Противостояние

Тот день Саске запомнил навсегда. Он задержался после школы, сначала одноклассники позвали его в кино, потом они пошли есть мороженое, а потом сходили на стадион и Саске опомнился только когда над головой нависла полная луна, зловеще намекая ему о том, что дома его ждет выговор. Он метнулся за сумкой, даже не доиграв матч и крикнул друзьям, что ему пора. Пока он несся домой, изредка останавливаясь, чтобы перевести дыхание, то лихорадочно сочинял оправдание. Луна висела над ним, усмехаясь всем его жалким потугам, и Саске злился на эту бесполезную луну, которая только сбивала его с мыслей. Поэтому, когда Саске увидел возле дома полицейские машины и людей в форме, сердце ушло в пятки, он подумал, что родители сообщили в полицию о том, что их сын не вернулся вовремя и теперь ему так влетит, ох как влетит. Он остановился около ворот, не решаясь зайти. Везде ходили люди, внимательно осматриваясь, и Саске вдруг стало очень страшно, впервые за все время он подумал, а вдруг это не из-за него. Вдруг что-то случилось дома? Он рванул к дверям, и остановился, когда дорогу ему заступил один из полицейских. — Мальчик, ты здесь живешь? — спросил он, слегка наклоняясь, и голос его был слишком добрым, слишком участливым для полицейского. — Что-то случилось с мамой? Папой? Итачи? — только и сумел выдавить из себя Саске. Неизвестность пугала больше всего и слезы предательски собирались в глазах, несмотря на то, что Саске изо всех сил сдерживал себя, чтобы не зареветь. — Все хорошо, Исами, — раздался другой голос. Саске обернулся и с немалым облегчением увидел Какаши, старого знакомого их семьи и офицера полиции по совместительству. — Он сын, я поговорю с ним. — Понял, сэр, — полицейский отошел. Саске как загипнотизированный наблюдал за тем, как Какаши подходит и садится перед ним на одно колено. — Саске, тебе придется поехать со мной, — мягкость в голосе Какаши не ускользнула от внимания Саске и он, на мгновение стряхнув с себя оцепенение, метнулся было в дом, но Какаши схватил его за руку. — Прости, тебе туда нельзя. Вот тогда-то Саске и заплакал. Он ревел как ребенок, которым по сути являлся, он оплакивал тех, о ком еще даже не знал, что их следует оплакивать. Какаши передал ему одному из полицейских, тот отвез его к Какаши домой и сидел с ним, пока не подъехал Какаши и не привез с собой Итачи. К тому времени Саске уже знал, что случилось — тот полицейский рассказал ему. Саске и Итачи теперь одни. В ту ночь Саске вцепился в Итачи, последнего своего родного человека, и уснул, всхлипывая, у него на груди. Уже через несколько дней их отвезли в другой город, сказали, что теперь их зовут по-другому и поселили у пожилой добродушной пары. Саске мало интересовался, почему, удовлетворившись объяснением брата, что так надо и это для их безопасности. Они не были особо близки со стариками, хотя и Саске, и Итачи старались помогать им как могли. Но семейная пара Оясу так и не смогли стать им родственниками в полном смысле этого слова. Скорее, просто сдающими комнаты стариками, с которыми у братьев сложились хорошие отношения. Правительство платило старикам за сохранение тайны и предоставление убежища важному свидетелю («У них есть свидетель, но нет обвиняемого", - иногда думал Саске), а они, в свою очередь, относились к мальчикам как к своим внукам. Во всяком случае, пытались поначалу, но Итачи уже тогда был слишком взрослым, слишком самостоятельным, и постепенно попытки заботы сошли на нет, оставив только искреннюю теплоту. До тех пор, пока их с Итачи не разлучают, для Саске все было нормально. Какаши изредка навещал их, несколько раз они уходили вдвоем с Итачи и, когда возвращались, оба были серьезными. Саске не спрашивал, а Итачи не рассказывал, о чем они с Какаши разговаривали в такие моменты. Однако было кое-что, о чем Саске спрашивал Итачи. О той ночи. О том, что Итачи видел. Саске хотел знать, он видел, что это ело Итачи изнутри, медленно отрывало куски от его души и пережевывало