому я в безопасности, я цел и невредим. Но теперь… с тобой… я в опасности. Я постоянно это ощущаю: словно угроза висит надо мной, как дамоклов меч. Особенно явно это ощущается, когда всё настолько хорошо, что мне хочется улыбаться и смеяться, а в груди так легко, как давно не было. И это хуже всего. Я чувствую, насколько это эфемерно и неустойчиво. И в любую секунду мои сердце и разум могут пострадать. Я всю жизнь защищал их, а теперь не могу. Я не могу защитить себя от боли, потому что сам иду к ней навстречу. - Но… почему ты думаешь, что это всё… что я причиню тебе боль? - заглядывая мне в заплаканное лицо, спросил Флэш. - Потому что можешь, - грустно усмехнулся я, всё ещё плохо видя из-за слёз. - Взять хотя бы наш сегодняшний разговор. Мы заговорили о том, чтобы жить вместе, переехать в общую квартиру, или даже дом, стали рассуждать об этом, чуть ли не планы строить. И мне вдруг стало так мучительно-страшно, что я подумал, что сейчас будет паническая атака, и я не смогу дышать. И действительно, дыхание перехватило, и лишь отойдя от тебя и отбросив эти непозволительно-счастливые мысли, я снова смог вдохнуть. Потому что ты проник в те места, которые я так старательно, долго и успешно защищал всю свою жизнь. Ты поселился в моём сердце, и благодаря этому начал влиять на мой разум. Ещё год назад я бы рассмеялся в лицо человеку, который предложил бы мне съехаться. А сейчас… я был так счастлив, когда ты заговорил об этом, что мне стало страшно. Ведь… я в любую секунду могу всё потерять. И будет так больно, как никогда ещё не было. А я никому не позволю навредить себе. Никто не навредит ни моему разуму, ни моему сердцу. А если я потеряю всё это… потеряю тебя… моё сердце будет уничтожено, а вместе с ним и разум. И от меня просто ничего не останется. Это… я… я должен себя защитить! Должен! Я обещал! Слёзы с новой силой брызнули из глаз, и я уже не мог говорить. Я просто сцепил руки в замок и упёрся в них лбом, чувствуя, как по распухшему лицу стекают настоящие водопады. Я содрогался и боялся больше всего на свете почувствовать на плечах самые любимые руки. Потому что боялся, что не смогу этого выдержать. Но нет, я ничего не почувствовал, но услышал, как Барри встал и сделал шаг. А потом увидел, как он сел на пол передо мной. Но не трогал, ожидая, пока я справлюсь с собой сам. И я был безмерно благодарен ему за это. Тогда, в клетке Ночного Кошмара, он был мне нужен, но сейчас… я должен был справиться сам, чтобы снова поверить в то, что я могу. Тишину разрывали лишь мои всхлипы. По крайней мере, я больше ничего не мог услышать. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я смог поднять глаза на парня, сидящего передо мной. Он смотрел на меня, но в его взгляде я не видел осуждения или жалости. Я боялся увидеть их, но не нашёл и следа. Нет, в его зелёных глазах была любовь. И всё. Просто любовь. На мгновение мне показалось, что всё, что я сейчас сказал, заставило его любить меня ещё больше. Даже не знаю, откуда взялась эта мысль, но взгляд Барри вызвал её у меня. Моему мальчику не было жаль меня, но в то же время он не считал, что я в чём-то виноват. Это было видно по нему. Он просто ждал, пока я пойму это, и продолжал смотреть. - Тебе не жаль меня, - тихо сказал я, глядя прямо в глаза парня. Он едва заметно улыбнулся и покачал головой. Я сглотнул, чувствуя, как лицо стянуло от соли. Оно точно опухло и сейчас, наверное, я был похож на томат. - И не винишь меня, - продолжил я. - Нет, - снова покачал головой Аллен. - Почему? - Потому что, - пожал плечами Флэш, и я невольно хмыкнул. - Очень содержательный ответ, - закатил глаза я, но потом снова вперил взгляд в парня. - Ты… любишь меня? - Да, - кивнув, ответил он. - Теперь даже больше, хотя это казалось невозможным. - Я не понимаю… как ты можешь быть таким спокойным? Такое ощущение, что мы поменялись ролями, - сказал я, искренне не понимая. - Лен… - начал было Барри, но потом запнулся, задумавшись. - Нет. Лео. Я округлил глаза, у меня перехватило дыхание, а внутри все органы сжались до крохотных размеров. Всё моё существо хотело бежать, но я заставил себя остаться на месте. - Я хочу, чтобы сейчас меня услышал именно Лео, - отвечая на мой ошарашенный взгляд, сказал Барри. - Я хочу, чтобы тот маленький мальчик услышал то, что я сейчас скажу. Я люблю тебя. И это чувство так велико и сильно во мне, что я при всём желании не смог бы с ним бороться. Теперь уже нет. И да, я знал, что ты защищаешь себя, но и подумать не мог, что всё так запутанно. И всё же… ты молодец, Лео. Ты смог защитить себя, и не только. Ты защитил свою младшую сестрёнку, что тоже очень и очень важно. Да, ты смог спасти себя. Ты всю жизнь спасал себя сам. Но теперь это моя работа. Теперь я буду спасать тебя. Теперь я буду защищать тебя от всего и всех. Я хочу защищать тебя так, как ты защищаешь меня. Я ведь всё вижу, всё знаю. Ты защищаешь меня от боли, и я хочу делать то же самое для тебя, Лео. Помнишь как много лет назад ты поверил незнакомцу? Человеку, который почему-то казался тебе важным, хоть и стал впоследствии призраком. Ты поверил себе. Теперь же я прошу тебя поверить мне. Я смогу тебя защитить. Мне хватит сил и скорости, чтобы оберегать тебя от боли. Я жизнь положу на это. Я смотрел на Барри и не мог оторвать от него глаз. Как же он прекрасен. Как же я люблю его. Сейчас… не думал, что это возможно, но сейчас я снова почувствовал себя тем четырёхлетним мальчиком. И вот передо мной снова сидит человек и смотрит на меня очень внимательно, а его голос тихий, полный боли, заботы и… любви. - Просто… ты просто поверь мне, Лео, я никогда не позволю никому сделать тебе больно. Никогда. Не здесь, - сказал Барри, приложив два пальца к своему виску, а потом переведя руку туда, где было моё сердце, - и уж точно не здесь. Несмотря ни на что я всегда буду заботиться о тебе. Хорошо? Ты понял? - Думаю, да, - прошептал я, в точности как малыш Лео, смотрящий на меня завороженно. Чистая и прекрасная улыбка Флэша заставила и мои губы растянуться в улыбке, хоть это и вызвало неприятные ощущение в лице. Но мне было плевать. Мне было на всё плевать. Я просто подался вперёд и крепко обнял моего Барри. Вскоре я почувствовал, как моё тело стало расслабляться. И мгновенно осознал, насколько же сильно затекла моя спина от долгого неподвижного сидения. Не отпуская парня, я затащил его обратно на диван, устраиваясь поудобнее. Аллен перебрался через меня и прижался спиной к спинке дивана, а я лёг рядом, продолжая обнимать судмедэксперта. Мы лежали в обнимку, и я чувствовал, как внутри что-то… отпускает меня. Это страх отступал. Конечно, я никогда не смогу отпустить те слова, и всё равно буду защищать себя. Но… не от Барри. Тем более что он тоже будет защищать меня. И я ему это позволю. Просто потому что хочу почувствовать себя под его защитой. - Знаешь, - внезапная мысль пронзила меня, и я поспешил сказать моему парню об этом. - Я тут вспомнил кое-что. - Что? - негромко спросил он. - Помню, когда я шёл по моему дому и взглядом наткнулся на маленького коричневого плюшевого мишку. И сразу вспомнил, что это была одна из моих любимых игрушек, - сказал я, улыбаясь этому воспоминанию. - Помню, что потом с ним играла Лиза. И вот сейчас подумал, что медвежий Капитан Холод напоминает мне его. - Я рад этому, - хмыкнул Аллен. - Я уже говорил, это просто какая-то мета-игрушка. - И не говори, - прикрыв глаза и погружаясь в дрёму, проговорил я. Мы замолчали. Я чувствовал ужасную усталость, но в то же время полнейшее удовлетворение, словно я наконец-то достиг самой желанной цели. Я был… в безопасности. Уже практически заснув, я заговорил, и мой тихий голос прошелестел: - А знаешь, я согласен. Давай жить вместе. Последнее, что я помню перед тем, как уснуть, это мягкий улыбающийся поцелуй.