так неспешно, зная, что рано или поздно весь Итачи достанется ему. Итачи мог называть Саске сколько угодно маленьким и глупым, но Саске хорошо замечал некоторые вещи, особенно если это касалось брата. И его усилия увенчались успехом — однажды Итачи не отмахнулся от него как обычно, а ткнул пальцем в лоб и пообещал, что все расскажет, когда Саске исполнится шестнадцать. Саске кивнул, запомнил и больше не приставал к брату, решив, что вполне способен подождать несколько лет. Время шло, Итачи учился в финансовом колледже, куда ему помог поступить Какаши. Саске было немного непонятно, чем занимаются люди, которые оканчивают такие колледжи, но он был уверен, что Итачи несомненно будет самым лучшим. Несмотря на то, что он отказался от своей мечты стать полицейским, как когда-то они с Саске мечтали. Но ничего, Саске станет полицейским за них обоих. Время шло, раны в душе Саске потихоньку затягивались, оставляя шрамы. Жизнь становилась сложнее с тем, как он сам становился старше. Когда они поругались с Итачи в первый раз и из-за чего, Саске уже не помнил, но хорошо помнил, как долго и уныло бродил по улицам. Тогда они быстро помирились, но каждая последующая ссора была все хуже и все продолжительней, пока их отношения не переросли в одну большую ссору. Саске не понимал, почему так случается, они просто не могли больше быть друг с другом как раньше. Может, дело было в том, что Итачи теперь почти не приходил домой, а может он не приходил домой потому что они постоянно ругались. И каждый раз Саске твердо решал, что вот сейчас все изменится, но Итачи не приходил ночевать, и Саске снова злился и выплескивал эту злость на Итачи, как только тот приходил. Когда в дверь позвонили, Саске не сразу узнал людей на пороге, хотя лица были, без сомнения, знакомы. Что неудивительно: бабушка Сумико часто показывала Саске альбом с фотографиями и рассказывала про всех людей, изображенных на них. С возрастом Саске было все менее интересно выслушивать от бабушки про ее детей и внуков, живущих сейчас в далекой жаркой Австралии. Старики допоздна сидели со своими детьми, Саске слышал их разговоры, когда, пытаясь уснуть, лежал и смотрел в темноту. Итачи снова не было дома — опять пропадал на работе («Рвал задницу», — называл это Саске), как будто это ему что-то даст. Он ведь всего лишь гребаный стажер. Зачем ему это? Под оживленные голоса из гостиной Саске уснул. На следующий день его ждал сюрприз. Он вышел завтракать, гостей нигде не было, хотя часть вещей все еще была в гостиной, что означало, они никуда не уехали. Сумико и Такаши Оясу сидели с такими счастливыми лицами, что Саске порадовался за них, но долго поразмышлять о том, что может означать для этой пары приезд детей, ему не дали. — Саске, мальчик наш, мы были очень рады познакомиться с тобой и твоим братом, — начала бабушка. — Ты просто золотой ребенок. Дедушка кивнул в знак согласия, а Саске подумал про себя, что он вовсе не золотой, но не стал перебивать. — Поэтому нам жалко сообщать тебе это, но мы решили… — она посмотрела на супруга и тот закончил за нее: — …Мы решили переехать в Австралию вместе с детьми. Здесь родная земля, там родная кровь. — Мы согласны быть похоронены на чужой земле, если на наши могилы будут регулярно приходить дети и внуки, — сказала бабушка и заулыбалась, как могут только улыбаться старики, говоря о своих похоронах. Саске не знал, как реагировать — с одной стороны старики стали для него добрыми соседями, с другой — он не был слишком сильно к ним привязан. Итачи оставался и, несмотря на все ссоры, Саске и мысли не допускал, что они с братом могут быть разлучены. Немного подумав, Саске решил, что это будут просто небольшие перемены — новый дом, переезд, возможно, новая семья, к которой предстоит привыкнуть, но ничего такого, через что он уже не проходил бы. Тот день остался в его памяти днем, который провел некую невидимую черту между прошлым и будущим. И, может быть, в этом будущем все будет чуточку иначе. Лучше.